Михоэлс со всеми остановками

Ровно сто лет назад Соломон Михоэлс написал свою первую и последнюю пьесу «Строитель». И на днях её мастерски восстановили на российской сцене.

Премьера восстановленной пьесы «Строитель» состоялась в театре «Эрмитаж» 25 ноября – накануне открытия XI Международных Михоэлсовских чтений. Постановку показали в рамках вечера, посвященного 100-летию Государственного еврейского театра – ГОСЕТа. Организовали этот вечер Московский театр Грановского и Российская государственная библиотека искусств.

Алексей Грановский, он же Абрам Азарх, по уровню не уступал Мейерхольду, Таирову, Вахтангову и другим великим режиссерам-авангардистам. Он учился в мюнхенской театральной школе, был ассистентом крупнейшего немецкого реформатора театра Макса Рейнхардта, имел собственные незаурядные взгляды на режиссуру: что на сцене главенствует мысль, молчание важнее слова, а жест является самодовлеющей ценностью. Наиболее полно его систему описал в маленькой книжке 1927 года «Маски еврейского театра (от Гольдфадена до Грановского)» Александр Дейч. В голодном и страшном 1919 году Грановский основал при Отделе театров и зрелищ петроградского Наркомпроса еврейскую театральную студию – будущий ГОСЕТ.

Именно тогда в жизни 29-летнего юриста Шлойме Вовси произошел первый перелом: второй случится в 1928 году, когда он вернется с гастролей в СССР, зная, что Грановский остается в Германии. Тогда же, в 1919-м, молодой Вовси шел по Фонтанке и на бывшем доходном доме Елисеева увидел афишу «Еврейского театра-студии и школы сценического искусства», в которой объявлялся прием «по испытанию лиц со сценическим опытом и знанием разговорного еврейского языка» на ставку. Под ставкой имелись в виду продовольственные карточки. Вовси вошел в первую десятку поступивших и, как мы знаем, сразу стал правой рукой Грановского.

Конечно, это не случайно. Шлойме еще в Риге участвовал в художественной самодеятельности, брал уроки дикции у актера Рижского драмтеатра – впрочем, готовясь не к актерской, а к юридической карьере. Наездами в Петроград посещал театр Веры Комиссаржевской и трепетно восхищался. Он вспоминал, что Комиссаржевская появлялась молча на пустой сцене и все понимали – возник целый мир.

Шлойме Михелевич Вовси стал на сцене Соломоном Михоэлсом. В автобиографии он это красиво объяснил: незадолго до смерти отец сказал, что есть две уважаемые им профессии – врач и адвокат; оба спасают человека от смерти. Но когда пришла революция, «...я увидел заманчивые пути, из которых меня увлек путь актерства. В этом призвании я нашел больше того, о чем мечтал отец. Это тоже врачевание, воспитание многих масс людей, их душ, их духовного существа». Сценический псевдоним был взят в память мудрости отца.

Творческое наследие Михоэлса огромно. Заметки, статьи о театре, актерском мастерстве, драматургии. И всего одна пьеса. Правда, он шутливо рассказывал дочери Наталье, что десятилетним ребенком написал и поставил для своей семьи пьесу с очень уместным названием «Грехи молодости». Пьесу «Строитель» Михоэлс написал для студии Грановского быстро. Уже летом 1919-го студия показала вечер одноактных пьес, одной из которых был «Строитель». Две другие – писателя Шолома Аша: библейская история насилия и кровосмешения «Амнон и Тамар» и совсем бытовая «Зимой» – одной из двух сестер, старых дев, сделали шидух, и к ней едет жених по страшному морозу.

Известно, что Грановский много раз переставлял порядок пьес. В результате получилась жанровая целостность: «Строитель» стал первым. После переезда студии в Москву пьеса больше никогда не ставилась и считалась утерянной. Михоэлс не любил о ней вспоминать. Из студии возник Государственный еврейский камерный театр (ГОСЕКТ), вскоре утративший в названии слово «камерный». Грановского в 1928 году ждала судьба невозвращенца. Заменивший его на посту руководителя театра Михоэлс был убит в 1948 году. Театр через год закрыли по причине «непосещаемости».

