Нашему поколению повезло. Почти каждый из наших русскоговорящих современников знает, что такое эйфория от долгожданной свободы, не из книг, а по личному опыту, в крайнем случае по рассказам родителей. Для одних понятие свободы связано с открытием границ СССР, для других — с доступностью информации, для третьих — с освобождением от тоталитарного общества. Но почти все, кому знакома эта эйфория, познали и ощущение разочарования от наступившей свободы.

На кого-то отрезвляющий эффект оказали бытовые тяготы 90-х, на кого-то — укрепление «вертикали»; на некоторых происходящие на наших глазах события производят впечатление возвращения в СССР. Есть и такие, кто в одно и то же время наслаждается благами свободного общества, пришедшего на смену тоталитаризму, и ностальгирует по исчезнувшему Союзу. Такое разочарование приводит людей к трагическим выводам о том, что жизнь прожита зря, тем самым перечеркивает все достижения прошлого. Размышления о символике праздника Песах помогут нам увидеть тесную внутреннюю связь между обретением свободы и чувством разочарования, приходящим вслед за освобождением.

Свобода всегда приходит стремительно и неожиданно даже для тех, кто за нее боролся. Недаром ее обретение имеет точную дату, по меньшей мере запоминают год ее торжества; процесс освобождения не длится долго.

То, что в празднике освобождения сплелись воедино образы свободы и рабства, само по себе неудивительно. Ведь нельзя ощущать и праздновать освобождение, забыв о прошлом, от которого счастливо избавился. Харосет, напоминающий глину, которую месили порабощенные евреи на египетских стройках, помогает нам не начать тосковать о «бесплатной рыбе в Египте», как это произошло с поколением Исхода. Маца— рабская еда, ничего не стоившая рабовладельцу, одновременно символизирует стремительность обретения свободы. Свобода и память о рабстве в маце сплетаются в единое целое.

Марор — ультимативный символ горечи рабства на пасхальном седере. Чем дольше тянется изгнание народа с родной земли, тем сильнее, казалось бы, ощущается горечь его невзгод. Но законы марора указывают на обратное. Лишь во времена Храма заповедано Торой вкушать марор в пасхальный вечер, а пока Иерусалимский Храм не восстановлен, это всего лишь напоминание о заповеди, установленное мудрецами. Оказывается, полнота ощущения горечи относится именно к свободному народу на своей земле, а не к тому, который частично этой свободы лишился.

Намек на этот парадокс — прямую, а не обратную связь свободы и горечи рабства — можно увидеть и в названии праздника. Песах — это скачок, прыжок через ступеньку, как написано в Торе: «… ибо переступил Он через дома сынов Израиля в Египте — поразил египтян, а наши дома спас». Антропоморфное описание потребовалось для того, чтобы сообщить, что чудо Песаха — наказание поработителей и избавление порабощенных — произошло скачкообразно, а не постепенно. Если поискать в Танахе слова, однокоренные со словом Песах, то, кроме относящихся к празднику, пасхальной жертве в Храме или уже упомянутому скачку, мы с удивлением обнаружим распространенное употребление того же корня по отношению к физическому недостатку: «писэах» означает «хромой». Простое объяснение этой связи состоит в том, что, хромая, человек передвигается небольшими скачками, неровно. Но сочетание этих двух значений корня имеет и более глубокий смысл — «скачкообразность» пасхальной свободы следовала из невозможности постепенного выхода из египетского рабства.

Свобода всегда приходит стремительно и неожиданно даже для тех, кто за нее боролся. Недаром ее обретение имеет точную дату, по меньшей мере запоминают год ее торжества — процесс освобождения не длится долго. Его можно уподобить квантовому скачку, резкому переходу из одного состояния в другое. Но в этот новый и прекрасный мир свободы человек входит со всеми своими привычками и навыками, приобретенными им в мире рабства. Египет неслучайно назывался «домом рабства»: рабским духом была пропитана вся страна.

Переход в мир свободы оказывается «хромым», поскольку обрекает не готового к нему человека на конфликт с самим собой. Отсюда ностальгия по прошлому, отсюда его идеализация.

Переход в мир свободы оказывается «хромым», поскольку обрекает не готового к нему человека на конфликт с самим собой. Отсюда ностальгия по прошлому, отсюда его идеализация.

Именно из-за неустойчивости обретенной свободы последующее развитие событий имеет даже более серьезное значение, чем сам факт освобождения. Уже на второй день Песаха начинается отсчет дней до Шавуот — праздника дарования Торы. Этот период, называемый «днями счета омера», посвящен духовному совершенствованию человека, осознанию и изменению качеств, требующих исправления. Вслед за обретением свободы идет процесс усвоения того, что обретено. Затем наступает кризис, и человек остается с той порцией свободы, которую он смог освоить, сделать необходимой для себя. К сожалению, обычно это лишь малая часть того, что получено, поэтому во время Исхода после Синайского откровения у народа появилась потребность в предмете поклонения, которым стал золотой телец.

Горечь марора — трагедия пропасти, лежащей между освобожденным и по-настоящему свободным. Но в момент исторических катаклизмов эта горечь может стать также источником утешения. Одних она сдержит от излишней очарованности внезапной свободой, другим поможет увидеть, что возврат к прошлому недолговечен, а марор — всего лишь одна из необходимых деталей выхода из рабства. Однако надо сознаться, что в минуты, когда горечь велика, это утешение слабо помогает.

Заповеди, законы и обычаи еврейского народа являются не только желанием Творца, но и проявлением Его мудрости. Песах дает нам возможность обрести более полное понимание свободы, чем в прошлом году. Это еще один шаг к освобождению, которое станет реальным в мессианскую эпоху.

Кошерного и веселого Песаха, и пусть горечь марора не заглушает уникальный вкус свободы!

Автор о себе: Детство мое выпало на ленинградскую оттепель, поэтому на всю жизнь осталась неприязнь ко всяческим заморозкам и застоям. В 1979 году открыл том Талмуда в переводе с ятями, в попытках разобраться в нем уехал в Иерусалим, где и живу в доме на последней горке по дороге к Храмовой горе. Работаю то программистом, чтобы добиваться нужных результатов, то раввином, чтобы эти результаты не переоценивать. Публицистика важна для меня не сама по себе, а как необходимая часть познания и возможность диалога с читателем. Поскольку от попыток разобраться все еще не отказался.   Мнения редакции и автора могут не совпадать