Засучив кружева

Машины смели женщин с рынка труда, а контрацептивы их туда вернули. Клаудиа Голдин провела полвека в архивах, выяснила истинную роль женщин в экономике – и получила за это Нобелевку.

Пока международные корпорации гордо рапортуют о преодолении гендерного неравенства, Клаудиа Голдин смотрит на них с сочувственной улыбкой. «Ребята, у меня для вас плохие новости», – говорит она между строк своих многочисленных работ, за которые 9 октября 2023 года ей присудили Нобелевскую премию по экономике.

Принято считать, что экономический рост способствует усилению позиций женщин на рынке труда. Казалось бы, сама Голдин – живое тому подтверждение. В 1990 году она стала первой женщиной, которой предложили должность на экономическом факультете Гарварда. Позднее она первой из женщин получила пожизненную профессуру в том же университете. В разные годы она возглавляла всевозможные профильные организации, в том числе была президентом Американской экономической ассоциации. Наконец, Голдин – первая женщина, которая не разделила Нобелевку по экономике с другими лауреатами, а получила ее единолично.

Тем не менее именно она обнаружила, что положение женщин на рынке труда графически выглядит не как ровная прямая, направленная вверх параллельно экономическому росту, а как латинская буква U. Иными словами, в аграрном обществе женщина – с условными вилами в руках –была важной трудовой силой. А вот с началом промышленной революции кривая женской занятости и доходов пошла не вверх, а вниз. Затем последовал период спада, и только после этого снова начался рост. И только сейчас процент задействованных на рынке труда женщин приближается к тому, какой был когда-то в далеком XVIII веке.

Чтобы собрать и изучить эти данные, Голдин потребовался не один год – и задатки детектива. Неслучайно в официальном нобелевском пресс-релизе она изображена в шапке Шерлока Холмса, а ее автобиографическое эссе, где она делится подробностями о своих изысканиях, получило название «Экономист как детектив». Любопытно, что в детстве Клаудиа действительно мечтала стать детективом – ровно до тех пор, пока не прочитала книгу Поля де Крюи «Охотники за микробами». В итоге Клаудиа с мечтой о микробиологии поступила в Высшую научную школу Бронкса, а затем – в Корнеллский университет.

Но на втором курсе она попала на лекции известного американского экономиста Альфреда Кана – «отца лоукостеров», придумавшего популярную ныне модель дешевых авиаперевозок. Голдин была совершенно очарована новой дисциплиной в подаче мэтра. «Я забросила микроскоп и отправилась в библиотеки и пыльные архивы, где до сих пор и остаюсь», – вспоминает Голдин о новом повороте своей научной карьеры.

В 1967 году она окончила Корнелл с дипломом бакалавра экономики, а еще через два года получила степень магистра уже в Чикагском университете. Там же она защитила диссертацию, после чего начала преподавать экономику в ведущих вузах США – Висконсинском, Принстонском, Пенсильванском и Гарвардском университетах.

В конце 1970-х Голдин увлеклась модной в то время темой – экономикой семьи. «Я изучала семейную экономику рубежа XIX–ХХ веков: кто работал, когда дети становились самостоятельными, где и как жила семья и так далее. И примерно в 1980 году я поняла, что в моей работе кое-кого не хватает – жены и матери. И это произошло потому, что о них не было данных. Женщины фигурировали в источниках, когда они были молоды и пока еще одиноки, либо когда становились вдовами. Но почти ничего не было слышно о замужних женщинах».

И Голдин решила разыскать миллионы женщин, «невидимых» для исследователей, но при этом игравших важную роль в экономике. Рассуждала она так: допустим, есть данные, что вдова такого-то трактирщика содержала трактир после смерти мужа. Но возникает вопрос: а работала ли она в этом трактире, пока муж был жив? Чаще всего ответ оказывался положительным, однако в документах о занятости этой женщины значился лишь статус «жена», хотя по факту она еще и работала на семейный бизнес.

Так экономистка приступила к своим изысканиям, но сложности возникли уже на старте. «Я думала, что смогу найти все необходимые данные в общедоступных сведениях о переписях населения, – рассказывала она. – Однако оказалось, что даже более-менее свежие данные оставляют желать лучшего». К примеру, когда Голдин читала, что в конкретном году на рынке труда 20% женщин, она пыталась понять, что стоит за этой цифрой. Означает ли это, что 20% всех женщин работают в течение года или что все женщины без исключения работают 20% года?

Но ответов в открытых источниках не было, и тогда исследовательница отправилась в Национальный архив. «Мне повезло, что я пришла туда в 1981 году, – говорит она. – В наши дни в хранилище почти никого не пускают, но в то время меня провели прямо к полкам, где штабелями лежали пыльные коробки с документами. Я могла сидеть часами за этими материалами, делая записи в блокнот».

