Дело было в 2014-м. Молдавия стала ассоциированным членом ЕС, Россия отреагировала санкциями – запретом на импорт молдавской сельхозпродукции. А меня как корреспондента отправили делать репортаж о жизни этой бывшей советской республики. Это был тот редкий случай, когда напарник-фотограф оказался тоже евреем.

Ранним утром мы вышли из гостиницы в центре Кишинёва и сели в заказанное на целый день такси. «Странные вы пассажиры, – с ходу заметил водитель. – Туристы утром просят заехать за анальгином с пивом. А у вас даже сушняка нет. Шпионы, что ли?»

Первой точкой маршрута было кафе национальной кухни, где нас ждал для интервью бывший директор совхоза – ныне большой чиновник в молдавском правительстве.
– Самая большая потеря для молдавской экономики случилась, когда отсюда уехали евреи, – заявил он первым делом. – Вот смотрю на вас и вижу эти глаза. Еврейские глаза не перепутаешь. Давайте ж выпьем за такую встречу!

Отказываться было неудобно. И мы выпили вкусное молдавское вино, закусив плациндой с сыром. Потом отправились в министерство сельского хозяйства, где тоже не смогли отказаться от пары стаканов красного. А дальше поехали на самый север республики в село Сороки – цыганскую столицу. И встретились с цыганским бароном – главным по Молдове и СНГ.
– Мы, цыгане, самые древние, – сказал он в какой-то момент. – Евреи говорят, что они древнее. Но нет! Евреи произошли от цыган, – безапелляционно заявил он.

Признал ли барон при этом в нас евреев, я так и не понял. Но зато он щедро угощал коньяком. Выпили и с бароном. За процветание цыган, а также, чего уж там, и за евреев.

Из Сорок мы быстро добрались до финальной точки маршрута – городка Атаки, что на границе с Украиной. Тамошние фермеры из-за эмбарго оказались на грани разорения: кроме России, их яблоки были никому не нужны. С фермерами мы, куда деваться, тоже выпили. За восстановление Советского Союза. За дружбу русских, молдаван, евреев, цыган, украинцев и даже греков. За каждый народ пили отдельно.
– Вот теперь я вижу настоящих гостей Молдавии, – удовлетворённо заметил таксист, когда мы, попрощавшись с фермерами, сели в машину.

Проезжая через площадь Атак, мы увидели мост через Днестр, а за ним пограничный пункт с указателем «Могилев-Подольский» – украинский город уже на той стороне.
– Слушай, Лёха, да там же Шнеерсон жил! – зашептал мне на ухо напарник. – Давай на его могилу сходим!

В моей голове первый Любавичский ребе тоже плотно ассоциировался с Могилевом, и мы попросили таксиста остановиться. Вышли из машины и протянули молдавскому пограничнику паспорта. И мгновенно получив штампики, двинулись по мосту на Украину. Вместе с нами по мосту шли и местные жители – тащили туда на продажу ящики с фруктами.

Пока фотограф снимал виды с моста, я уже дошёл до другого берега и встал в очередь к окошку на украинском погранпосту. Сидящий там пограничник бегло бросал взгляд на документы местных жителей и даже штампа не ставил – так пускал. Но увидев мой красный паспорт с двуглавым орлом, он вдруг замер на пару секунд, а потом, как бы подводя меня к правильному решению, спросил:
– Скажите, а вам очень надо на Украину?

Напомню, шёл 2014 год. С противоположной стороны без предъявления документов тогдашнюю границу уже перешёл Стрелков. Российских журналистов вовсю разворачивали в Киеве, а просочившихся через третьи страны – депортировали. Но увидеть «российский десант» на молдавской границе они тогда не ожидали. Погранцы тут были заняты своими делами – тихо зарабатывали на контрабанде. А тут мы откуда ни возьмись с красными паспортами. Но я быстро смекнул в чём дело.
– Совсем не очень надо, – ответил я и попробовал отшутиться: – Как в анекдоте про еврея и пограничника: «Стой! Кто идёт? – Ша, уже никто никуда не идёт».

Пограничник с облегчением стал протягивать мне паспорт обратно, но тут его похлопали по плечу – вероятно, начальство. А суровый бас из окна сказал: «Вам придётся подождать». Я уже понял, что ситуация складывается не лучшим образом, а тут еще мой фотограф позвонил с середины моста:
– Лёха, мне тут народ говорит, что можно и не вернуться.
– Где ж ты раньше был!

Впрочем, меня тут силой никто пока не держал. И я уже думал рвануть обратно по мосту в Молдавию, оставив паспорт в руках украинских пограничников. Вылечу как-нибудь в Москву по справке из консульства. Хотя и сгорит без загранпаспорта уже оплаченная поездка в Турцию. Пока эти мысли проносились в моей голове, оказалось уже поздно – два автоматчика привели с середины моста моего напарника и отконвоировали нас в караульное помещение.

Стараясь сохранять самообладание, я позвонил своему редактору и сообщил, что нахожусь на Украине «в плену».
– Как ты оказался на Украине? Вы же ехали в Молдавию! – негодовал редактор от перспективы звонить в МИД и заявлять о похищении журналиста.

Но объяснить ему я ничего не успел. В караульное помещение как на парад заявились, похоже, все представленные в городе военные подразделения – от начальства погранчасти и военной контрразведки до офицеров СБУ. Видимо, своим появлением мы там навели большой шухер. Всех интересовало: кто мы и с какими целями хотим попасть на территорию Украины.
– Евреи, идём на могилу ребе, – честно отвечали мы.

Наконец среди всех этих офицеров попался один грамотный.
– Могилу какого ребе? – уточнил он.
– Любавичского, – пояснил фотограф.
– Её здесь нет. Любавичский ребе похоронен в Гадяче. В Могилеве он одно время действительно жил. Но только не в этом, а в том, который в Белоруссии, – сказал он нам и вернул паспорта.

Как позже выяснилось, они звонили и цыганскому барону, и директору совхоза – за подтверждением нашего еврейства. Но особо подсобил допрошенный ими таксист. Он вообще оказался самым заинтересованным в нашем освобождении лицом – ведь под угрозой была оплата проезда 500 км туда и обратно.