На телеканале «Россия-1» вышел в эфир многосерийный фильм Александра Проханова «Солдат империи». «Проханов — автор сценария?» — спрашивает сосед, поклонник Александра Андреевича. — «Нет», — говорю. — «Режиссер?» — «Нет». — «О нем, что ли, фильм?» — «Нет, не о нем». — «О чем же фильм? Опять о национальной идее, что ли?»

Александром Андреевичем Прохановым я восхищаюсь. В общем-то, он мой кумир. Он круче, чем Владимир Сорокин, Генри Миллер, Чарльз Буковски, Павка Корчагин, Павлик Морозов, круче чем люди, прыгающие с отвесной скалы без парашюта, поедающие медуз живьем, идущие пешком на Северный полюс. Он талантлив, ярок, экстремален. Он интеллектуальный террорист. Я всегда слушаю его с удовольствием (только вырубаю радио, когда он говорит об Израиле).

При этом он умудряется вальяжно и очень широко расположиться в современных СМИ (в том числе «оппозиционных») и на всех каналах отечественного ТВ. Проханов оказался настолько востребован, что для него выделили специальные вечера на госканале и придумали специальный формат: размышления Александра Проханова о жизни. То, что его выдвинули в общественный совет по общественному телевидению, не вызывает ни малейшего удивления.

Александр Андреевич имеет разве убеждения? Зачем они ему? На той территории, на которой он «ураганит», убеждения не нужны. Посмотрите любое ток-шоу на ТВ и убедитесь, что убеждения там будут как корове седло.Кому же еще и судить общественное телевидение, как не Александру Андреевичу? Он и маргинал, и, в то же время, он — в самом мейнстриме. Как такое может быть? Или спросим так: как оказался в мейнстриме человек таких крайних и экстравагантных мыслей? Но Александр Андреевич имеет разве убеждения? Зачем они ему? На той территории, на которой он «ураганит», убеждения не нужны. Посмотрите любое ток-шоу на ТВ и убедитесь, что убеждения там будут как корове седло.

Вот, например, эфир «Эха Москвы» с Прохановым от 16.03.11. о «письме 45-ти» в защиту Ходорковского. (Письмо последовало сразу после «письма 55-ти» против Ходорковского.) Я, признаюсь, выронила руль (от хохота) и врезалась в столб (почти), когда услышала слова Проханова о Лии Ахеджаковой: «Ахеджакова? Да у нее руки по локоть в крови!» Я представила маленькую Ахеджакову и ее руки от кисти до локтя и уже не смогла остановить смех. Проханов продолжает: «Ахеджакова по маковку в крови. Я не знаю, как она еще дышит без акваланга в русской крови».

И далее: «Этот жанр (открытых писем — Ю.М.) мне кажется бессмысленным, смешным, старомодным, понимаете? Это форма таких вот доносов перед властью кремлевской, которая может этому внять. Она не внимает ни 55-ти, ни 45-ти, у нее свои сейчас задачи, чисто нефтяные и газовые<...> Если уж нельзя не писать письма, я бы предложил перейти к такому жанру. Скажем, смс-ка 55-ти, например. <...>Подписались бы, вот, все 100. 55 плюс 45 — это же 100. Письмо ста».

Ну, не гениально ли? Проханов — родоначальник какого-то нового жанра, зародившегося в условиях несвободы слова и кризиса мысли в современной России. И не пост-постмодернист. И не псевдо-обэреут. Кто он? Герой и одновременно зеркало нашего времени. Гигант мысли и одновременно «солдат империи».

Лично мне Проханов напоминает Роберта Горна из «Камеры обскура» Владимира Владимировича Набокова, романа об искаженном восприятии мира, о тотальной его слепоте, о мире, в котором уже невозможно разглядеть вещь в ее подлинном свете, в котором хорошо живут только талантливые глумливые Горны, поклоняющиеся и не Б-гу (поскольку слишком стар и ничего не понимает), и не дьяволу (поскольку нестерпимо скучен, как зевота тупого душегуба, зарезавшего лавочника от нечего делать). Горн поклонялся вообще неясно чему, что не мог толком определить. Самому Набокову тут не хватило слов, он назвал это высшее существо почему-то «Директором» и обрисовал так: он был «двойственным, тройственным, отражающимся в самом себе, — переливчатым магическим призраком, тенью разноцветных шаров, тенью жонглера на освещенной сцене...»

