В Израиле я не принадлежу к признанным меньшинствам. Я не арабка, не лесбиянка, не эфиопская еврейка. Правда, я русскоязычный журналист, но нас в Израиле, похоже, скоро будет большинство. И эта непринадлежность к меньшинствам делает меня крайне осторожной – я думаю десять, нет, сто раз, прежде чем высказаться по острым темам, например, о палестино-израильском конфликте или гей-параде в Иерусалиме. Мне кажется, это не щепетильность – я просто боюсь кого-то задеть, и это нормально. Но не для всех.

В детстве и юности я испытывала странное чувство, называя свое отчество, потому что оно было откровенно еврейским. Я обожала отца и никогда бы не изменила отчество, но ненавидела тот момент, когда собеседник морщил лоб и переспрашивал: «Как ты сказала?» Наверное, это детское впечатление неловкости и еще вечно избиваемый одноклассниками мальчик Лева в слезах и крови – вот первые звонки, предвестники ощущения: «Я отношусь к меньшинству. А значит – жди беды».

«А какой у вас 5-й пункт? Нет, в университет вас всё равно не примут» – вроде бы не критично, можно было выбрать другой институт и найти другую работу. Но запоминается надолго. Навсегда. Как железом по стеклу. А когда меня кто-то любил, «несмотря на то, что еврейка», или дружил со мной, потому что я «вообще на них не похожа» – это было еще невыносимее.

Еврейство в Советском Союзе времен моей юности редко связывали с религией – еврейство связывали с формой носа. Страна, победившая фашизм, не победила антисемитизм. Да и зачем? Это же такой удобный сброс пара.

Шло время, нездоровый интерес к одному меньшинству сменялся таким же нездоровым любопытством к другим меньшинствам. «Черные», «лица кавказской национальности», теперь – «геи». От программы по толерантности, которую собирались вводить в школах, быстро отказались – не до толерантности стало. Пришло время всплеска национальных чувств и укоренения духовных скреп. А я уехала в Израиль.

И сначала ощутила странную эйфорию: мое отчество больше никого не удивляло – я была частью народа по праву рождения. Но только покоя все равно не было. Израиль – страна мультикультурная, поражающая каждого разнообразием, смесью кровей и различием ментальных кодов. И чудовищно разделенная.

Под этим солнцем любят и ненавидят с неизбывной силой. Любят близких, обожают детей, признаются в любви к стране, бережно сохраняют историю и традиции. Но и ненавидят столь же отчаянно. Не похожий на тебя, светский или религиозный еврей, араб или «русский», «эфиоп» или гей – всегда вызывает сильнейшие эмоции. И власти этим, как водится, умело манипулируют, всё так же сбрасывая пар – ведь нельзя же допустить, чтобы граждане задумались о росте цен в магазинах.

Ежедневно я читаю или слышу проклятия в адрес меньшинств и думаю: неужели они всё забыли? Дегуманизация – страшное слово, но другого мне не найти. Да, это страшно, когда боевики ХАМАСа в рекламных роликах учат убивать евреев, и с этим надо бороться. Бороться за души сегодняшних детей, которых зомбируют и натравливают. Но не менее страшно смотреть на утренние очереди на пропускных пунктах, которые выстаивают палестинские рабочие, чтобы заработать крохи в Израиле. Или слышать проклятия в адрес всех без исключения арабов, которые, к слову, составляют 20% всех жителей Израиля. И тут возникает вопрос: а мы точно помним историю своего народа? И то же чувство, что и в детстве – железом по стеклу.

Удивительный рассказ я услышала от правозащитницы Худы Абу-Аркуб, которая выступала как-то в одной американской синагоге и говорила о том, как важно, чтобы израильтяне и палестинцы вступали в диалог. «Там был один еврей, ему было уже под девяносто. Я только и успела сказать, что я палестинка, и он мне крикнул:
– Убирайся в Мекку! У вас есть столько стран, а у нас только Израиль.
Сам этот мужчина, к слову, живет в Америке. И я тогда спустилась со сцены, подошла к нему, посмотрела прямо в глаза и сказала:
– Я могла бы ожидать такое от кого угодно, но не от человека, который пережил Холокост.
Когда лекция закончилась, он подошел и взял меня за плечи. Он ничего не говорил – просто стоял и плакал. И я обняла его».

Хотя есть и другая реальность, в которой террористы внутри и снаружи Израиля носятся с идеей «сбросить нас в море». Но и Израиль со своей сильной армией не одинок – евреи всего мира поддерживают еврейское государство словом, делом и долларом – это часть их идентичности. Просто больше эта поддержка не выдается нам априори – и это опаснее всех остальных угроз.

«Я горжусь тем, что я еврейка!» – сказала мне как-то бабушка, и я ее понимаю. Пережив войну и «дело врачей», потеряв мужа в блокаде и родных в Освенциме, она имела право так говорить. Но я не буду. Мы эту судьбу не выбирали, и в том, что родились евреями, нашей заслуги нет. В этом – огромная ответственность. Потому что я помню, что значит быть евреем.