Города и нравы

Отметив два года жизни в Израиле, с удивлением обнаружила, что я – почти старожил, ведь будущие репатрианты спрашивают у меня совета, в каком городе им лучше жить. А я сама все еще не знаю – я сменила тут несколько квартир и влюблялась в каждый город, в котором жила или работала.

Все началось с Хайфы – она была у меня первой в Израиле. И я как утенок – кого увидела первой, та и мамка, поэтому до сих пор скучаю по этой восточной красотке. Город-чудо разлит по холмам, как горячее молоко, струится между деревьев и цветников и стекает прямо к морю. И виды такие, что думаешь: «Значит, живу не зря!»

Потом был Бат-Ям. Это шик совсем другого рода: столица роскошных пергидрольных блондинок, желтого золота и кабачковой икры. Гламур, блеск и последний писк за 20 шекелей. Самое комфортное состояние здесь – это в растоптанных сланцах и сарафане фасона «Прощай, молодость!» шлепать по улице Бальфур за помидорами. Бывшие соотечественники цепляются друг за друга острыми взглядами, сходу опознают, но вида не показывают – думают, что за коренных так сойдут. В некоторых районах Бат-Яма на ивритоговорящих смотрят с подозрением. Я, конечно, жила в Бат-Яме у моря, но от обилия песен Омера Адама по выходным я порой хотела в этом самом море утопиться.

Затем пришёл черёд Рамат-Гана. Мне хватило смекалки поселиться на самой оживленной улице, и по утрам я просыпалась от рева мопедов и воя сирен «скорой» и полиции. Я слышала, лёжа в кровати, как в автобусах объявляют остановки. Привыкнуть к такому нельзя. Зато всюду – цветник и интернационал. Боевая марокканка через стенку, а рядом – русская, воюющая с любвеобильной латиноамериканкой этажом ниже. Других соседей звали Зинаида, Дорис и Сураж. Это мне вай-фай сообщил – мы с ними, конечно, не знакомились. Еще на одной лестничной площадке со мной жила семья вежливых индусов – человек пятнадцать. По вечерам от их двери к моей выстраивалась длинная вереница обуви, и из каждой пары торчали тоненькие кишочки ношеных носков. Мы с индусами сообща кормили соседских котов, пока их – котов – не разогнала все та же грозная марокканка.

Тель-Авив же поначалу изумил меня сочетанием рухляди, трухи и шика. В баре со стрёмным туалетом, в котором трещина в стене обрамлена оправой, а мусорное ведро еще неделю назад переполнилось, вам легко продадут коктейль за 15 долларов. Но он будет – божественным. В этом и есть весь смак и цимес. В этом городе не привыкли стесняться и лишний раз заморачиваться, и на первое свидание девицы легко приходят в шлепках, без макияжа и маникюра, зато с позавчерашней гулькой на голове. И с собакой. А то и с двумя!

Проще всего в Тель-Авиве найти любовь и еду. Особенно еду. Здесь в тебя с утра до ночи будут впихивать сабих, хот-доги с двумя длиннющими сосисками и капусткой, яйца «Бенедикт», сладкое «малаби». И при этом тебе будут еще орать на ухо что-то очень-очень важное. Но ты не слушай – расслабься и жуй спокойно. Но вероятность погибнуть от переедания – или от того, что тебя переедет несущийся сломя голову парень на самокате – здесь очень высока. Этот город стоит каждой нервной клетки, потраченной на то, чтобы выжить в нём. И покажет себя с лучшей стороны – если, конечно, найдешь парковку.

А вот Иерусалим не появляется вежливо из-за угла, а начинает над тобой возвышаться еще на подъезде, и как раз тогда самое время начать соображать, что ты сейчас скажешь в свое оправдание. Город-лупа, в которую тебя, жалкую букашку, видно со всеми твоими потрохами. Даже небо в Иерусалиме – как гигантская линза. Грозное место, город трепета и слёз – он все помнит и припоминает. Жить здесь – все время находиться под наблюдением. Ждать, когда к тебе придут и с тебя спросят. Я там не смогла.

Однако города в Израиле перетекают один в другой без всякого предупреждения. Настолько, что, оказавшись в незнакомом месте, приходится, как Степе Лиходееву, приставать к прохожим: «Не подскажете, какой это город?» Не так важно, где поселиться – в Ашдоде или Наарии, Кацрине или Гиватаиме – этой крошечной страны удивительным образом хватает на всех. Но есть секрет: надо влюбиться в нее с самого начала.