Порочный квадрат

Семья и война, смерть и воскрешение, застарелая травма и национальный синдром – в новой психологической драме режиссера Шмуэля Маоза «Фокстрот».

Израильский режиссёр Шмуэль Маоз, получив в 2009-м венецианского «Золотого льва» за фильм «Ливан», выдержал восьмилетнюю паузу. О «Ливане» тогда много писали. Это была эмоционально очень тяжёлая картина, крепко держащая зрительское внимание и создающая эффект личного присутствия в тесном пространстве скрежещущего и лязгающего танка.

«Ливан» был воссозданным фрагментом биографии самого Маоза: в юности он участвовал в Ливанской войне 1982 года. Новый фильм Маоза – «Фокстрот» – снова посвящён войне. Только действие перенеслось поближе к нам – в современность. По сюжету семью архитектора Михаэля Фельдмана, которого играет Лиор Ашкенази, война затронула во всех трёх поколениях. И эти поколения такие разные, что кажется, будто война – единственное, что определяет их родство.

Старая мать Михаэля – бывшая узница концлагеря, говорящая на идише, эмоционально и интеллектуально отключена от сына из-за деменции, но главным образом – из-за случившейся семейной драмы. Сам архитектор тоже в молодости участвовал в военных действиях – он вполне мог быть одним из танкистов «Ливана». И наконец сын Михаэля – юный художник Йонатан, отбывающий армейскую повинность на заброшенном и, кажется, никому не нужном блокпосту в глуши страны, пребывает в сильном недоумении от своей службы. Эту роль исполнил тёзка героя Йонатан Ширей.

Йонатан и трое его сослуживцев целыми днями скучают, охраняя шлагбаум на пустынной дороге. Однообразие нарушают только редкие машины и бродячий верблюд, которого беспрекословно пропускают. Солдаты ночуют в жестяном контейнере, и с каждым днём он понемногу накреняется, сползая в жидкую грязь – это жалкое обиталище, видимо, призвано вновь напомнить нам о танке из «Ливана». Солдаты, запертые в железных ящиках вдали от дома – несомненно, один из тех сквозных образов, к которым Маоз настойчиво возвращается.

Из «Ливана» же перекочевала в «Фокстрот» вода – она постепенно накапливается, собирается конденсатом на приборах, сочится из дырки в полу контейнера, падает ливнем с неба или стекает по щекам слезами. Михаэль, которому сообщают о гибели сына, должен по директивному совету военных психологов каждый час выпивать стакан воды. Чтобы заглушить душевную боль, он долго держит руку под струёй очень горячей воды и получает ожог. Вода каждый раз приковывает к себе внимание, выступает как самостоятельный, а может, даже главный персонаж фильма, участвует в повествовании – и вместе с тем никак от него не зависит. Работа Маоза с водой вызывает в памяти Андрея Тарковского – у того тоже были особые отношения с нею.

Если в «Ливане» Маоз при помощи множества маленьких и подробных деталей сумел напрямую передать зрителю ощущения и чувства танкистов, то в «Фокстроте» он тем же способом заставляет зрителя пережить вместе с Михаэлем Фельдманом шок от гибели сына. Сначала мы переживаем трагедию, а затем узнаём, что новость была фэйком. Один шок сменяется другим.

Однако если Дафна – мать Йонатана, которую играет Сара Адлер – способна в этой ситуации испытать настоящую радость от «воскрешения» сына, Михаэль лишь впадает в ярость и бросает все свои силы, чтобы вернуть Йонатана домой. Необузданные эмоции круто меняют людские судьбы, и здесь можно уловить отсылку к традициям древнегреческих трагедий.

