Канны увидели другой Израиль

В Каннах завершился 67-й кинофестиваль. Критики подводят итоги. Есть о чем поговорить и кинематографистам Израиля: каннская публика очень приветливо принимала израильские фильмы, которые показали в престижных программах.

В этом году в Каннах случился неожиданный для европейского кинофестиваля перекос. Здесь не было столь популярных в Европе картин о тяжелой судьбе «несчастных палестинцев». Зато показали целый ряд фильмов, которые не имели ни малейшего отношения к палестино-израильскому конфликту, но весьма достойно представили израильский кинематограф.

Начнем с картины «Прекрасная девочка», которую представляла в престижной программе «Особый взгляд» режиссер Керен Йедайя. Йедайя не новичок Каннского кинофестиваля: в 2004 году ее фильм «Мое сокровище» получил здесь прекрасные отзывы критики, «Золотую камеру» за лучший режиссерский дебют и еще четыре других, менее престижных приза. Критики ее любят. Каждый именитый киножурнал, писавший о фестивале, уделил Йедайя одну-две полосы — рецензии, интервью, уважительные упоминания. Правда, все они начинались со слов «фильмы Керен Йедайя смотреть непросто». И действительно, картина «Прекрасная девочка» — серьезное испытание для зрителя. Тяжелая, медленная, подробная история инцестуальных отношений отца Моше (Цахи Град) и дочери Тами (Мааян Туреман). Он двадцать лет ее насилует; она ненавидит его, но патологически к нему привязана, ловит каждый его ласковый взгляд, рыдает, когда он заводит подружку. Ее мир — это маленькая квартирка где-то на окраине Тель-Авива, где она кормит по утрам его завтраком, он насилует ее на кухонном столе, а потом она целый день заедает свое одиночество и обиду и, чтобы не располнеть, тут же вызывает у себя рвоту, время от времени делая глубокие надрезы на руках острой бритвой. Вся эта история рассказана с таким вниманием к физиологическим деталям, с таким обилием крупных планов, что в какой-то момент зритель сам оказывается в толстом нелепом теле несчастной девочки, не знающей иной жизни, кроме этой унизительной и мучительной связи.

«Сложно понять или полюбить мою героиню, — говорит Керен Йедайя. — Я очень требовательна к своей аудитории». И действительно, эта тяжелая история, которая разворачивается медленно и неповоротливо, как и ее располневшая героиня, — крайне отталкивающее зрелище, хотя и весьма эффективное с точки зрения социального воспитания. Тами в конце концов сбегает из дома, когда отец приводит на праздничный ужин в Песах свою подружку, и оказывается в объятиях четырех парней, выпивающих на пляже. Она не просто не сопротивляется. Кажется, унизительный секс (утро, на пляже уже появляются первые отдыхающие) с каждым из них по очереди не вызывает у нее ни малейшего удивления или отвращения. Гораздо сложнее ей принять дружбу встреченной на том же пляже Шули — одинокой женщины, личность которой оставляет больше вопросов, чем ответов. Ее взгляды, язык ее тела, неожиданную одержимость желанием избавить Тами от отца многие прочитали как лесбийскую влюбленность. И это, возможно, было бы неплохим поворотом сюжета: все логично, ведь главная героиня обречена раз за разом становиться объектом сексуального преследования. Но все поворачивается несколько иначе.

Фильм оставляет весьма неприятное послевкусие. В нем, конечно, происходит некий разрыв шаблона: для Израиля с его культом семьи и детей такая откровенная история про инцест выглядит несколько нарочитой. И фестивальная публика, повидавшая немало экранных извращений, посчитала, что это как-то слишком. Но режиссер настаивает: мир таков, на него нельзя закрывать глаза. «Я никогда не отделяю свою жизнь от тех историй, которые рассказываю, — говорит Керен Йедайя. — Я все время плачу, потому что мир жесток. Не могу жить своей прекрасной жизнью с мужем и двумя очаровательными ребятишками и не думать о том, что происходит вокруг».

