Приключения Барона Израиля

Старейшина Большой Хоральной синагоги в Санкт-Петербурге Израиль Барон в искренней беседе с корреспондентом Jewish.ru рассказал, как он чуть не стал цыганом, откуда появилась в Тарту после войны первая Тора, почему его хотели признать врагом народа и где он встретил внучку убитого нацистами раввина Бобруйска, ставшую ему женой.

Как чуть не стал цыганом

Я родился в Тарту, в Эстонии, в 1931 году, 5 декабря – в первый день Хануки. Мой отец был очень одаренным. С трех лет читал труды Маймонида. А когда вырос, то стал моэлем – делал обрезания. Отец был хороший специалист: ребенок не успевал пикнуть, как все готово было – такие у него руки ловкие были.

До трех лет у нас мальчиков не стригут, и когда мне было два с половиной года, волосы уже были длинные, и я был похож на ангелочка. Как-то мама отправила нас с братом и двумя сестрами за картошкой. Мы шли все вместе, взявшись за руки, как вдруг кто-то сзади схватил меня – хотел украсть. Цыгане. Видимо, понравился я им, ангелочек такой. Все вокруг стали кричать, подбежал полицейский и освободил меня. Иначе я сейчас был бы цыганом.

Когда мне исполнилось пять лет, брат с сестрой уже учились в школе, и я тоже захотел. Я уже умел читать – учился по молитвенникам. Но меня не приняли. Сказали – приходите через год. Пришлось ждать. И когда я наконец пришел через год, мне очень полюбилась математика. Более того, я стал сам преподавать ее с первого класса. Многие дети не понимали математику так хорошо, как я. Дети богатых людей могли нанять репетитора. А что делать бедным, которые не имели таких финансов? Я их собирал в гости к себе домой, и мы играли в школу. Они ученики, я учитель. Выполняли домашнее задание. Доску нашли какую-то, мел брали из школы. Оплату я не брал. Мы же играли.

Как жил в семье чувашей

До войны я успел три класса закончить. Когда началась война, 22 июня 1941 года, мы не знали, что делать. Каждый день бегали в бомбоубежище со слепой бабушкой, а родители ходили рыть окопы. По вечерам к нам приходил один прихожанин из синагоги, выглядел как революционер Михаил Калинин, такая же бородка. И 4 июля он нам рассказал, что в Рижской синагоге сожгли заживо больше тысячи евреев. Тогда мы взяли вещи в охапку и отправились на восток.

Остановились только, когда добрались до Чувашии, станция Канаш. Там было два колхоза. В колхозе им. Сталина нам места не хватило, и нас поселили в колхоз им. Ленина. Жили в семье чувашей, где было семеро детей. Я тогда ходил в спортивном костюмчике с молнией, и ребята раньше, наверно, такого не видели, потому что они подходили и все время расстегивали и застегивали на мне молнию. Так им это интересно было.

Через несколько месяцев мы с семьей перебрались в город неподалеку – Алатырь. Отец оттуда часто ездил в командировки в Казань – делать обрезания. В Казани накопилось около 40 тысяч эвакуированных евреев, а значит, было много мальчиков, которым требовалось сделать обрезание.

Я тоже хотел работать, но часовщик, в семье которого мы жили, не давал мне работу, потому что мне было всего 10 лет, а на работу брали с 12. И тогда я отправился на махорочный завод – была у нас там такая фабрика, эвакуированная из Черкасс, там работали одни евреи. И директор был еврей. Я попросился на работу, соврал, что мне 12 лет, и меня взяли. Поначалу я только чистил мастерскую, но когда прораб заметил, что я толковый, меня повысили до точильщика. Благодаря этой работе я теперь ветеран войны.