Инициатором восстановления «Строителя» стал профессор еврейской истории в Queen's University Василий Щедрин. В 1992 году он, выпускник историко-архивного института, в рукописном отделе Бахрушинского музея получил задание описать фонд «Собрание материалов по истории еврейского театра». «Я не искал эту пьесу, – говорит Щедрин. – Случайная находка новичка. Тем не менее уже тогда, в 1993-м, эта находка совсем не казалась мне случайной. Я продолжаю считать ее знаком судьбы, которая связала мою жизнь и работу с Михоэлсом».

В фонд документы попали в 1970-е годы от двух дарителей. Это были архивы актрисы первого набора Грановского Евгении Абрамович, а также то, что в 1949 году было тайком вынесено частями из опечатанного кабинета директора ГОСЕТа на Малой Бронной. Тогда во дворе театра особисты жгли декорации, реквизит, костюмы и книги. Документы в музее ждали обработки и «жили» во временной комнате. В 1987 году случился пожар, который коснулся именно этой комнаты. Пьеса чудом уцелела.

Девять листов писчей бумаги большого формата исписаны чернилами рукой Михоэлса. Его почерк легко идентифицировать. Сделанные поверх текста химическим карандашом пометки на немецком языке тоже легко идентифицировать – это Грановский. Пометки означают время звучания «музыкальных иллюстраций». Это пять ошеломительно прекрасных оркестровых фрагментов композитора Арнольда Маргуляна. В 2018 году Игорь Пехович с подачи петербургского музыковеда Евгении Хаздан нашел эти ноты в Музее музыки имени Глинки.

Возвращение «Строителя» состоялось благодаря многим людям. В 2008 году профессор Дов-Бер Керлер перевел пьесу на идиш. В 2016-м в рамках Михоэлсовских чтений прошла читка пьесы силами актеров Студии Грановского. Год назад художественный руководитель театра Грановского Игорь Пехович приступил к театральной постановке. Он рассказывает: «Мы не могли точно реконструировать спектакль, потому что не сохранилось режиссерской партитуры. Мы имели музыку, черновой текст на русском языке и две фотографии: на одной Михоэлс в роли “Вчера” – Духа былого и Наум Кирсанов в роли Строителя, а на другой – сам Грановский, то ли в роли Строителя, то ли в роли “Завтра”, Духа Грядущего».

Высокопарный текст «Строителя» невероятно труден для переноса на сцену. Ощущение, что Михоэлс переводил в уме с идиша на русский. Возможно, так оно и было. Но он явно был «в теме» передовых интеллектуальных течений своего времени. Совершенно очевидно, что на него повлияли пьеса Ибсена «Строитель Сольнес», где есть и башня, и гибель, и «Анатэма» Леонида Андреева, где Б-г и дьявол заключают пари, придет ли герой к свету.

Этим малым драматическим наброском Михоэлс предсказал собственную судьбу и историю всего ХХ века. Люди строят башню, пытаясь достичь высот, где укрылись «боги красоты и правды, уже давно покинувшие темную и лживую землю». Утром приходит исполненный веры и сил строитель. К вечеру он умирает, раздавленный временем. Но финал парадоксально оптимистичен: «Новые строители придут!» Это уже не символизм, а советская идея коллективного творчества. Не забудьте, на дворе стоял 1919 год.

Игорь Пехович сделал невозможное. Он составил спектакль из трех фрагментов: текста Михоэлса о Вавилонской башне и двух образных историй – строительства Великой китайской стены и создания атомной бомбы, рассказанных языком пластики и жеста по системе Грановского. Роль Михоэлса – «Вчера», разочарованного и уставшего демона, а еще – Красного Льва и «С» – сыграл сам режиссер. «Завтра», полного надежд, Голубого Льва и «В» – автор этой статьи. Главную роль трагического и нелепого Строителя, Золотого Льва и «А» – заслуженный артист России Александр Резалин. В спектакле поют древнюю канторскую музыку, звучат «иллюстрации» Маргуляна. Но сложный архаичный текст стал актуальным – и это самое важное достижение постановки.

Василий Щедрин перед спектаклем сказал: «Для меня возвращение “Строителя” – невероятное эхо 1919 года, когда Михоэлс перед премьерой писал: “На улице бушевала буря революции, и человеческие глаза и слишком человеческие думы испуганно и растерянно метались в хаосе разрушения и суете становления. И в это самое время, когда миры трещали, гибли, заменялись новыми мирами, случилось оно, может быть, маленькое, но великое для нас, евреев, чудо: родился еврейский театр”».