Небезразличен к окружающей действительности (хотя и видит ее в менее черных тонах, несмотря на непростую тему) и режиссерский дуэт брата и сестры Шломи и Ронит Элькабец. Их фильм «Гетт, или Суд Вивьен Амсалем» — третья, заключительная часть трилогии, рассказывающей о судьбе израильской женщины, находящейся в полной зависимости от мужчины. Получить развод в Израиле можно только через раввинатский суд, и заветная бумажка «гетт» дается весьма тяжело. В первой части трилогии — «Взять жену» — героиня по имени Вивьен Амсалем (в исполнении самой Ронит Элькабец) пытается выбраться из брака длиной в 20 лет. Во второй — «Семи днях» — Вивьен удается расстаться с мужем Элайшей (Симон Абкариан), но он по-прежнему железной рукой держит ее за горло. Наконец, в «Гетт» Вивьен и Элайша пытаются развестись через раввинатский суд. Весь фильм снят в одном помещении — в тесной комнате с ободранными стенами, где проходят заседания суда и где Вивьен пять лет пытается освободиться от пассивно-агрессивного муженька, не желающего ни составить ее счастье, ни отпустить на свободу.

Для западной прессы главным в этом фильме стал, конечно, тот факт, что в XXI веке в цивилизованном государстве женщина полностью зависима от религиозных институтов, делающих для нее развод почти невозможным. И эта удушающая действительность очень тонко прописана в картине «Гетт». Вивьен словно оказалась на дне колодца и бьется снова и снова о его бетонные стены. Элайша не желает пойти ей навстречу, седобородые судьи придерживаются буквы закона в каждой мелочи. Целых пять лет унизительных судебных заседаний, на которые ее муж то не является вовсе, то является, но отказывается говорить либо отвечает только «нет». Свидетели со стороны мужа — галерея комических типов, каждый из которых представляет один из пороков человеческих (жадность, глупость, зависть, злобу). Все они говорят, что Элайша — идеальный муж, хотя для всех очевидно, что этот внешне респектабельный тип просто пытается наказать жену за непослушание, за сомнения в его величии и желание жить своей, отдельной от него жизнью.

«Гетт» — в первую очередь прекрасно прописанный сценарий, в котором трагизм и ирония распределены тонко и равномерно. Здесь хорошо все — от текста до молчания, когда героиня застывает в ужасе и недоумении перед безразличием и жестокостью происходящего. Надо отдать должное Ронит Элькабец: ей удается создать образ очень сильной женщины, за все эти годы не потерявшей ни чувства собственного достоинства, ни веры в то, что ей все-таки удастся вырваться из брака с этим постылым человеком и из этой удушающей комнаты, олицетворяющей всю узость и предвзятость системы. «Абсурдно то, что в Израиле женщина не может решать, хочет она жить с этим человеком или нет, — говорит Шломи Элькабец. — Только муж решает, дать ли свободу жене». А его сестра добавляет: «Пока мы снимали фильм, я каждый день пребывала в шоке. Очень сложно понять, почему в Израиле, в демократическом государстве, до сих пор действует подобный закон». Правда, режиссеры не надеются, что благодаря их фильму абсурдный закон, просуществовавший 4 тысячи лет, может измениться.

Очень тепло приняли каннские зрители и картину «Воспитательница детского сада» режиссера Надава Лапида. Это странная история сорокалетней воспитательницы Ниры (Сарит Лари), буквально одержимой одним из воспитанников — пятилетним Иовом, который, как юный Артюр Рембо, впадает в транс, когда приходит вдохновение. Увлечение Ниры понять можно: в ее жизни нет ничего, кроме крошечной квартирки в Тель-Авиве, где она живет с ничем не примечательным мужем, и детского сада, где фактически и проходит вся ее жизнь вот уже 15 лет. Конечно, когда очаровательный пятилетний малыш выдает пятистрофную оду к некоей абстрактной возлюбленной, Нира внезапно чувствует, что ее жизнь может измениться. Она отправляется на курсы поэтов, где выдает сочинения воспитанника за свои, вызывая восхищение профессора и соучеников. Нира начинает буквально преследовать мальчика. При этом она мучительно осознает, что сама не способна сочинить ни строчки. Ее серая, унылая жизнь, приобретающая смысл через нелепое, почти сексуальное увлечение маленьким сочинителем, теперь причиняет боль. Надаву удается рассказать эту странную историю очень просто. Он не занимается морализаторством, не превозносит и не осуждает. Он как будто рассказывает взрослую сказку, в которой маленький ангел, появившийся в жизни героини, превращается, сам того не желая, в дьявола-искусителя.

