Толстой по-американски

На днях в Палм-Спрингc умер великий писатель Герман Вук, названный «американским Толстым». Каким он был в жизни и как повлиял сразу на несколько поколений, вспоминает специальный корреспондент Jewish.ru.

«Герман Вук ещё жив» – так называется один из рассказов Стивена Кинга. Не фантастический, не мистический и вообще совершенно для него не характерный. Рассказ начинается с того, что пара 75-летних поэтов – он и она – с горечью ощущают, что находятся на закате жизни. Бурная молодость со множеством романов, успех, победы и поражения – всё это осталось позади, и оба они, как ни бодрись, уже не живут, а доживают.

Однако вдруг им попадается в газете интервью с 94-летним великим американским писателем Германом Вуком, в котором тот рассказывает, что продолжает интенсивно работать, только что закончил книгу и намерен приступить к следующей. «Тело стареет, но слова – никогда!» – говорит Вук, и это выражение переворачивает жизнь героев.

Ни он, ни она никогда раньше не были поклонниками творчества Вука. Скорее даже наоборот – его романы их раздражали. Но он им продемонстрировал такой уровень понимания мироздания, что они ощутили себя по сравнению с ним детьми, а значит – вся жизнь у них ещё впереди.

На днях Германа Вука не стало, и название рассказа Кинга приобрело новый, сакральный смысл.

Он умер, не дожив 10 дней до своего 104-летия, которое отмечалось бы как раз сегодня, и его смерть стала огромной потерей для миллионов евреев во всем мире. Многие израильтяне сразу стали вспоминать его романы «Надежда» и «Слава», действие которых разворачивается в Святой земле, и не преминули отметить, что писатель часто и подолгу бывал в Израиле, где у него, к слову, была своя квартира. Да и значительная часть семьи Вука жила в Израиле, хотя сам писатель израильтянином себя никогда не считал. «Я прежде всего еврей, затем американец, а уже потом писатель», – любил говорить он.

Каюсь, но за всю жизнь я прочел только одну книгу Германа Вука. Я, конечно, знал, что он считается живым классиком мировой литературы, а критики даже величают его «американским Львом Толстым» и утверждают, что в романе «Бунт на Кейне» он точнее других показал Вторую мировую войну глазами среднего американца. Его дилогия о Марджори Морнингстар считается одним из лучших семейных романов на еврейскую тему, а его «Ветры войны», посвященные Холокосту, как говорят, соперничают по силе с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана.

Однако в моей домашней библиотеке, как, наверное, и у сотен тысяч других русскоязычных евреев, есть только одна книга Германа Вука – «Это Б-г мой», но мне не остается ничего другого, как вслед за Галичем повторить: «И этого достаточно». Впервые выпущенная на русском издательством «Шамир» в 1979 году и затем многократно переиздававшаяся, она сначала тайно, а затем и открыто стала распространяться в СССР и мгновенно разлетелась по многим еврейским квартирам.

Значение этой книги и в самом деле невозможно переоценить. Большинство советской еврейской молодежи 1970–90-х годов уже не имели никакого понятия не только об иудаизме и еврейской традиции, но и о еврейской культуре, да и вообще о том, что это значит – быть евреем. Почти все книги на эту тему, которые ходили в самиздате или доставлялись теми или иными путями из США и Израиля, казались неимоверно скучными, заумными, пропитанными религиозной казуистикой и зачастую имели обратное действие – еще сильнее своей надменностью отталкивали нас от еврейских корней. И уж, само собой, почти все были убежденными атеистами, так как впитали этот атеизм если и не с молоком матери, то с молочной кашей в детском саду.

И вдруг появляется книга, которая говорит о том же Б-ге, о всех тех чисто еврейских заморочках вроде шаббата и кашрута, но читается при этом на одном дыхании! И ее автор – не раввин и не религиозный фанатик, а писатель, отлично знакомый со всей мировой культурой, вовлеченный в ее дискурс, и потому воспринимающийся как «свой человек». Но при этом этот «свой человек» верит в еврейского Б-га из Торы и рассказывает о Его повелениях, однако – ничего не навязывает и кажется открытым к разным точкам зрения.

Многих из нас эта книга и в самом деле перевернула. Герман Вук стал тем человеком, который открыл для советских евреев бесконечный мир иудаизма. Да и не только для советских – первое издание этой книги вышло в 1959 году и произвело точно такой же эффект среди американских евреев. Для части читателей она стала первой ступенькой на пути возвращения к корням, и даже если она не всех привела к Б-гу, то всё равно помогла узнать и понять, что такое еврейство, а это, по большому счету, то же самое. Будучи традиционным евреем, признаюсь: думаю, именно за эту книгу Всевышний послал Герману Вуку такое долголетие и необычайную творческую активность.

И Вук прожил эти годы сразу в двух мирах – в мире иудаизма и в мире мировой культуры. Он, родившийся в религиозной семье выходцев из России, относящихся к любавическому хасидизму, подростком, как и многие его сверстники, полностью отошел от еврейского образа жизни, но с возрастом вернулся к нему, хотя ортодоксальным евреем в классическом понимании этого термина так и не стал. Он не раз встречался с седьмым Любавическим Ребе Менахемом Менделом Шнеерсоном и, безусловно, находился в поле огромного магического притяжения его личности.

Однако в своей лихо заломленной с обеих сторон шляпе напоминал скорее ковбоя из голливудских фильмов, нежели хасида, а в элегантном костюме тут же превращался в одного из героев фильма «Однажды в Америке». Но именно его светскость и принадлежность к миру мировой культуры, а вместе с ней и знание психологии и образа мышления светских евреев позволили Герману Вуку заставить их себя слушать. «Овцы остаются овцами: прыгают ли они через изгородь или сгрудились в загоне», – как писал он сам.

В интервью, посвященном его столетию, журналисты спросили, что он считает своим главным достижением в жизни? Они были уверены, что в ответ он назовет роман «Бунт на Кейне» или какое-либо другое свое произведение. Однако он и тут сумел всех поразить:
– Я все-таки сумел закончить изучение всех шести разделов Мишны, – ответил еврей, американец, а затем уже только великий писатель.
Таким мы его и запомним. И потому Герман Вук всё еще жив.