Копейка жизни бережёт

В берлинской клинике «Шарите» ему платили копейки. Лео Каннер уехал в США – и спас 200 врачей от Холокоста. А заодно запретил привязывать психбольных к койкам.

В 1924 году в психиатрической больнице провинциального американского городка Янктон появился очень странный врач. Вместо того чтобы задавать подопечным бесчисленные вопросы – а именно так поступали другие доктора, он изучал истории болезней их семьи. Под конец года он и вовсе совершил революцию – добился, чтобы с неагрессивных пациентов сняли смирительные рубашки и позволили им свободно передвигаться по больнице. Веря в лечебную силу искусства, он раздавал кисти, бумагу и краски, а потом устраивал в коридорах выставки работ. Да и вообще единственный видел личностей в своих пациентах с психическими заболеваниями.

Этого врача звали Лео Каннер. Пациенты знали его как «доктора из Германии», но он был не немцем, а евреем. Он родился 13 июня 1894 года в городке Клекотов на территории современной Львовской области, которая тогда входила в состав Австро-Венгерской империи. Его отец Абрам Каннер отличался крайней ортодоксальностью и начал учить сына ивриту едва ли не с пеленок. Лео, который тогда носил имя Хаскл-Лейб, владел им уже в пятилетнем возрасте. Позднее он говорил, что его отцу в два счета поставили бы аутизм – но в те времена попросту не было такого диагноза.

Отец и дед мечтали, чтобы Хаскл-Лейб Каннер стал раввином. Сам мальчик в детстве, в общем-то, и не возражал против такой карьеры – но воспротивилась мать Клара-Рейфельд Каннер. Ее тяготило соблюдение религиозных предписаний, и она старалась дать детям светское воспитание. Она настояла, чтобы Хаскла-Лейба отдали в обычную городскую школу – там он оказался единственным евреем и постоянно подвергался насмешкам. Терпеть издевательства ему пришлось до 12 лет. В 1906-м его отправили к дяде в Берлин, и вскоре туда переехала и вся семья Каннеров. В Германии он и сменил свое, как ему казалось, местечковое имя Хаскл-Лейб на «европейское» Лео.

В новой школе недавний изгой быстро стал лучшим учеником. И после легко поступил в Берлинский университет Фридриха Вильгельма, ныне – Берлинский университет имени Гумбольдта, чтобы изучать медицину. Но вскоре началась Первая мировая, и Каннера вместе с другими студентами-медиками отправили на фронт санитаром. В итоге он получил диплом только в 1921 году.

Война нанесла серьезный удар по экономике Германии. Хотя Каннеру удалось получить место кардиолога в известной берлинской клинике «Шарите», из-за инфляции жалованье было мизерным. К тому же в 1921 году Каннер женился на девушке по имени Джун Левин. Вскоре у супругов родилась дочь, и денег на жизнь катастрофически не хватало.

Помогла случайность, которую сам Каннер до конца своих дней не без оснований считал спасительной. Интерн из США, работавший в «Шарите», уговорил Лео уехать в Америку и занять место психиатра в больнице Янгтона. Каннера увлекала кардиология, он колебался. Но семья нуждалась в деньгах, и этот аргумент перевесил. Потом доктор всю жизнь будет благодарить судьбу и развал германской экономики. Каннер говорил, что если бы получал в Германии достойные деньги, то никуда бы не уехал и, скорее всего, повторил бы участь жертв Холокоста.

В 1924 году Лео Каннер переехал в США и уже в первые годы работы в Янгтоне опубликовал несколько научных статей. В 1928 году ему предложили место в больнице при Университете Джона Хопкинса, и доктор вместе с семьей переехал в Балтимор – там стал работать под началом именитого невролога и психиатра Адольфа Мейера. Через два года Мейер доверил ему руководство детской клиникой с психиатрическим уклоном, открывшейся при больнице. В 1935 году Каннер написал едва ли не первый в мире учебник по детской психиатрии. Впоследствии книга выдержала несколько изданий – и до сих пор считается классическим трудом, который не потерял актуальности.

Однажды к нему на прием привели пятилетнего мальчика по имени Дональд Триплетт. Главный симптом, который поразил Каннера, он описал так: «Уже с раннего возраста он был счастливее всего в одиночестве… Кажется, он ушел в раковину и живет сам с собой». Дональд также постоянно стремился вертеть что-нибудь в руках, у него случались необъяснимые вспышки гнева, но при этом он обладал блестящей памятью, читал наизусть псалмы и знал родословную американских президентов.

