В истории бывают переломные моменты, которые навсегда откладываются в памяти современников. В американской истории за последние полвека таких переломных моментов было два: убийство Джона Кеннеди и теракты 11 сентября. Все помнят, где они были в ту минуту и что делали. И даже спустя десятилетия способны в мельчайших подробностях описать свои мысли и чувства.

Смерть Рут Бейдер Гинзбург для многих американцев стала именно таким моментом. Известие о её кончине пришло в Нью-Йорк в самый канун еврейского Нового года. В этот раз из-за пандемии евреи не собирались за большими праздничными столами, а встречали Новый год в узком домашнем кругу. И в какой-то момент возникло ощущение, что весь город будто вымер и оцепенел. А праздничный ужин для многих превратился в поминки.

В это время в Вашингтоне у здания Верховного суда уже начали собираться толпы. Множество женщин, молодежи и студентов – всех тех, за права которых она и сражалась долгие годы. Люди приносили самодельные плакаты, зажигали свечи у портретов Гинзбург и читали «Кадиш». Они стояли там допоздна, а на следующий день их сменили другие скорбящие. За три дня у ограды перед зданием Верховного суда скопилась настоящая гора цветов.

Гинзбург в последние годы называли «рок-звездой». Таковой она и была. Про неё писали книги – даже детские! На «Амазоне» продавали бесконечное число товаров с её именем. Ей посвящены два популярных фильма: документальный и художественный. Причём документальный под кодовым для многих американцев названием RBG – полной аббревиатурой её имени – даже номинировали на «Оскар»!

Гинзбург, конечно, выдающаяся личность. И дело тут не в юриспруденции. В Верховном суде было много замечательных юристов, изменивших ход истории. К примеру, Луис Брэндайс – первый еврей, ставший членом Верховного суда США и сформулировавший право на неприкосновенность частной жизни. Но никого из них так не чествовали, да и ни по кому из них так не скорбели. Ведь Гинзбург для многих стала своего рода талисманом! Или даже ангелом-хранителем тех демократических институтов, которые теперь разваливаются и перерождаются буквально на глазах.

Система сдержек и противовесов, которой Америка так гордилась, обанкротилась. Политические и общественные институты перестали выполнять свои функции. Расовые и религиозные противоречия обострились, а страна разделилась на два враждующих лагеря. По улицам бегают хорошо натренированные, вооруженные до зубов «милиционеры» и «дружинники» без опознавательных знаков, горящие желанием навести везде порядок. И практически нет сомнений, что проигравшая на ноябрьских президентских выборах сторона не признает результатов выборов – кто бы на них ни победил.

Рак поджелудочной железы обнаружили у Гинзбург ещё двадцать лет назад. И то, с каким упорством она боролась с ним целых два десятилетия, лучше всего характеризует и силу воли этой женщины, и её отвагу. В последние годы она не вылезала из больниц, но всякий раз возвращалась на работу в Верховный суд. И её присутствие было последней гарантией, что страна сможет вернуться в нормальные времена – когда государство функционировало, закон главенствовал, а мирное сосуществование людей разных рас, вероисповеданий, национальностей и воззрений было естественным и непринужденным.

Столь же непринужденным, что и её литературный стиль, которым она, по ее собственному признанию, была обязана Набокову. Великий писатель преподавал ей литературу в Корнельском университете. И одна из лекций, по её воспоминаниям, перевернула её жизнь. В тот день Набоков разбирал с аудиторией «Холодный дом» Чарльза Диккенса. В нём описывается длившийся многие годы судебный процесс за наследство, расходы на который поглотили в результате без остатка всё это наследство. Именно эта абсурдность вдохновила Рут Гинзбург на борьбу. Но воевать ей придётся и посмертно.

Не успели её похоронить, как Республиканцы и Демократы начали бой в Сенате за назначение преемника Гинзбург на посту в Верховном суде. И обозревая это сражение, в котором попраны уже все традиции и каноны, думаю, что правы оплакивающие не только саму Гинзбург, но и в её лице всю американскую демократию: республика больше неуправляема.