Самый необычный оркестр в мире

Возможен ли музыкальный эксперимент на грани фола – особенно если за такое дело берется мировая музыкальная знаменитость Даниэль Баренбойм? Возможен или нет – но он состоялся и продолжается. А из зала уже кричат: «ДАВАЙ ПОДРОБНОСТИ!!!». Что ж – вот они…



Эта художественная акция была начата и организована еще в прошлом году. Однако она запомнилась многим и получила широкий отклик в прессе, который заставил инас оратить на нее внимание. На страницах газеты «Вельт» можно было прочесть репортаж Томаса Делеката.

Ночью на автостраде, ведущей в Веймар. Дирижер Даниэль Баренбойм поднялся из темной оркестровой ямы театра в Байройте, поспешил к стоянке машин, сел за руль и тронулся в путь. Непрерывно нажимая на педаль газа, он несся по шоссе через Франконию и Тюрингию. Потом холмы на подъезде к городу Веймару. Наутро здесь ожидают приезда самого необычного студенческого оркестра в мире. Некоторые из музыкантов совсем еще дети. Но не поэтому оркестр — самый «неудобный» из всех, с которыми когда-либо вместе репетировал и выступал Даниэль Баренбойм. Рядом сидят за пультами па сцене концертного зала Веймарской музыкальной гимназии, расположенной всего в нескольких метрах от дворца Бельведер, израильтяне и сирийцы, ливанцы, иракцы, иорданцы, египтяне, тунисцы, то есть исполнители из стран, в которых большинство считает израильтян врагами.

В течение двух с половиной недель они репетируют вместе с Варенбоймом Седьмую симфонию Бетховена, и пока штудируют партитуру, пока звучит музыка, они останутся единым ансамблем, Худенький невысокий мальчик с виолончелью, как только Баренбойм обращает к нему свой взгляд, инстинктивно поджимает большой палец ноги, выглядывающий из-под ремешка арабской сандалии. Рядом — крепкая израильтянка с пышной гривой кудрявых, черных волос, сирийская скрипачка — блондинка, прической напоминающая поп-звезду Мадонну, темнокожий, похожий на грузного медведя виолончелист с неподвижным, непроницаемым лицом и походкой штангиста-тяжеловеса. Они и живут вместе в течение этих двух с половиной недель репетиций. Их распределили по комнатам, осторожно смешивая по национальной принадлежносги. Они работают, едят вместе... Такова была идея творческой мастерской, принадлежащая Даниэлю Баренбойму.

Во время перерыва в репетиции Баренбойм позволяет себе такую шутку: допустим, он собрал бы в один оркестр шведов и итальянцев Тогда бы и в помине не было той гармонии, которая слышна в исполнении объединенного еврейско-мусульманско-христианского ближневосточного музыкального ансамбля, собравшегося на веймарских холмах.

Трогательные, потрясающие, почти невероятные истории рассказывают сейчас в интернате рядом с дворцом Бельведер. О гениальном вундеркинде — пианисте Кариме из Аммана. Ему всего десять лет, и он недавно сбежал от своей немецкой воспитательницы. Она нашла его только глубокой ночью. Карим сидел за фортепиано и импровизировал вместе с сирийскими и египетскими музыкантами. Или еще история — о дружбе между одним из исполнителей-израильтян и ливанским скрипачом Клодом, самоучкой, между прочим. Они случайно познакомились в Нью-Йорке во время какого-то международного фестиваля. Но потом разъехались по домам, и ни одно письмо, посланное из Израиля, до Клода, живущего в соседнем государстве, не дошло.

Есть. конечно, и случаи, которые все стараются обходить молчанием, когда наружу вырывалась ненависть. которую уже ничто не могло сдержать — ни авторитет Баренбойма, ни попытки найти компромисс, предпринимаемые всемирно известным виолончелистом Йо Йо Ма, ни попытки Эдварда Зайда (палестинца и профессора литературы Колумбийского университета в Нью-Йорке) ввести ярость в русло «нормальных» политико-философских дискуссий с участием всех 74 музыкантов (32 арабов, 29 израильтян и 13 немцев). «Давайте забудем на время, кто мы — израильтяне или арабы, и лучше просто поговорим о нас», сказал как-то во время одной из таких общих встреч одна из израильтянок. Нет, казалось бы, ничего более простого, потому что они удивительно похожи друг на друга: израильтяне, иракцы, египтяне или иорданцы. Внешне они практически ничем не отличаются: так же одеваются, те же прически носят, той же косметикой пользуются, да и отношение к музыке у них, в общем и целом, одинаковое. Но везде — перед входом в столовую, на дверях большого репетиционного зала, у подъезда — надпись «Фотографировать запрещено». «Как я смогу объяснить дома, — говорит юный сириец, — почему в газете поместили фотографию, на которой я снят рядом с израильтянином?» Два израильтянина служат в армии и поэтому тоже не хотят, чтобы их фотографировали. Эти снимки теоретически могли бы привести их в тюрьму.