Под прямым Яглом

Отказались делать ядерную бомбу, помогали ссыльному Сахарову и писали школьные учебники по геометрии. Братья-близнецы Акива и Исаак Ягломы даже пиджак делили один на двоих.

В 1938 году в Москве награждали победителей математической олимпиады. Дипломы вручал Андрей Колмогоров, возглавлявший в то время Институт математики и механики МГУ. Среди призеров были два 17-летних брата-близнеца – Акива и Исаак Ягломы, дома их звали Кика и Ися. Кика занял первое место, Ися – второе. Разница баллов была несущественной, но она стала очень символичной на фоне последующей жизни братьев. Одного из них судьба с тех пор рассматривала исключительно на вторых ролях.

Братья Ягломы, которым предстояло внести существенный вклад в развитие математики и прикладных наук, родились в 1926 году в Харькове в семье инженера-металлурга Моисея Яглома. «Отец сыграл огромную роль. Он учил нас всему на свете, всем предметам: и математике, и физике, и химии, которая была его специальностью, – вспоминал Акива Яглом. – Но при этом никогда не разговаривал о политике. Я потом даже с претензиями к нему обращался: “Почему?” А он говорил, что считает, что каждый должен сам понять».

Когда мальчикам исполнилось шесть лет, семья переехала в Москву. Ближе к окончанию школы близнецы стали заниматься в математических кружках при МГУ. Занятия проводили не только профессора, но и энтузиасты из числа студентов. Одним из последних был Давид Оскарович Шклярский – ему, влюбленному в математику, прочили большое будущее в науке. К несчастью, уйдя добровольцем на фронт, он погиб в 1942 году. Ему было всего 23 года. Впрочем, даже за отведенные ему судьбой годы он заинтересовал сотни школьников новаторским подходом к обучению. Вместо монотонных лекций он разбирал интересные задачи, разбивая учеников на команды и превращая каждый урок в своеобразные состязания. Результат интерактивных уроков не заставил себя ждать – в 1938 году все премии городских олимпиад были взяты воспитанниками Шклярского, в том числе братьями Ягломами. К слову, среди участников кружка был и Андрей Сахаров, завязавшаяся дружба с которым продлилась у братьев всю жизнь.

После победы в олимпиаде выбор с местом учебы у братьев не стоял. В 38-м они оба поступили в МГУ: Исаак на мехмат, Акива на физфак. Отметим, что это были последние годы перед тем, как стал набирать силу академический антисемитизм, сначала затруднявший обучение евреев в отдельных вузах страны, а затем сделавший его почти невозможным. Столкнуться с дискриминацией по национальному признаку братьям предстояло позднее – сами они утверждали, что лишь после войны.

При этом еще в 1937-м по обвинению в участии в антисоветской террористической организации расстреляли их дядю – Якова Кивовича Яглома, заместителя Микояна в Наркомснабе. Правда, о его расстреле семья узнала уже после войны, думая все эти годы, что он отбывает срок в соответствии с приговором – «10 лет без права переписки».

К началу войны братья освоили по три курса и физфака, и мехмата МГУ. Да, они не только посещали вместе все занятия, но и сдавали вместе все экзамены – тогда никаких специальных разрешений для сдачи экзаменов на другом факультете не требовалось. Долгие годы у них вообще был один костюм на двоих, так что отличить их даже при желании было весьма сложно. Кстати, в армию братьев не призвали из-за сильной близорукости, хотя они и пытались уйти добровольцами на фронт. Но вместо этого они продолжили учиться сначала в МГУ, а затем в Свердловском университете: в уральский город в годы войны направили их отца, работавшего в Народном комиссариате черной металлургии.

Там же, в Свердловске вскоре оказался и Андрей Колмогоров, занимавшийся теорией турбулентности. Братья, с удовольствием посещавшие его лекции в МГУ, не могли не навестить одного из любимых преподавателей. Он-то вскоре и устроил их на работу в Главную геофизическую обсерваторию, эвакуированную из Ленинграда в Свердловск. Вскоре в Свердловск переехал и МГУ, который до этого был в эвакуации в Ашхабаде. Братья решили поступать в его аспирантуру, но Колмогоров предложил одному из братьев – Акиве – стать его аспирантом в Математическом институте имени Стеклова. И прислал соответствующий вызов в Москву.

