Ни для кого не секрет, что евреи любят задавать вопросы. Эту еврейскую манеру можно считать наследием мудрецов Талмуда, поскольку каждая проблема там проходит всестороннее испытание на прочность, и задать принципиально новый вопрос для талмудиста зачастую сложнее, чем найти на него ответ. Среди вопросов Талмуда немало и таких, ценность котoрых отнюдь не исчезает после того, как ответ найден.

Взрывы, совершенные террористами в Бостоне, по-видимому, многих заставили задуматься о связи между исламом и терроризмом, аналогично тому, как это произошло после событий 11 сентября. Пока неясно, стоит ли за спиной преступников террористическая организация, но даже если она существует, сами братья Царнаевы не производят впечатления подготовленных профессионалов. Поражают приведенные одним из них объяснения: возможно ли, что чеченцы, проведшие детство в Киргизии, так сильно захотели отомстить приютившей их Америке за войну в Ираке? Единственная их связь с иракцами — это, мол, то, что они тоже мусульмане.

Разумеется, вера человека, его религиозные убеждения не могут лишать его права на презумпцию невиновности. Однако службы, задача которых состоит в предотвращении терактов, больше интересуются упоминаниями в глобальной сети мечетей, чем синагог или церквей.

Отклик СМИ на религиозную сторону событий в Бостоне не заставил себя долго ждать. Андрей Кураев в своем блоге на «Эхе Москвы» воспользовался случаем покритиковать ислам. Материалом под заголовком «Может ли православный быть террористом?» он обращает внимание читателя на то, что такое явление, как религиозный террор, присуще исключительно исламу, и это отличает его от других религий. (Надо сказать, что, хотя обвинения против ислама со стороны Кураева не новы, раньше главным врагом дьякона была «американская закулиса», якобы манипулирующая мусульманами. На этот раз он наконец-то задал вопрос, зачем мусульмане ей подчиняются.) Неполиткорректное наблюдение Кураева, разумеется, вызвало отпор. Политолог Георгий Сатаров выразил протест против «религиозной коннотации терроризма», перечислив все его виды, включая государственный. Правозащитница Людмила Алексеева заявила, что нельзя «называть людей террористами из-за их принадлежности к исламу».

Разумеется, вера человека, его религиозные убеждения не могут лишать его права на презумпцию невиновности. Однако службы, задача которых состоит в предотвращении терактов, больше интересуются упоминаниями в глобальной сети мечетей, чем синагог или церквей.

Трагедия в Бостоне показала, что дело не только в том, кто именно совершает акты насилия и каких религиозных убеждений он придерживается. В ирландских террористических организациях состояли католики, и боролись они с протестантами. Но целью их борьбы была национальная независимость. То же самое можно сказать и о палестинских террористах. Разумеется, сейчас среди идеологий террора исламская занимает наиболее заметное место. Но борются мусульмане за то, чтобы на Ближнем Востоке не было еврейского государства, чтобы территория Эрец Исраэль находилась бы под властью палестинцев. Конечно, это не может служить оправданием практики насилия и террора. Это лишь констатация того факта, что причины арабо-израильского конфликта не лежат в чисто религиозной плоскости.

Когда спор заходит об исламском терроризме, оппоненты евреев не могут не припомнить преследующих палестинцев «фанатиков-иудаистов», в частности Баруха Гольдштейна. Как бы ни оценивали деяние Гольдштейна, но убийство, совершенное им в мечети, не было продиктовано религиозным чувством. Мы не знаем, о чем он в тот момент думал, но, без сомнения, нескончаемое скандирование арабами в Пещере Патриархов лозунга «Смерть евреям» и гибель накануне от рук арабских террористов близких друзей Гольдштейна повлияли на его решение. Согласно отчету правительственной комиссии, поступок Гольдштейна предотвратил планировавшееся нападение на хевронских евреев, и логично предположить, что он преследовал именно эту цель.

У братьев Царнаевых не было личной или, так сказать, национально обоснованной причины для террористического нападения на мирных граждан. Они атаковали не от своего имени, а от имени ислама, руководимые своей верой. Бостонская трагедия показала, что в наше время религиозная вера человека может стать достаточным побуждением для совершения им теракта.

Если XX век наглядно показал нам, в какой моральный тупик заводит разум, отринувший Б-га, то XXI-й заставляет заново осмыслить пользу и вред, которые способна принести в мир религия.

