«Ленком» готовит к премьере последний спектакль Марка Захарова, над которым он не успел закончить работу. Премьера «Капкана» по произведениям Владимира Сорокина состоится 2 декабря – как и намечал сам Захаров. А каким был «Ленком» при нём, вспоминает наша корреспондентка.

Отрочество моё уже потому нельзя назвать потерянным, что в нём прозвучала «Юнона и Авось». На берегу Чёрного моря, в увитом виноградом крымском дворе, из соседского сарая.

Белый шиповник, дикий шиповник
Он ей смеясь отдал.
Листья упали на подоконник,
На пол упала шаль.

Под историю о любви русского графа Николая Рязанова и дочери губернатора Сан-Франциско Кончиты Аргуэльо в моём сознании открылось всё, о чём несколько лет мне толковали в музыкальной школе. Глухотою к классической русской опере я уничтожала в преподавателях веру в подрастающее поколение, но «Юнона и Авось» показала, что в музыке может не быть предела. И становление меломана состоялось.

На пластинке фирмы «Мелодия» я увидела имя Алексея Рыбникова – автора той самой оперы. О существовании театральной постановки и самом Марке Захарове узнала, когда по телевидению показали её телеверсию. А потом все 80-е каждый новый его фильм напоминал мне, что жизнь – это праздник, даже если на дворе похороны.

Увидела я «Юнону и Авось» в «Ленкоме» с Караченцовым и Большовой в главных ролях уже во второй половине 90-х. И долго не могла насытиться мыслью, что история, известная мне с детства в звуке, ожила наконец в свете и цвете, музыке и танце, репликах и движениях, в каплях пота, блестящих на лицах актёров. Меня переполняло совершенно детское чувство счастья и страха с восторгом вперемешку. Чурикова говорила, что работать с Захаровым – праздник, смотреть театр Марка Захарова – тоже торжество.

Великая триада: режиссёр, актёр, зритель – в нём каждое её звено наслаждается связкой и дорожит ближним. Образы Захарова живут в памяти эстетической ностальгией. Абдулов и Янковский, Леонов и Караченцов, Чурикова и Збруев. Яркие образы в пронзительных сюжетах, которые вырастили Захарова-режиссёра – поклонники отмеряют ими собственное взросление. Он сам был демиургом и множил их вокруг, открывал сцену, выводил в кино, выгуливал в блестящих ролях. Зная, как дорого московскому зрителю обходится свободное время, он ценил его внимание крайне высоко и требовал от служителей театра равного почитания. «Ленком» он сделал театром, в который стремилась попасть вся страна, а не только столица.

Захаров – огромный пазл, состоящий из имён драматургов, композиторов, актёров, открывающий двери к новым именам и культурным явлениям. Так можно сказать о любом хорошем режиссёре, но Захаров – проводник. Ему всегда было чем расширить восприятие зрителя, перевести его на новый уровень.

Актёры называли его Мрак Анатольевич. Совершенно строгий, последовательный в соблюдении правил, твёрдый сторонник дисциплины и субординации. Но сильней всего он ценил иронию. Их дуэт с Гориным – пример столь завидной синергии, что искры сыплются не зря. Захаров начал с «Дракона» Шварца ещё на сцене студенческого театра МГУ вместе с Гориным. «Убить Дракона» Захаров сделал последним фильмом – по сценарию того же Горина. Иначе и быть не могло.

Конечно, новый дракон уже совсем другой. Впрочем, и времена меняются – драконы мельчают, познавая гуманность, и каждому следующему можно показывать предыдущего как бы в назидание, но для услады созидателя на самом деле. Ведь собственного дракона тоже надо чем-то кормить и тешить, а он, самоед, ненасытен.