Потом появились и другие дети с похожими симптомами – подопечными Каннера стали восемь мальчиков и три девочки. Итоги этих наблюдений он свел в своей знаковой статье «Аутистические нарушения аффективного контакта» – там он впервые описал расстройства аутистического спектра у детей. В статье он никак не обозначил открытый им синдром – лишь через год он назовет его «ранний детский аутизм». Позднее это расстройство назовут в его честь синдромом Каннера. Термин «аутизм» придумал не он – тот существовал и раньше, но использовался в применении к больным шизофренией.

Надо сказать, что первенство Каннера подвергалось сомнению. Дело в том, что детей с аналогичным состоянием независимо от Каннера примерно в то же время в Вене изучал Ганс Аспергер. Каннер и Аспергер, описывая похожий синдром, смотрели на него с разных позиций, но при этом по какому-то удивительному совпадению назвали его одним и тем же термином – аутизм. Это и породило теорию «Аспергер обнаружил, а Каннер подхватил и развил». Интересно, что за 20 лет до них похожие состояния описала советский психиатр Груня Сухарева. Но ее работы не были известны за пределами СССР.

Что касается европейских врачей, то факты таковы: Каннер опубликовал свою работу в 1943-м, а Аспергер – в 1944-м. Однако в 1937-38 годах Каннер помог бежать из Германии и Австрии примерно двум сотням медиков-евреев. Он оформлял приглашения и документы, необходимые для получения визы, принимал беженцев в своем доме в Балтиморе, находил им работу в Америке. Среди спасенных врачей оказался и диагност Георг Франкл, который ранее работал под началом Аспергера. Отсюда возникла теория, что Франкл мог передать Каннеру идеи Аспергера – якобы поэтому оба и взяли один и тот же термин. Но эту теорию рушит элементарная хронология. Каннер – действительно при помощи Франкла, приехавшего в США 1937-м – начал наблюдать за своей группой детей в 1938 году. Аспергер, описывая своих подопечных, упоминает, что первый из них, некий Фриц В., попал к нему только в 1939 году.

Другое дело, что и на Каннера, и на Аспергера могли повлиять взгляды самого Франкла, который также был талантливым психиатром, но остался незамеченным в тени прославленных коллег. Известно, что Каннер высоко ценил Франкла и восхищался его работами. Когда он только готовил к публикации собственную статью 1943 года, то написал редактору журнала The Nervous Child: «Чем больше я читаю материалы Франкла, тем сильнее они меня впечатляют и тем отчетливее я понимаю, какой это бриллиант. Моя собственная статья об аутистических нарушениях аффективного контакта пока еще только принимает очертания, и я хотел бы, чтобы его статья вышла раньше моей». Однако редактор не внял просьбе и опубликовал статьи в обратном порядке: сначала труд авторитетного врача, а затем – работу его ассистента.

В адрес Каннера звучали и другие упреки. Один из них бытует до сих пор: дескать, в своей статье 1943 года тот написал, что причина аутизма у детей – это холодность их матерей. Ему также иногда приписывают авторство термина «матери-холодильники» (refrigerator mothers), который якобы встречался в его работе. Чтобы опровергнуть это, достаточно просто прочитать статью Каннера. Действительно, он упоминает, что в большинстве семей, где растут дети с аутизмом, отношения между супругами бывают холодными. Однако дальше Каннер пишет: «Отсюда вопрос, связано ли, и если да, то в какой степени, состояние детей с этими особенностями семьи». И тут же предлагает ответ: «Детское одиночество с начала жизни не дает оснований связывать состояние в целом исключительно с типом раннего родительского отношения к нашим пациентам. Тогда мы должны предположить, что эти дети приходят в мир с врожденной неспособностью к установлению обычного, биологически обеспечиваемого аффективного контакта с людьми подобно тому, как другие дети приходят в мир с физическими или умственными недостатками».

Иными словами, Каннер утверждал ровно обратное: аутистические расстройства – врожденные и не зависят от того, какие отношения у родителей. Всю свою долгую жизнь – а доктор умер в 86 лет от сердечной недостаточности – он говорил, что его «просто неправильно процитировали».

Что касается термина «матери-холодильники», то он появился лишь в 50-е годы и вообще не фигурирует в работе Каннера. Напротив, в реальности он стремился не обвинять, а защищать матерей, зная, как нелегко воспитывать ребенка-аутиста. «Психиатрия – это наука, погруженная в молоко человеческой доброты», – любил повторять доктор. Он оставался живым воплощением этого кредо до конца своих дней.