Понимание этого ставит серьезные вопросы перед теми людьми, для которых вера — это не пустой звук, а важная составляющая их жизни. Если XX век наглядно показал нам, в какой моральный тупик заводит разум, отринувший Б-га, то XXI-й заставляет заново осмыслить пользу и вред, которые способна принести в мир религия. Разумеется, проще всего сказать (как Кураев и многие другие), что именно ислам — плохая вера. Это напоминает добрые старые времена, когда всем советским пионерам была понятна разница между «нашими» хорошими разведчиками и «их» плохими шпионами. Но не всех такое объяснение удовлетворяет.

Почти сразу же после обнародования имен преступников в медиасфере начали активно обсуждать их записи в социальных сетях. Меня аккаунты Царнаевых заинтересовали прежде всего возможностью ответить на вопрос, в чем разница между моей и их верой. Оказалось, что фильм Тамерлана Царнаева, выложенный на Youtube, посвящен сосредоточенности в молитве — хоть сейчас перекладывай на еврейскую терминологию и запускай в какое-нибудь религиозное сообщество в сети. Вася Обломов мне тоже нравится, как и им. Правда, запись в Твиттере брата Тамерлана, Джахара, — «Буду погибать малодым» — мне не по душе, и не только из-за орфографической ошибки.

Может быть, в этом заключается разница двух религий? Иудаизм — религия жизни, а не смерти. Но, с другой стороны, и в иудаизме смерть за веру оценивается как самое высокое достижение души. На самом деле, в каждой религиозной системе можно найти мотивы, созвучные любой из человеческих эмоций. Важно задуматься о том, какие механизмы помогают приверженцам одного мировоззрения остановиться там, где для других не оказывается предупреждающих сигналов.

Во всем происходящем в мире заложен глубокий смысл, даже если не всегда он лежит на поверхности. Не случайно бостонская трагедия произошла в период между Песахом и Шавуот, когда идет подготовка к празднованию дня дарования Торы.

В каждой религиозной системе можно найти мотивы, созвучные любой из человеческих эмоций. Важно задуматься о том, какие механизмы помогают приверженцам одного мировоззрения остановиться там, где для других не оказывается предупреждающих сигналов.

Любая религия основана на откровении Свыше. Именно Синайское откровение, которое лежит в основе всего еврейского мировоззрения, определяет уникальность нашего народа и нашей веры. Великий поэт и философ рабби Иегуда Галеви подчеркивал его убедительность как события, свидетелями которого стали миллионы людей. Но есть другая, не менее важная особенность, обсуждаемая в трудах хасидских мыслителей. Активными участниками событий Синайского откровения, наряду с Всевышним, являются люди. Было важно, в частности, присутствие там мидьянского священника Итро, который своим признанием величия Творца сделал (как говорится в книге Зоар) возможным дарование Торы. Там должен был находиться и свидетельствовать еврейский народ, заявивший «сделаем и поймем», ее принимая. Там было необходимо присутствие Моше, чтобы передать слова народа Творцу. В терминах хасидского учения Синайское откровение — это не только возможность для Высших миров спуститься вниз, но и для земных творений — возвыситься.

Активная роль человека в Синайском откровении нашла свое выражение и в форме празднования Шавуот. Торжественному чтению в синагоге Десяти заповедей предшествует напряженная ночь изучения конспекта всей Письменной и Устной Торы. В последние годы на Святой Земле сложилась традиция, которая в еще большей степени подчеркивает эту интеллектуально-активную сторону праздника. В эту ночь многие синагоги приглашают для проведения уроков и чтения лекций известных раввинов. А раввины, зачастую достигшие весьма почтенного возраста, не жалея сил, пешком добираются до отдаленных синагог, чтобы собравшиеся там евреи имели возможность услышать слова Торы.

Разумеется, большое место в концепции иудаизма занимает необходимость осознания ограниченности собственного разума, умение воспринять иррациональное, неподвластное законам строгой логики знание. Аналоги этому, со всеми оговорками, можно найти в других культурах. В праздник Шавуот мы осознаем, что и наше собственное познание является важной частью служения Всевышнему. Способность задать вопрос, даже усомниться в истинности своего понимания того или иного утверждения не только не отдаляет нас от Даровавшего нам Тору, но и создает новый, более прочный канал связи с Ним. Тот, кто умеет сомневаться в верности своего понимания, террористом не станет. В этом суть традиционного хасидского поздравления к празднику Шавуот: пожелание, чтобы принятие Торы прошло с весельем и глубиной, то есть чтобы она стала неотъемлемой частью собственного существования, приносящей радость и тебе, и окружающим. Веселого всем праздника!

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика  важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался.   Мнение  редакции и автора могут не совпадать