Рождественская ночь в городе Назарете... Святочное такое начало, не правда ли? И вроде бы не имеющее никакого отношения к еврейской, израильской действительности...

Итак, тихой рождественской ночью в Назарете большая небогатая семья арабов-христиан усаживается за праздничный стол. И тут вокруг их дома собирается толпа мусульман из окрестных кварталов, начинает выкрикивать оскорбления, бросать камни и бутылки, бить окна. Нет, это не межрелигиозный конфликт, как в Египте или Ираке. Просто парень из этой семьи —солдат срочной службы в израильской армии, и обстоятельство это очень не нравится кому-то из мусульманского окружения.

У солдат из арабов-христиан и солдат из харедим немало общего. Общим является желание молодых людей покинуть невидимые стены своего гетто, отдать долг родной стране, а после службы занять достойное место в обществе, не отказываясь при этом от своей этнической и религиозной идентификации.

Полиция не спешит на вызов, и в какой-то момент солдат не выдерживает и бросает в погромщиков что-то производящее шум —то ли фейерверк, то ли шумовую гранату. Тут уже на место приезжают полицейские и арестовывают... солдата. Нападавшие же — целые, невредимые и безнаказанные — расходятся по домам. 

Дело солдата передали в военный суд. Денег у его семьи, как я уже сказал, особенно нет, но, к счастью, известный адвокат по военным делам взялся защищать его бесплатно. К зданию суда регулярно приходят и евреи, и друзы, и арабы-христиане, чтобы выразить поддержку военнослужащему и его семье. Насколько мне известно, дело это еще не завершилось.

Так уж совпало, что буквально за пару дней до этих событий мое внимание привлекла другая история. Рав Элиягу Харлап, раввин полиции Иерусалимского округа и потомок одной из самых известных раввинских семей города, зашел помолиться в синагогу в районе Меа Шеарим. Рав был, понятное дело, в полицейской форме. И при этом с черной кипой на голове и седоватой бородой. Сочетание это показалось возмутительным группе местных молодых людей, которые прямо в синагоге избили его, сорвали с него кипу и облили водой, выкрикивая при этом «Хардак!»

Ругательство «хардак» появилось около года назад на уличных агитках против призыва харедим в армию, толстым слоем покрывавших тогда стены домов в религиозных районах. Будучи сокращением от хареди каль, то есть «хареди лайт, “облегченный” хареди», оно в то же время созвучно ивритскому слову харак, означающему «насекомое». «Хардаков» авторы этих плакатов и листовок изображали этакими тараканами, проникающими в честные еврейские дома, чтобы соблазнять юнош идти служить в армию. Армейское же начальство рисовали в виде офицеров царской армии, пытаясь таким образом задеть одну из самых больных струн исторической памяти ашкеназского еврейства, а именно — напомнить о насильственном призыве кантонистов при Николае I.

Если бы в Меа Шеарим нападению подвергся нерелигиозный солдат или даже солдат в вязаной кипе, вся улица, я уверен, встала бы на его защиту. Однако на солдата в черной кипе смотрят как на изменника, что делает его, по мнению многих, вполне легитимным объектом агрессии.

Тогда, год назад, нападения на солдат в черных кипах происходили чуть ли не каждую неделю. Армейское руководство решило не усугублять конфликт и дало всем религиозным солдатам право выходить в увольнение в гражданской одежде и без оружия, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Но, по свидетельству моего сына, сержанта в харедимном пехотном батальоне, многие из его подчиненных все равно месяцами не видят родителей, так как в увольнение отправляются к друзьям, в иешиву или в «дом солдата» (почти бесплатные гостиницы для одиноких военнослужащих), но только не к себе домой.

В какой-то момент казалось, что уступчивость армии, с одной стороны, и вмешательство ведущих раввинов — с другой, помогли прекратить подобные отвратительные инциденты. Случай с полицейским раввином доказывает, что не вполне. 