Ну вот. Теперь все ясно. Вне всякого сомнения, Директор (высший покровитель Горна) заведовал Entertainment, разделом развлечений и ток-шоу, и еще по совместительству каким-нибудь телевизионным каналом.

Судите сами, как они близки по стилю: «Смерть представляется мне дурной привычкой, — говорит Горн, «утешая» отца, потерявшего ребенка. — Было бы менее художественно, доживи он до старости. Изюминка, пуанта жизни заключается иногда именно в смерти». «Когда я вижу, что собирается вместе больше трех либералов, я чувствую, что возникает угроза национальным интересам России», — это уже Проханов.

Он любил карикатуру, Горн. Карикатура и есть главный жанр нынешних СМИ.

Глаз не горит у солдата, уже нет. Иногда только солдат еще встрепенется и с радостью перескажет, как горели в Ливанскую войну самолеты Израиля — и опять потухнет глаз. В третьей серии он почти засыпает, наш пассионарий. И взгляд его говорит: «Не можете, дурачье, придумать нацидею! А я тут один — за всех отдувайся!»Фильм «Солдат империи» уже не так ярок. Хотя там и подобрана уникальная хроника из  госархива кинофотодокументов. Видео покупали, не скупясь. И я не припомню на ТВ такой филигранной работы с хроникой. Но сам солдат явно устал, он не шутит, он перекушал эфира на всех каналах, а главные редакторы ТВ кричат: еще, еще! Он изможденно улыбается в камеру, никакого куража у солдата нет. Он серьезен. В первой серии фильма мессидж совсем простой: «развалили Союз, уроды!» (урод — Горбачев, ангел — Сталин). Во второй тоже: «развалили, уроды, Берлинскую стену» (протагонист и антагонист — те же). В третьей серии Проханов рассказывает, как работал военным журналистом в Никарагуа, Эфиопии, Сальвадоре, Камбодже, на Ближнем Востоке. По-прежнему ярок его язык, сочны образы, парадоксален взгляд. Какая яркая картинка: свадьба в Никарагуа, которая праздновалась посреди огня, и все гости (а также жених с невестой) отмечали и одновременно поливали отель водой, чтоб не сожрал их живьем.

Еще яркая картинка: посреди огня Проханов ловит невиданных бабочек и кормит шоколадом пигмеев. И с высоты полета завернутые в саван тела похожи на куколки бабочек. И жирные столбы дыма похожи на громадные памятники, а иногда на гигантских моджахедов. Но глаз не горит у солдата, уже нет. Иногда только солдат еще встрепенется и с радостью перескажет, как горели в Ливанскую войну самолеты Израиля — и опять потухнет глаз. В третьей серии он почти засыпает, наш пассионарий. И взгляд его говорит: «Не можете, дурачье, придумать нацидею! А я тут один — за всех отдувайся!»

Четвертая серия посвящена Афгану, и я била себя по щекам и щипала, чтобы не начать думать, что правильно мы вторглись в Афганистан, и неправильно из него вышли, предав Наджибуллу. Хорош Проханов, хорош и убедителен — врать не буду. Он поет в этой четвертой серии. Много поет (не имея даже намека на слух): «Схоронила-то меня, эх, мать сыра земля». Он поведал в четвертой серии нам свою мечту: как когда-нибудь на Красной площади состоится афганский парад и пройдут по ней герои афганского похода, великие рыцари Красной Империи. Он вспоминает, между прочим, как в конце 80-х и в 90-е был нерукопожатным, как жил маргиналом.

Хорошее было время.

Автор о себе:   Режиссер, сценарист, журналист. Сняла около 30 документалок. Не без международных призов. Нью-Йорк, в частности, признал мою работу «лучшим историческим фильмом». Короткометражка «Один» выиграла в 2011 году на Шанхайском международном кинофестивале. Работала на всех федеральных каналах отечественного телевидения в наши лучшие с ним годы. По базовому образованию логопед. Написаны роман и повесть. Роман «В ночь с понедельника на пятницу» можно выловить в Интернете. Училась в Еврейском университете в Москве. В Израиль езжу каждый год. Как год проходит — подступает тоска, и билет как-то сам покупается: значит, пора.         Мнение редакции и автора могут не совпадать