Как внучка убитого немцами раввина стала женой

У нас в Алатыре был аэродром, и к часовщику, у которого мы жили, приходили летчики чинить часы. Один раз я слышал такую беседу. Летчик рассказывал, как читал на фронте в газетах про гибель раввина Беспалова из Бобруйска. Бобруйск – это в Белоруссии, через него еще Наполеон проходил. И этот летчик прочитал, что в Бобруйске всех, кто не успел эвакуироваться, собрали во главе с этим раввином, чтобы казнить. И раввин попросил слово, ему дали, и он сказал прямо этим фашистам: «Вы проиграете войну, потому что вы так обходитесь с мирным населением, и в частности с евреями». Тогда ему вырвали язык и повесили. Я это запомнил, хотя тогда не мог знать, что через 20 лет его внучка станет моей женой.

Когда мы узнали весной 1945 года, что наш Тарту освободили, то стали готовиться к реэвакуации. А отцу за то, что он много обрезаний делал, и бесплатных в том числе, подарили Тору. Знали, что фашисты уничтожили все синагоги и Торы в Тарту. Так мы и реэвакуировались – 2 мая 1945 года вернулись домой в Тарту с новой Торой.

В октябре 1945 года сказали, что всем надо возвращаться в школу. Документы давно утеряны были, и я решил, что пойду в шестой класс. Я ходил в русскую школу, хотя русский язык не так хорошо знал. Однажды мы писали изложение в школе по Горькому. И я запомнил хорошо весь отрывок, все неплохо изложил. Но только вместо «выпучила глаза» про героиню, написал, что она «выкучила глаза». Потому что мне представлялось, что ее глаза вылетели из глазниц и образовали кучку.

Как собирал кадиш на смерть отца

Отец умер в 1949 году. Не выдержал операции на кишечник. Надо было говорить кадиш, поминальную молитву. Для нее нужны 10 мужчин старше 13 лет. Мне требовалось собрать людей для этого, ведь нас с братом всего двое было. И я по городу ходил, просил. Видимо, были доносчики – и меня прокурор вызвал, сказал, что я агитатор. Я ему объяснил, что я не агитатор, что у меня отец умер, а нас с братом только двое, и нам нужно еще восемь человек для кадиша. И он меня отпустил, а то хотел присвоить мне 58-ю статью.

После смерти отца я не мог больше учиться и пошел работать. Кто-то же должен был семью кормить. Не отказывался ни от какой работы и даже копал грунт 12-й категории. Но через несколько лет, в 1953 году, уже после смерти Сталина, я спохватился, что надо все-таки доучиться. И экстерном закончил школу – сдал 30 экзаменов в том году. Пошел в педагогический и наконец стал преподавателем математики.

Как в Ленинград переехал

Брат мой женился на ленинградке. И на его свадьбе я познакомился со своей будущей женой – подругой жены моего брата. Мы переписывались два года. Чем она мне понравилась? Она очень на мою двоюродную сестренку была похожа, лицо у нее было хорошее. Видно было, что умная женщина. И потом, у нее была очень религиозная семья. Мама хотела, чтобы я попал в религиозную семью, потому что видела, что я не так соблюдаю религиозные обычаи, как брат мой (он-то был религиозный на 120%), хотела, чтобы был контроль надо мной.

Решили жениться, но не могли выбрать, где нам жить – в Тарту или Ленинграде. Мне в Тарту предлагали в новом доме для учителей двухкомнатную квартиру. Сказали, что надо срочно жениться, потому что тогда я сразу получу двухкомнатную квартиру. Я жене предложил, но она не захотела в Тарту переезжать. И правильно сделала – ленинградцы не меняют Ленинград на Тарту. И тогда я приехал к жене в Ленинград, и здесь меня приняли на работу, тоже в школу учителем математики.
В Ленинград я был рад переехать. До этого я бывал в этом городе только с учениками на экскурсиях и несколько раз ездил за мацой, чтобы снабдить ею весь город Тарту. Очень хороший город Ленинград – музей под открытым небом. Еще в Ленинграде мне понравилось, что много евреев.

