Мой сын празднует Хануку. Каждый вечер мы зажигаем свечи и читаем молитву, он очень ждет этого времени и без остановки спрашивает меня: когда же? ну, когда? Ему четыре с половиной года.

Я не знаю, считать ли проблемой то, что после зажигания свечей он закрывает глаза, мечтательно вздыхает, загадывает желание (набор «Лего» себе и розовый лак для ногтей мне) и задувает свечи. И так пять раз за вечер. А потом идет рисовать письмо Деду Морозу. Молитву мы читаем по коробочке со свечками: там на оборотной стороне написаны нужные слова.

В общем, я за самоопределение. Во мне течет чистейшая, дистиллированная еврейская кровь, я знаю своих предков на восемь поколений назад. Но что во мне есть на самом деле еврейского, кроме рецепта фаршированной рыбы моей прабабушки? Она, кстати, делала ее с печеньем «Юбилейное». Я только пару лет назад прочла, что правильная, аутентичная рыба готовится на маце — кто бы мог подумать! Я пробовала и так, и так. С печеньем неизменно вкуснее.

В детстве я изучала еврейский вопрос по Куприну и его «Суламифи» с «Гамбринусом», а в отрочестве — по Розанову. Плевалась, возмущалась, но не могла оторваться.

Я недавно спросила читателей в своем блоге, каких израильских писателей или режиссеров они знают. Лично я не знала ни одного. Понимаете ли, в детстве я изучала еврейский вопрос по Куприну и его «Суламифи» с «Гамбринусом», а в отрочестве — по Розанову. Плевалась, возмущалась, но не могла оторваться. В качестве альтернатив были «Тевье-молочник» и Зингер с «Шошей». И, в общем-то, все. Да, я знаю, что где-то существовали еврейские семьи с настоящими традициями, праздниками, бар-мицвами и обрезаниями на восьмой день. Где-то. Моя орбита с орбитами подобных семей никак не пересекалась. Максимум, что получили в наследство еврейские дети моего поколения с моей орбиты — это кудри, рецепт рыбы с печеньем и наказ выходить замуж за хорошего еврейского мальчика (ну, или брать в жены хорошую еврейскую девочку). Кстати, последнего мало кто из нас послушался.

Да, я о писателях. Оказалось, что читатели моего блога: нет, не евреи — русские, армяне, татары, латыши — они знают израильскую литературу. Не просто знают, а читают, любят. С ума сойти. Я — нет, а они — да. Но, с другой стороны, я за последние пару месяцев прочла по книжке бразильского, исландского (Господи, какая же тоска!), турецкого и норвежского писателей. Нет, никаких выводов не будет — ну, кроме того, что я уже скачала посоветованное мне израильское и собираюсь употребить в ближайшее время.

Где-то существовали еврейские семьи с настоящими традициями, праздниками, бар-мицвами и обрезаниями на восьмой день. Где-то. Моя орбита с орбитами подобных семей никак не пересекалась.

Я всем этим не горжусь. Но и не стыжусь. Я просто пытаюсь понять, кто я. И кто мой курносый, золотистый и сероглазый сын, которому в наследство не досталось даже кудрей. Понимаете, я люблю Россию, и Россия меня приняла. И одновременно люблю... тут гораздо сложнее сформулировать — еврейскую культуру? Нет, я почти ее не знаю. Евреев? Смешно! Мои лучшие друзья — они какой угодно национальности, кроме еврейской. Религию? Тут теплее. Мой близкий друг сейчас проходит гиюр. Он как раз рос таким еврейским мальчиком в семье с традициями, пока в двадцать с лишним не узнал, что одна из бабушек — та самая, основополагающая бабушка! — она немножко не того... Не еврейка.

По ночам мы с ним спорим об Иакове и о Каине. Последнего мне жалко буквально до слез, друг придерживается более традиционных взглядов на эту историю. Я кипячусь, вскакиваю на кровати, размахиваю руками, шепотом, чтобы не разбудить спящего за стеной сына, кричу, что все неверно, что мудрецы были всего лишь люди, и они не могли знать, что на самом деле имел в виду Б-г. Вскакиваю, ношусь по комнате... Потом мы, конечно, миримся.

Есть в моем еврействе нечто такое, что заставляет безотчетно гордиться. С удовольствием надевать длинную юбку. Собираться, пусть и со второй попытки, замуж за хорошего еврейского мальчика.

Есть в моем еврействе нечто такое, что заставляет безотчетно гордиться. С удовольствием надевать длинную юбку. Собираться, пусть и со второй попытки, замуж за хорошего еврейского мальчика.

Вот еще история. Я узнала про то, что существуют разные национальности в последнюю неделю моих первых школьных каникул от дедушки с бабушкой. И сразу пришла в восторг, сразу загордилась, потребовала меня научить буквам, написала дедушке свое первое «их хоб дих либ» (с азохенвеем и шинкеркой я была близко знакома и до этого события). Дедушка расплакался. Он не умел писать, и чтобы обучить меня алфавиту они с бабушкой отыскали во дворе какую-то совсем дряхлую старушку, которая в свое время еще училась в еврейской школе и что-то с трудом вспомнила и накорябала на листке в клеточку. Но вот эти буквы, и слезы дедушки, и все вместе — они, наверное, и делают меня еврейкой. Пусть кривенькой, косенькой, с уклоном в Куприна и молитвой, написанной на коробочке со свечками, но еврейкой.