Еще один непростой, остросоциальный фильм, также пристально вглядывающийся в женскую судьбу, — «Рядом с ней» режиссера Асафа Кормана. Это тяжелая история взаимоотношений двух сестер. Рахель 27 лет, всю жизнь она ухаживает за младшей сестрой Габи (Дана Ивги), страдающей тяжелейшим психическим расстройством. Соцработник узнает, что Рахель оставляет сестру одну, уходя на работу, и заставляет отдать Габи в дневной интернат. Для Рахель это неожиданное облегчение оборачивается серьезным стрессом. Привыкшая строить свою жизнь возле больной сестры, она поначалу совершенно растеряна и понятия не имеет, чем себя занять в освободившееся время. В сущности Рахель не менее зависима от несчастной Габи, чем та от нее. И в итоге, лишенная этой зависимости, она тут же находит другую: впервые в ее жизни появляется место для мужчины. Все бы ничего, вот только Рахель совершенно не умеет строить отношения с обычными людьми. Она цепляется за бойфренда как за спасательный круг, мучает его своей опекой, впадает в зависимость от его настроений, втягивает его в свои странные отношения с сестрой. Все это превращается в мучительную историю любви и страданий, отчаяния и надежды на выход из замкнутого эмоционального круга.

Фильм «Рядом с ней» очень хорошо приняли в Каннах: зал аплодировал, картину уже купили прокатчики многих стран. «Я хотела рассказать о женщине, которой могла бы стать,если бы осталась дома и ухаживала за своей больной сестрой, — говорит автор сценария и исполнительница главной роли Лирон Бен-Шлуш. — Это история об оковах жертвы, о том, как мы забываем о себе, заботясь о ком-то». «Для меня главным было — избежать стереотипов, связанных с умалишенными, — добавляет режиссерАсаф Корман. — Мы посмотрели, кажется, все фильмы на эту тему. Здесь очень важно не играть на чувствах, не манипулировать». Асафу Корману это, несомненно, удалось. «Рядом с ней» — очень тонкая и искренняя картина о том, как мы мучаем и изводим близких своей любовью, как не умеем распределить эмоции, как превращаемся для них в тяжкий груз.

И наконец, еще одна израильская лента, показанная в Каннах, — TheGo-GoBoys, феерическая документальная картина режиссера Хилы Медали об израильских продюсерах Менахеме Голане и Йораме Глобусе. Эти двое долгие годы задавали тон в Голливуде, на каннском кинофестивале и вообще в мире кино. Хиле Медали удалось превратить документалку в захватывающий байопик. Голан и Глобус — двоюродные братья, чьи имена знает любой уважающий себя кинокритик. Карьеру они начинали каждый сам по себе: Голан был театральным режиссером, Глобус руководил кинокомпанией отца. Голан дважды номинировался на «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке» в 60-е годы, в 1968-м представлял в Каннах свой фильм «Тувия и семь его дочерей» по Шолом-Алейхему; Глобус тем временем делал деньги. Объединив усилия, кузены стали очень продуктивным дуэтом. Настоящую известность и положение в киноиндустрии они завоевали, когда купили почти обанкротившуюся компанию «Cannon films» и за два года вывели ее в лидеры кинорынка. В фильмах, которые продюсировали Go-Go Boys (так израильтян прозвали в кинотусовке), получили путевку на голливудский олимп Шарон Стоун, Жан-Клод Ван Дамм и многие другие ныне известные актеры. Именно они пригласили в Голливуд Андрея Кончаловского и выступили продюсерами всех трех его картин, снятых там. Вечеринки, которые Голан и Глобус закатывали в Каннах, были самыми роскошными, реклама, которую размещала их компания на каннском кинорынке, — самой броской. Они снимали и продюсировали кино, ездили по международным фестивалям и никогда при этом не забывали об Израиле, где очень хорошо знали и понимали аудиторию, ее социальные проблемы и запросы.

У режиссера The Go-Go Boys получилась очень яркая история успеха. Многие критики, правда, отметили, что картина уж очень хвалебная. Вскоре на экраны должна выйти еще одна документалка о Голане и Глобусе — Electric Boogaloo со вторым названием «Дикая, неизвестная история Cannon Films», которая, видимо, расскажет всю подноготную славы израильтян.

Пока же нам остается лишь порадоваться тому, как широко был представлен Израиль на каннском киносмотре, и отметить один важный тренд, наметившийся в израильском кинематографе: отойдя от палестино-израильского конфликта, режиссеры сосредоточились на проблемах социальных и психологических. Причем чаще всего звучит мотив бесправия или просто ограниченности и неинтересности жизни израильской женщины. Как известно, художники отвечают на запросы общества (пусть даже и негласные), так что можно предположить, что у израильских психотерапевтов должно в ближайшее время прибавиться работы.