На прошлой неделе в Израиле на сотом году жизни умер Арье Ливне – югославский партизан Второй мировой, создатель киноархива Спилберга в Иерусалиме и ближайший советник президента Республики Сербской. О своих встречах с ним рассказал наш специальный корреспондент.

Мне очень повезло: несколько раз я встречался и подолгу общался с этим человеком в Баня-Луке – это столица Республики Сербской – и в Иерусалиме. Мы беседовали у него в рабочем кабинете – тот находился рядом с кабинетом тогдашнего главы республики Милорада Додика, а также в большом Еврейском культурном центре. Однажды он водил меня в Баня-Луке на музыкальный концерт – и там ему, простому зрителю, стоя аплодировал весь зал.

В Иерусалиме как-то Арье Ливне – ему было тогда 93 года – гордо отказался от моего предложения довезти его до дома: сообщил, что у него большой дорогой черный джип, и вот уже два года, как он получил водительские права. Таких небольших штрихов-воспоминаний о нем у меня очень много. Но самое главное – это то, что Арье Ливне, теневой политик, до последних дней жизни укреплявший сербскую государственность в Боснии и Герцеговине, рассказывал мне «о времени и о себе».

Всегда интересны детали. Родившийся в 1921 году в Будапеште и выросший в северной Сербии – тогда Королевстве Югославия, он стал сионистом в 14 лет. Участвовал в правом молодежном ревизионистском движении «Бейтар». В 1942 году он – как венгерский еврей – был отправлен в трудовой лагерь на рудники в Сербии, откуда бежал к югославским партизанам. По его словам, сербы – единственные, кто, кроме народов СССР, по-настоящему воевали с немцами. А ещё – они очень хорошо относились к евреям. При этом их командиром был коммунист-словенец, который позже стал послом Югославии в Лондоне.

Говоря про маму, которую нацисты забрали в Освенцим, убили и сожгли там, 90-летний Ливне плакал. Именно в честь нее он через десятки лет назовет синагогу в своем еврейском центре в Баня-Луке. После освобождения Белграда молодой Арье отправился в югославской партизанской форме в Будапешт искать мамину семью, но нашел там только свою девушку, которая стала его женой. Там же он познакомился с генералом Красной армии – венгерским евреем Гезой Ревесом, который позже станет министром обороны Венгрии и послом ВНР в Советском Союзе. Вместе они помогали евреям-беженцам «определяться в партизаны» – дабы те получили помощь.

Все правительство Венгрии во главе с Матьяшем Ракоши – Розенфельдом – тогда состояло из евреев. Единственным неевреем был Ласло Райк, который в шутку называл себя шабес-гоем, «расписывавшимся за всех в шаббат». И именно этого Райка позже казнит Ракоши во время репрессий против сионистов. После войны новые югославские власти посадили Ливне в тюрьму по доносу и липовым обвинениям. При этом он стал единственным евреем-заключенным, которого в 1948 году не выпустили из тюрьмы в Израиль, потому что в ходе конфликта Тито и Сталина он поддержал сталинский СССР. После освобождения, пожив в Белграде, Ливне выехал в еврейское государство, где в 1957 году начал работать в «Еврейском агентстве» – «Сохнуте». Он проработал там до своих 75 лет, успев создать знаменитый киноархив имени Стивена Спилберга в Иерусалиме.

По идее, где-то здесь, в середине 90-х, его рабочая биография должна была бы завершиться. Но она лишь началась заново. Ливне принялся отдавать свой личный «партизанский долг» сербскому народу. «Я люблю сербов, и считаю, что у сербов с евреями должна быть дружба», – сказал он мне. Он стал представителем Всемирного еврейского конгресса в Югославии, выполнял специальные просьбы сербских руководителей, близко работал с президентами Слободаном Милошевичем, Воиславом Коштуницей и Борисом Тадичем. Потом приехал в Баня-Луку и стал близким другом и стратегическим советником президента Республики Сербской Милорада Додика.

«Я и моя душа будут навсегда освещены светом, исходившим от Арье Ливне – великого человека и гуманиста. Это был Б-жий дар, что Арье был со мной и нашим народом, когда никого не было рядом с нами…» – написал Милорад Додик в своем очень эмоциональном прощальном письме, опубликованном в сербской газете «Политика» и подписанном – вопреки принятому «протоколу» – без всяких бывших и нынешних регалий.

Во время нашей первой встречи в ходе достаточно камерного мероприятия в президентском дворце в Баня-Луке я с разрешения президента Додика вопреки протоколу обратился к Арье Ливне на иврите. Он был счастлив и очень растроган. «Я живу в Иерусалиме. Я израильтянин. Покуда я жив – я живу в Израиле. Просто раз в месяц-два на несколько недель выезжаю в Баню-Луку», – сказал мне Арье Ливне много лет спустя. Таким он и остался в моей памяти: еврейским патриотом и в то же время – человеком мира.