И хотя раскопки в архиве оказались более чем успешными, части данных недоставало. Голдин как настоящий детектив от экономики и здесь нашла выход: она заглянула в каталоги, которые выпускались крупными промышленными предприятиями в XIX веке. С их помощью она сравнивала, чем занимались мужья в последний год жизни и чем занимались их жены год спустя. Так она собрала множество улик, подтверждающих «скрытое» присутствие женщин на рынке труда.

На сбор и обработку данных у Голдин ушло около семи лет. Ей удалось собрать информацию за два века – начиная с 1790 года и вплоть до наших дней. На основе этих сведений были написаны десятки работ, показавших истинную роль женщин в экономике, а также причины, способствующие ее ослаблению или усилению.

К примеру, именно Голдин доказала, что причиной резкого роста числа женщин на рынке труда в США в начале 1970-х стало распространение оральных контрацептивов. Первые противозачаточные таблетки появились на американском рынке в 1960-х, но сначала их продавали только замужним женщинам, и лишь позднее они стали доступны всем, кто достиг совершеннолетия.

Казалось бы, очевидность – но не совсем. До Голдин таблетку рассматривали лишь как один из факторов наряду с повышением доступности абортов, очередной волной феминистического движения в 1960-е, расширением женских прав в целом и так далее. Голдин же сравнила данные разных штатов, где отличался только порог совершеннолетия: 18 лет против 21 года. Три лишних года без доступа к контрацептивам меняли картину радикально.

Клаудиа Голдин также развенчала многие современные обоснования гендерного неравенства на рынке труда. Разрыв в зарплатах между мужчинами и женщинами в пользу первых – ни для кого не секрет. Понятно, что ключевая причина – брак и семья. Поскольку женщина «выпадает» из профессиональной жизни из-за рождения детей, это оставляет ей меньше возможностей строить карьеру. И работодатели предпочитают мужчин, поскольку женщины уходят в декрет. И сами женщины, дескать, от природы меньше склонны конкурировать, а потому выбирают более спокойные, но при этом менее оплачиваемые должности и ниши.

И здесь все оказалось не так просто. Голдин изучила разницу в зарплатах у представителей самых высокооплачиваемых в США профессий – в первую очередь у юристов. Как выяснилось, больше всего получают те, кто готов работать в режиме 24/7, отвечая на запросы клиента в любое время дня и ночи. Естественно, это в основном оказались мужчины, поскольку женщина с детьми не может себе позволить такой график. Голдин даже ввела для таких специальностей и должностей особый термин – «прожорливая работа».

Однако Голдин отмечает, что если для мужчин выбор в пользу менее доходной, но более гибкой работы – свободный, то для женщины он вынужденный и никак не связан с мифической «природной неконкурентностью». Просто-напросто забота о ребенке или престарелом родственнике по-прежнему автоматически ложится на плечи женщины. Женщина устраивается на ту работу, где она может взять отгул, чтобы подменить заболевшую сиделку или сходить к ребенку в школу.

Если часть этих обязанностей берет на себя муж, то он, несомненно, снимает с женщины часть бремени. Однако в целом это не решает проблему дискриминации в доходах. «Пары, где обязанности разделены 50/50, скорее всего, живут более счастливой жизнью, но они точно беднее, чем те, где один из супругов работает по ненормированному графику. И часто потеря в доходах очень солидная», – говорит Голдин. Проще говоря, зарплаты могут сравняться – но не потому, что растет доход жены, а потому что падает доход мужа.

«При этом остается немало неудобных вопросов, – отмечает исследовательница. – Например, почему женщины, а не мужчины, отказываются от карьерных возможностей и высокой оплаты? И как все-таки добиться, чтобы “прожорливая работа” не так пожирала силы и время сотрудников, но оставалась такой же продуктивной?»

Поскольку, как выяснила та же Голдин, стандартные методы вроде введения гендерных квот в компаниях не очень-то работают, она видит выход в гибкости. «Не так уж трудно создать трудовой резерв, чтобы любого сотрудника можно было подменить. Тогда можно будет передавать дела коллегам. Да, придется еще больше увеличить доходы высокооплачиваемых сотрудников, чтобы они могли сказать: “Я не работаю во время отпуска”. Но мне не кажется, что это такое уж тяжелое бремя».

Когда саму Голдин спросили: а как же быть с незаменимыми специалистами вроде вас? – она только рассмеялась. И тут же привела в пример своего мужа Лоуренса Каца, тоже известного экономиста и своего коллегу по Гарварду: «Я так не думаю и даже живу с человеком, который нередко меня подменяет».