Осенью 43-го Акива был зачислен в аспирантуру МИАН, а Исаак остался в Свердловске, поступив в аспирантуру МГУ на кафедру дифференциальной геометрии. После аспирантуры Акива Моисеевич начал работать в возглавляемой Колмогоровым лаборатории атмосферной турбулентности Института теоретической геофизики. А Исаак Моисеевич сосредоточился на популяризации науки.

Один работал под крылом Колмогорова, другой не был никем защищен от антисемитских ударов. Едва защитив кандидатскую, доцент мехмата МГУ Исаак Яглом попал под волну «борьбы с космополитизмом» и был уволен – вместе с другими математиками-евреями, среди которых был и математик-самоучка Израиль Гельфанд. То увольнение оказало, возможно, решающую роль в судьбе Исаака Яглома: долгие годы он преподавал на периферии – Орехово-Зуевский институт, Ярославский университет, Московский педагогический.

Акиву волна антисемитской кампании обошла стороной. Людей из круга Колмогорова трогать все же не решались – слишком ценны были их исследования вкупе с экспериментальными результатами. Акиве многое прощалось. К примеру, когда в 40-х его позвали работать в Физический институт АН, он отказался, узнав, что речь пойдет о разработке ядерной бомбы. Ученый принципиально не хотел ставить знания на службу оружию. А в 1968-м оба брата подписали письмо в защиту своего коллеги – математика Александра Есенина-Вольпина, сына поэта Сергея Есенина. Того подвергли принудительному лечению в психиатрической больнице: причиной были неоднократные выступления против советской власти. Акива сам ходил по коллегам, чтобы собрать подписи для письма – оно известно как письмо «Девяносто девяти», именно столько ученых в итоге его подписали. Но репрессиями опять накрыло не его, а брата. Исаак Яглом, к тому времени защитивший докторскую, за свою подпись лишился очередной работы и был вынужден вновь менять институт.

Таким же образом отразилась на братьях дружба с академиком Сахаровым. В своих интервью Акива называл его «великим», но стоило Исааку упомянуть Сахарова в положительном ключе, и его тут же отстранили от преподавания в Ярославском университете. Причем повод был совсем мелкий. Исаака пригласили выступить с докладом на философском семинаре – философия даже не была его направлением. Он рассказал об устройстве человеческого мозга и упомянул тот факт, что люди, которые одинаково владеют правой и левой рукой, нередко обладают особыми способностями в обоих мозговых полушариях. «Как, например, мой друг Андрей Дмитриевич Сахаров», – сказал он. Имя Сахарова было на слуху: академика уже выслали в Горький, его травили в прессе, он объявил голодовку. За упоминание «друга» в своем докладе Исааку Яглому предложили собирать вещи и искать другое место. До конца жизни он проработал в Академии педагогических наук СССР.

Скитания по институтам «второго ряда» никак не повлияли на размер вклада Исаака Яглома в науку. Он написал более 40 книг по самым разным разделам математики. Еще в 60-е он принял участие в разработке школьного курса геометрии, основы которого используют в российских школах и сегодня. Он стал основателем книжной серии «Библиотека математического кружка»: целый коллектив ученых под его руководством выпускал задачники, пособия и разборы научных вопросов. В 1989 году Исаака Яглома наградили европейской премией Cortina Ullis за вклад в популяризацию математики: жюри премии отметило его книгу «Феликс Кляйн и Софус Ли. Эволюция идеи симметрии в XIX веке». Однако сам ученый до этой награды не дожил – умер в 1988-м в возрасте 67 лет.

Акива Яглом дожил до 86 лет. Он скончался в 2007-м в США, куда уехал работать после распада СССР. Наиболее ценным считают его вклад в гидродинамику – раздел физики, который изучает движение идеальных и реальных жидкостей и газа, а также их силовое взаимодействие с твердыми телами. До конца жизни Акива Яглом очень скучал по брату. И часто повторял: «Мне очень жаль, что Ися не записал воспоминаний. Они были бы необычайно интересны».