Моя подруга начала работать в израильской благотворительной организации, помогающей жертвам насилия. На первой же планерке она узнала неожиданное.

«Единственные, кто вообще не склонен к домашнему насилию – это русскоязычные мужчины, – объявила начальница. – На наш телефон доверия звонят женщины из арабских кварталов, из религиозных, мы помогаем женщинам из дорогущих районов Кейсарии и Герцлии Питуах. Тель-авивские хипстеры тоже временами бьют своих жен, как и богатые репатрианты из Англии с докторской степенью. Вы не представляете, из каких роскошных домов нам приходилось спасать женщин с детьми! Но за год мы не получили ни одного обращения от русскоязычной женщины». Начальница с любопытством посмотрела на мою подругу: «Как вам это удается?!»

Ответ был на поверхности. Женщины, выросшие в пространстве бывшего СССР, просто не привыкли, что их кто-нибудь от кого-нибудь будет защищать. Что происходит в странах, где законы о домашнем насилии работают хорошо и отлаженно? Из дома уходит насильник. Ему просто запрещают приближаться к семье до того, как он не пройдет курс терапии, или до того, как суд не вынесет решение по данному делу. Что происходит сейчас в России? Уходить из дома – часто с детьми – должна именно избитая женщина.

Именно женщина должна искать, куда пойти, чтобы сбежать от домашнего тирана, даже если эта квартира принадлежит ей или они снимали ее вместе с мужем. Даже если бы в России было достаточно убежищ для жертв насилия, то психологически гораздо сложнее бежать в неизвестность и жить в ночлежке, нежели оставаться дома в привычной обстановке.

У полиции же связаны руки. При имеющихся – а точнее, отсутствующих – законах нельзя ни арестовать, ни тем более посадить того, кто «всего лишь» преследует или «несильно» – без тяжких последствий для здоровья – бьет свою партнершу. Вас хлещут по щекам? Выкручивают руки? Наматывают волосы на кулак – чтобы не убежали? Полиция даже дела не сможет открыть! Не останется следов – не будет состава преступления. Останутся – нападавшего в первый раз просто оштрафуют. Так что фраза: «Вот убьет, тогда и приходите!» – это не издевательство полицейского садиста. Это российское законодательство: избиение жены – не уголовное преступление, а административное, не предполагающее никакой изоляции насильника от жертвы. В России до сих пор нет ни охранных ордеров с запретом на приближение к конкретному человеку, ни возможности арестовать того, кто «просто преследует и угрожает».

Однажды участковый – хороший, умный и еще не выгоревший парень –советовал мне почаще приходить в полицию и писать заявления с жалобами на преследования бывшего парня. «Сейчас мы ничего с этим человеком не можем сделать, – объяснял он, – он же вас не бьет пока. Но ваши заявления помогут, если он вас убьет или покалечит! Он не сможет оправдаться случайностью, самозащитой или аффектом. Мы сможем доказать, что он убил вас с умыслом и посадим на гораздо больший срок!» Он на самом деле очень хотел помочь, этот наш участковый.

Помочь якобы хотят и создатели законопроекта о домашнем насилии, опубликованного в России в прошлую пятницу. Основной целью авторы текста видят «примирение сторон» и «сохранение семьи». То есть закон, который должен был бы защищать жертв насилия, будет на самом деле работать над тем, чтобы избитые жены либо не уходили от мужей, либо «возвращались в семью». А потом все опять будут спрашивать: почему же жертва не ушла вовремя от насильника? Что ее заставляло жить с ним дальше?

Мне сложно представить логику людей, которые считают, что хоть какое-нибудь наказание за домашнее насилие подорвет традиции российской семьи. К сожалению, традиция бить слабых и беззащитных – это не оригинальное российское изобретение, это общемировой тренд, который сейчас очень-очень постепенно, но уходит в прошлое. Где-то быстрее, где-то медленнее.

Еще более удивителен аргумент, что власть в России несовершенна и полиции нет доверия – и лучше никаких законов о домашнем насилии не иметь, а то будут злоупотребления и прочие неправомерные действия. Но ведь использовать в политических или любых других целях можно все законы – например, как мы знаем, закон о хранении и обороте наркотиков. Но это же не повод разрешить свободно продавать героин в каждом киоске!

Все знакомые мне женщины – как туристки, так и местные – рассказывают, насколько безопасно они себя чувствуют в Израиле. Насколько тут снижен уровень мужской агрессии и давления. Что местные мужчины смотрят, улыбаются, заигрывают, пытаются познакомиться – но легко принимают отказ и не проявляют агрессии, услышав женское «нет». И тут дело вовсе не в волшебном еврейском воспитании или целительной силе южного солнца и морского воздуха. Тут банально работают законы о домашнем насилии. Не идеально, не на сто процентов – такого не бывает в реальной жизни, – но работают.

Вот недавно я обнаружила в Instagram письмо от незнакомого израильского мальчика. Выяснилось, что этому мальчику 20 лет, он живет в нашем городе и страшно хочет прислать мне фотографию своего пениса. Я подозреваю, он отправил такие письма всем женщинам, у которых были фотографии с тэгом города. Я отказалась от этого соблазнительного предложения. Он снова попросил. Потом умолял, уговаривал, убеждал, приводил аргументы, почему мне это должно понравиться, пытался подружиться.

«Вы можете представить, – говорила я подругам, – это какой-то совершенно другой уровень безопасности общения! Я до сих пор недоумеваю, почему он просто не прислал мне это фото?! Зачем человеку, рассылающему картинки своего полового органа незнакомкам, нужно разрешение?! Ведь он потратил километры букв, пытаясь добиться моего согласия! Поразительно!» И все мои недавно приехавшие из России подруги закивали: «Да! Просто удивительный уровень осознанности и цивилизованности! И какая прелесть, что он не проявил ни малейшей агрессии в ответ на твои отказы!»

И только та девушка, которая выросла в Израиле, не разделила наших восторгов: «Вообще-то, тут нет никакого волшебства, – сказала она. – Если бы он это прислал без разрешения, ты могла бы подать на него в суд за домогательства, вот и весь секрет». Потом подумала и добавила: «Я не думаю, что он прямо боялся полиции и суда. Просто у него вбито на подкорке, что домогаться женщин без их согласия – опасно».

В этом, я думаю, и есть основная цель законов: создать мир, в котором жертве будет жить безопаснее, чем преступнику.