Что мне больше всего нравилось делать в Ленинграде? Семью строить. Сначала сын родился, потом второй. Получились хорошие дети. Мой старший сын 28 лет отработал в скорой помощи, теперь он гид по Петербургу. Мой второй сын сейчас в Вашингтоне – профессор математики. У него четверо детей. Мы недавно посетили его с женой.

Как с работой справлялся

Все вокруг удивлялись, как я справляюсь с такими нагрузками на работе. Я помню, как с заведующим РОНО мы гуляли по парку. Он с коляской со вторым ребенком, и я с коляской со вторым ребенком. И он не понимал, как я выдерживаю нагрузку в 40 уроков в неделю, когда нормой считалось 18. А ведь я иногда и по 56 часов брал. Просто дети тогда маленькие были, жена не работала, а я хотел, чтобы у нас все было.

Я на работе антисемитизма не замечал. Возможно, это потому, что я никогда не ставил ученикам двойки. Но был такой случай. На одном уроке у меня вдруг ученик встал и прокричал: «Ненавижу евреев». Он хотел сорвать урок, но я спокойно продолжал. А на переменке я его подозвал к себе.

– Я не ослышался? Ты ненавидишь евреев? За что?

– Да вот мне еврей один поставил двойку!

– А если бы на его месте был не еврей, а русский? Ты бы сказал, что ненавидишь всех русских?

В общем, я с ним поговорил и увидел, что до него дошло. У него даже слезы в глазах были, и после этого он стал как шелковый.

А на пенсию я вышел уже только в этом веке. Проработал учителем математики больше 50 лет. Как вышел на пенсию, стал регулярно в синагогу ходить. По субботам и праздникам стараюсь приходить пешком, дорога занимает 80 минут. Многие завидуют, что я так быстро и много хожу. Думаю, у меня столько сил оттого, что я в юности на рижском взморье ходил много пешком, загорал в движении. Там был песочный пляж километров 10 длиной, и я ходил по нему босиком без конца.

Я стараюсь приходить в синагогу каждый день. Но иногда, если глаза устают, то я остаюсь дома и сплю. Я прихожу в 8.30 утра. Сначала мы молимся. Потом завтрак дают. Потом приходит лектор – читает нам Тору, недельную главу. Это полезно, потому что я сам плохо вижу. Какие у нас обязанности как у старейшин? Молиться надо. Я еще не самый старый – есть у нас один фронтовик здесь, и он на 11 лет меня старше. Всего в нашей группе – тех, кому за 80 – около пяти человек сейчас. Я, по правде говоря, себя старым еще не считаю – думаю, что старый – это тот, кто до 100 лет дожил уже.

Я вот люблю дела по дому. Вчера я жене семечки пожарил. Она любит сидеть за телевизором и щелкать семечки. Мы уже 54 года вместе живем. В этом году будет 55. Еще я фрукты мою. А жена мне периодическую литературу читает, чтобы я не отставал от жизни. И классику кое-какую читает – «Монте-Кристо», например – то, что я не успел прочитать за жизнь. Дети нам еще звонят – всегда хорошо поговорить.

Какие планы на будущее

Я 50 лет отработал педагогом, и у меня накопилось много материала. Думаю, может, книгу написать. Больше всего мне запомнился такой ученик – докер Мичурин. Он был грузчиком, работал в порту, и у него была цель – поступить в университет на математический факультет. Он сидел над этими задачами часами, ничего не получалось у него, но он сидел, пока не стало получаться. Простой докер хотел знать все до конца и все-таки добился своего. С первого раза не поступил, а потом поступил. А как дальше сложилась его судьба, я не знаю.

Спешить мне с книгой особо некуда. Мне 85 лет, а мой прадед прожил 118 лет. Он был праведный человек, и его жена тоже. Она прожила 117 лет. Думаю, мы с женой будем следовать их примеру.