Отдельно следует рассматривать знаковое для режиссёра имя – Йонатан. В «Ливане» тоже был такой персонаж с таким именем и весьма незавидной долей. Невольно напрашивается догадка, что истории, которые рассказывает нам Маоз, они очень личные. И режиссёр в своих интервью подтверждает это. Да, «Ливан» был для него инстинктивным терапевтическим высказыванием. «Фокстрот», при гораздо более сложной структуре произведения, может восприниматься как продолжение этой самотерапии. В первом фильме Маоз проработал собственную давнюю травму, во втором пошёл дальше, соединив свой прежний опыт с нынешним. Здесь есть и юный солдат, совершивший «оправданное» войной ужасное убийство, и взрослый, стареющий уже мужчина с аналогичным опытом. И оба они – сам автор.

Название фильма – «Фокстрот» – расшифровывается устами самого Михаэля. Этот танец несложен: его па образуют квадрат, и танцоры всегда возвращаются в одну и ту же точку. Двигаться в его ритме обречены и герои фильма, и все соотечественники режиссёра, запертые в квадрате бесконечной войны и вынужденные жить по её законам. Красивое слово «фокстрот» в понимании создателя фильма становится элегантной заменой клетки. Кроме того, так звучит один из позывных, который активно используют военные во многих странах.

Шмуэль Маоз, вне всякого сомнения, снимает антивоенные картины, считая своей задачей лишить эту тему всякого налёта романтики, показать жизнь солдата и реальность его близких. По этой причине у режиссёра возник конфликт с министром культуры и спорта Израиля Мири Регев: она посчитала, что он своими фильмами очерняет армию собственной страны. Однако Маоз не очерняет, а скорее, проливает свет, причём на все армии планеты, вне зависимости от государственной принадлежности. Зритель, понявший это, вряд ли сможет питать какие-либо иллюзии по поводу военной службы. Маоз вступает в довольно традиционное противостояние творца с системой, но если режиссёр защищает жизнь, то государственные интересы зачастую с ней, увы, несовместимы.

«Фокстрот», который сам автор назвал «философским паззлом», состоит из трёх эпизодов. Первый посвящён отцу семейства, чей характер зрителю предстоит изучить в шокирующей для героя ситуации. Этот эпизод в сценарии также основан на личных переживаниях Шмуэля Маоза. Однажды режиссёр отказался вызвать такси для своей дочери-старшеклассницы, когда она опаздывала в школу, и отправил её на автобусе. А вскоре новостные агентства сообщили, что именно в этом автобусе взорвалась бомба и погибло много людей. Шмуэль Маоз долго не мог дозвониться до дочери и, по его словам, пережил самый жуткий час в своей жизни. Этот час был ужаснее всего его военного опыта. К счастью, девочка так и не успела на этот автобус.

Второй эпизод картины посвящён блокпосту, на котором служит Йонатан. Наблюдая за однообразной жизнью солдат в пустыне, зритель уподобляется героям и впадает в своеобразный транс. Даже когда происходит непоправимое, все участники словно бы остаются под гипнозом. В третьем эпизоде внимание уделено матери Йонатана. Воздействие этой части подобно живой воде (и снова вода!). В ней две предыдущие как бы растворяются, позволяя зрителю наконец свободно вздохнуть.

В сентябре 2017-го «Фокстрот» получил Гран-при Венецианского фестиваля. И не только за острую и больную тему – война и семья. Невозможно оставить без внимания визуальную красоту этого фильма, оператор которого Джиора Бейаш неоднократно брал награды многих кинофестивалей и конкурсов. Как и Маоз, он увлекается кино с детства. Оба когда-то получили в подарок от родителей кинокамеру. Кроме того, режиссёра и оператора объединяет большой опыт работы в рекламе. Неудивительно, что они нашли общий язык, работая и над «Ливаном», и над «Фокстротом». Художники фильма – Эйял Эльхадад и Фрэнсис Кико Сёдер – несомненно, внесли огромный вклад в мир персонажей картины. Вместе с Маозом, который и сам занимается изобразительным искусством, им удалось создать завораживающую атмосферу во всех трёх эпизодах истории.

Есть подозрение, что, высказавшись, Шмуэль Маоз снова надолго замолкнет. Но зритель совершенно точно будет ждать его нового фильма.