Любимый город наплывал на меня страшными кадрами хроники дня, видеокадрами из социальных сетей, фотографиями друзей с места событий. «Сенная» – станция метро и площадь, знакомая мне до мелочей, до старой пышечной за углом. «Технологический институт» и улицы вокруг исхожены вдоль и поперек. Я вглядывалась в толпу, в лица на фотографиях и узнавала этот петербургский хмурый взгляд из-под капюшона.

Впервые Петербург пережил теракт в самом центре города, в его сердце, в месте скрещения дорог студентов, разбегающихся по институтам. Совсем недавно, неделю с небольшим назад, они шли из институтов на Марсово поле и на Дворцовую – митинговать.

У города своя история и свой независимый характер. Здесь всегда было много бунтовщиков – и безусые корнеты на Сенатской, и дети революции. А колесо истории тем временем катилось дальше, и убийство Кирова, и массовые сталинские посадки, казалось, подкосили город, который впереди еще ждала блокада со всем ее ужасом и ледяным безвременьем.

Мама и бабушка до последних дней так и не могли выбросить хлеб. И еще – органически не выносили никакого идеологического давления. В общем, Петербург – это уже некая особая генетика. Здесь, в борьбе за архитектурные памятники, началась Перестройка. Эта же борьба за «наше всё» – за тот же Исаакий – вывела людей на улицы и площади в 2017-м. И они никуда не уйдут. Они будут защищать свои музеи и библиотеки, дворцы и «небесную линию» – зубчатую, как бы дрожащую линию домов на горизонте.

И вот новое испытание. Очередное. И снова город с ним справляется. Машинист принимает непростое решение – как-то дотянуть до станции, и тем самым спасает многие жизни. Дежурная по станции, спасатели, врачи скорой – все сработали слаженно, при том что эти люди впервые попали в такую беду. Власти в ответ на взрыв очень удачно организовали полный транспортный коллапс в городе, однако питерцы справились и с этим: я наблюдала в социальных сетях в режиме онлайн, как они бесплатно развозили бывших пассажиров метро по домам и предлагали им место для ночлега в своих квартирах. Город сплотился, как это всегда и бывает в момент бедствия.

Однако и в такой ситуации петербургский скепсис никуда не исчез. Питерцы не верят, что им когда-нибудь расскажут всю правду о теракте. Они не доверяют ни власти, ни журналистам. Они не принимают на веру никаких версий случившегося. Они верят только друг другу.

Я хорошо помню, когда после взрывов в московском метро в вестибюлях питерского появились эти рамки и металлоискатели. Были освоены огромные бюджеты, но рамками никто не пользовался – они стояли памятниками чьих-то финансово-коррупционных побед. Такое совершенно невозможно представить себе в Израиле, где тебя и твой багаж просветят до последнего атома каждый раз, когда тебе нужно зайти на железнодорожную станцию. В стране, где взрывы в автобусах давно стали страшной и кровавой реальностью, понимают, что именно спасает жизни.

Цена человеческой жизни не велика – 200 граммов взрывчатки в тротиловом эквиваленте. Я как будто была там – в городе под серым небом на берегу замерзшей реки. И просто слышала эту старушку, вернее, очень пожилую даму, которая выговаривала молодому человеку в переполненном автобусе, заменившем кому-то в тот день привычное метро: «Есть обстоятельства, когда уместна сдержанность, даже если тебя случайно толкнули. Не надо громко возмущаться – сейчас именно такие обстоятельства». Тихо говорила, спокойно, твердо. Мне рассказали.

Времена не выбирают. Они не самые лучшие, я знаю. Но на этот город с итальянской архитектурой на отвоёванных болотах уже поднимали руку, и не раз. Но он – крепкий орешек, поверьте. Он не умеет сдаваться.