Две эти нехорошие истории, назаретская и иерусалимская, показывают, что у солдат из арабов-христиан и солдат из харедим немало общего. Общим является желание молодых людей покинуть невидимые стены своего гетто, отдать долг родной стране, а после службы занять достойное место в обществе, не отказываясь при этом от своей этнической и религиозной идентификации. И те и другие сталкиваются с неприятием этого своего желания со стороны общины, а также с беззубостью, беспомощностью органов власти в случаях, когда их оскорбляют и атакуют.

Однако есть между двумя этими ситуациями и важное различие. Харедимное общество в целом, за исключением самых запредельных экстремистов, «сикариев» (которых наберется всего несколько сотен человек), на самом деле положительно относится к армии и другим институтам государства —до тех пор пока им самим дают возможность оставаться в стороне. Например, во время последней войны в Газе все харедимные улицы были уставлены ящиками, предназначенными для сбора угощений для армии, чего, к большому сожалению, нельзя было и представить в арабских населенных пунктах.

Если бы в Меа Шеарим нападению подвергся нерелигиозный солдат или даже солдат в вязаной кипе, вся улица, я уверен, встала бы на его защиту. Сам я довольно часто навещаю своих пациентов в этих районах, будучи одет в армейскую куртку, оставшуюся со времен резервистской службы, и ни разу не почувствовал на себе ни одного косого взгляда. Однако на солдата в черной кипе смотрят как на изменника, что делает его, по мнению многих, вполне легитимным объектом агрессии.

Главный символ государства — это его солдат. И страна обязана сделать так, чтобы оскорбление, а тем более избиение солдата воспринималось как минимум так же, как если бы ударили президента или плюнули на могилу Теодора Герцля. По мне, так лучше пусть плюют на могилу Герцля.

Увы, в среде израильских арабов все иначе. Очень многие из арабов-мусульман неприязненно относятся не только к «своим», которые служат в ЦАХАЛе (а им достается по полной программе), но и к армии вообще, и к полиции, и к другим государственным институтам.

При всем различии ситуаций в арабском и харедимном обществах центральной здесь является тема защиты государством своих символов. И речь вовсе не о флаге, гимне, мемориалах и монументах. Главный символ государства —это его солдат, человек, самый внешний вид которого говорит о готовности отдать жизнь за своих братьев. Пусть даже это самый плохонький солдат, лентяй, прогульщик —надевая форму, он становится символом своей страны. И страна обязана сделать так, чтобы оскорбление, а тем более избиение солдата воспринималось как минимум так же, как если бы ударили президента или плюнули на могилу Теодора Герцля. По мне, так лучше пусть плюют на могилу Герцля.

Особенно это касается солдат, не получающих достаточной поддержки от своего домашнего окружения. Солдаты-арабы (в основном это христиане, хотя встречаются среди них и мусульмане) и солдаты-харедим нуждаются не только в материальной помощи, на которую армия как раз не скупится, но в первую очередь в почете и уважении. Они должны приходить домой —в Яффо или Бней-Брак, в Назарет или Меа Шеарим —в форме, с оружием и с гордо поднятой головой. И если их там смеют встречать оскорблениями, у государства есть два пути: либо разрешить солдатам защищать себя от хамов, либо заставить полицию выполнять свои обязанности.

Автор о себе: Мне 47 лет, и у нас с женой Аней на двоих семеро детей. Я родился и вырос в Москве, но вот уже более 15 лет жизнь моя связана с Иерусалимом, в котором я работаю врачом, и нашим домом — поселением Нокдим в Гуш-Эционе. Последние годы все время и силы, которые остаются от работы и семейных радостей, направляю в наше товарищество «Место Встречи», которым руководит Аня. Товарищество это старается совместить несовместимое и встретить евреев всех сортов и разновидностей, а также «примкнувших к ним товарищей» — на «Месте встречи», которое есть Израиль, Иерусалим, Храм (это как zoom на гугл-карте или как матрешка — какой образ вам больше нравится).  Мнения редакции и автора могут не совпадать.