Музыка их связала

Первый «Оскар» ему принесла музыка к «Королю льву», второй – саундтрек к «Дюне». В промежутке композитор-самоучка Ханс Циммер влюбил в себя весь Голливуд и сознался, что он – еврей.

У мамы Ханса Циммера определенно хватало поводов гордиться своим сыном: все-таки тот написал музыку к 150 фильмам и получил немало престижных музыкальных наград и номинаций, к которым совсем недавно прибавился уже второй «Оскар» – на этот раз за саундтрек к фильму «Дюна». Однако слова «я тобой горжусь» известный композитор услышал от матери лишь однажды – после того как в 1999 году на Берлинском кинофестивале открыл всему миру семейную тайну и заявил о своем еврейском происхождении.

В семье Циммеров тема еврейства была окутана атмосферой тайны. Уже будучи взрослым и знаменитым, Ханс вспоминал, что его родители опасались, как бы он по малолетству не сболтнул соседям правду. Удивляться не приходится – достаточно вспомнить, что его мать спаслась от Холокоста только благодаря тому, что в 1939 году успела выехать в Англию. Кроме того, в послевоенной Германии даже после падения нацистского режима на евреев порой посматривали косо. А так со стороны Циммеры были обычной добропорядочной немецкой четой: его отец, инженер-химик, владел успешной компанией по производству полимеров, а мать, музыкант по образованию, после войны стала домохозяйкой и занималась воспитанием маленького Ханса.

Когда мальчику исполнилось шесть, мама спросила, не хочет ли он учиться музыке. Тот согласился – в его представлении занятия музыкой были чем-то волшебным и вдохновляющим. Увы, реальность оказалась куда более прозаичной – учительница заставляла его твердить гаммы, разбирать нотные записи, и никакого вдохновения Ханс так и не испытал. Поэтому через две недели он предъявил матери ультиматум и заявил: «Либо в доме останется она, либо я». Выбор был сделан в пользу сына. На этом формальное обучение музыке для Ханса завершилось. При всей своей славе и многочисленных наградах он не окончил не то что консерваторию, но даже обычную музыкальную школу: восемь попыток неизменно оканчивались отчислением.

Но у Ханса были прекрасные учителя: первой стала мать, которая всячески поощряла игру сына на рояле. Позднее же мальчик открыл для себя Эннио Морриконе. «Я впервые в жизни украдкой пробрался в кинотеатр, когда мне было 12 лет, – вспоминает Циммер. – Там шел взрослый фильм “Однажды на Диком Западе”. Услышав музыку Морриконе, я подумал: вот чем я хочу заниматься!» Еще одним своим учителем Циммер называет Иоганна Себастьяна Баха, чью музыку он любит с детства и постоянно переслушивает до сих пор – как и произведения Шуберта, Моцарта и Брамса.

Ради музыкальной карьеры Ханс Циммер в 14 лет переехал из Германии в Великобританию, где больше десяти лет играл в разных группах на клавишных и синтезаторах. В 1980-х в Лондоне он познакомился со Стэнли Майерсом – востребованным кинокомпозитором, написавшим музыку для 60 фильмов. Это знакомство открыло для Циммера мир киномузыки: вместе с Майерсом он основал студию звукозаписи Lillie Yard, на пару с ним же написал свой первый саундтрек – к вышедшему в 1982 году фильму «Лунное сияние» с Джереми Айронсом в одной из главных ролей.

В 1988 году перед Циммером промелькнула тень «Оскара» – фильм «Последний император» получил статуэтку за лучшую оригинальную музыку. Увы, его собственного имени в списке лауреатов не значилось: он приложил руку к этой работе не как композитор, а как продюсер саундтрека. Всего год спустя Циммер попал в номинанты уже как автор музыки к фильму «Человек дождя», но тогда награда досталась не ему. Лишь в 1995 году музыка к мультфильму «Король лев» наконец-то принесла Циммеру безоговорочное признание Американской киноакадемии.

До «Короля льва» Циммер никогда не имел дела с анимацией и детскими фильмами. Сначала он рассматривал этот проект лишь как возможность «похвастаться» перед шестилетней дочерью. Со сценарием он познакомился уже в процессе, и тот глубоко его тронул – переломным моментом стала сцена, где погибает Муфаса, отец Симбы. Сам Циммер тоже потерял отца в шесть лет, поэтому увидел в истории львенка Симбы отголоски собственной судьбы. Он решил, что необходим глубокий, серьезный реквием. Но прежде чем родился итоговый вариант, который и получил награду, Циммер написал и забраковал еще 48 версий. «Они не были совсем ужасными, ­– говорит композитор. – Просто все это было совсем не то, и они так и остались лежать на полке. Потом я нигде их не использовал».

Впрочем, множество версий – типичная история для Циммера. И нынешние, и бывшие коллеги характеризуют его как неисправимого трудоголика. Композитор Майкл А. Левин, сотрудничавший с Циммером около восьми лет, говорит, что тот обычно приходит в студию около 11 утра и работает до 3-4 часов ночи. И так семь дней в неделю месяц за месяцем. А по словам композитора Гарри-Грегсона Уильямса, известного в том числе саундтреком для фильма Ридли Скотта «Марсианин», по длине щетины и бороды Циммера можно определить, как далеко он продвинулся в работе над очередным проектом.

Именно благодаря готовности вкладываться с полной отдачей известнейшие голливудские режиссеры мечтают видеть Циммера автором музыки для своих фильмов. Он работал над саундтреком к девяти фильмам Рона Ховарда, воплотил в жизнь семь совместных проектов с Ридли Скоттом, шесть – с Гором Вербински. И, конечно, нельзя не вспомнить тандем с режиссером Кристофером Ноланом: для всех его фильмов, начиная с «Бэтмена: Начало», музыку писал именно Циммер. Планировалось, что вместе они будут работать и над недавно вышедшим фильмом «Довод», но тут дорогу Нолану перешел Дени Вильнев с его «Дюной». Дело в том, что Циммер – большой поклонник книги Фрэнка Герберта: он всегда мечтал воплотить ее вселенную в музыке, и шанс свой упускать не стал – при всем уважении к Нолану. Как оказалось, не напрасно: «Дюна» принесла Циммеру еще одного «Оскара» – первого после «Короля льва» и второго в его карьере.

И все же особняком для Циммера стоят не оскароносные работы, не музыка к нашумевшим блокбастерам, а саундтрек к документальному фильму 1998 года «Последние дни» о судьбах венгерских и закарпатских евреев. Именно в связи с этим фильмом композитор впервые и рассказал о своем еврейском происхождении, отвечая на вопрос журналиста, почему он так стремился присоединиться к этому проекту. «Все камеры тут же повернулись ко мне, – вспоминает Циммер. – Меня охватила сильная тревога, я не мог дождаться конца пресс-конференции, а когда она наконец завершилась, я бросился звонить матери. Мне казалось, что я подверг ее опасности, что выдал тайну, которую никогда и никому не должен был рассказывать. В трубке повисла долгая пауза, а потом мама произнесла: “Сынок, я тобой горжусь”. И это был единственный раз в жизни, когда я услышал от нее эти слова».