Визит к Вайнеру

В воскресенье 24 апреля на 75-м году жизни в Москве скоропостижно скончался известный российский писатель Аркадий Вайнер. Причиной смерти писателя стала острая сердечная недостаточность. Церемония прощания пройдет в четверг 28 апреля в московском Центральном доме кино.

Аркадий Александрович Вайнер родился 13 января 1931 года в Москве. Окончив юридический факультет МГУ, работал начальником следственного отдела Московского уголовного розыска, затем занялся литературным трудом. Известность ему принесли написанные в соавторстве с братом Георгием Вайнером и завоевавшие популярность у читателя детективные романы «Часы для мистера Келли», «Лекарство против страха», «Визит к Минотавру», «Эра милосердия», «Евангелие от палача».

Три года назад Аркадий Вайнер побеседовал с корреспондентом Jewish.ru Сегодня мы вновь публикуем это интервью.



Беседовала Марина Костылева

— Аркадий Александрович, у вас не возникала мысль уехать жить за границу?

— Был такой период, еще при советской власти, когда мы с братом думали, что будет лучше для нас, наших близких и для нашего творчества жить и работать в другой стране. Но когда навели справки, поняли, что власть, скорее, сгноит нас, чем выпустит. Ведь мы с братом имели достаточно видное положение. Георгий был спецкором ТАСС, да и я имел соответствующие звания и чины. В то время мы уже являлись авторами как литературных, так и кинематографических произведений. Поэтому СССР посчитал бы наш выезд предательством, и мы предпочли сидеть тихо. Писали про милицию, выбирали интересные истории и персонажи, людей честных, которые служили в органах не по принуждению, а по призванию. Все наши романы реалистичны, но, вместе с тем, свободны от насилия и рек чернильной крови. Несмотря на трудности, наши книги издавались, а фильмы снимались.

— В свое время вы занимали довольно высокое положение в органах МВД, трудно ли было его добиться?

— Ну, я не занимал никогда очень высокого положения — должность следователя по особо важным делам МВД СССР не есть высокое положение… Разве что для преступников… Зарплата у меня была при этой громкой должности 180 рублей — и всё. Гораздо более высокое положение я занимаю сейчас (тоже чисто формально, конечно), являясь одним из руководителей Всероссийского телевизионного канала, членом как минимум пяти академий и президиумов и так далее. Но главная должность на Земле настолько высока, что нельзя ни приуменьшить, ни преувеличить ее. Это быть человеком. Если это вам (мне, ему…) удается, значит мы достигли в своем существовании наивысшего уровня.

— Каково ваше отношение как бывшего работника органов внутренних дел к смертной казни?

— Когда я был в Стокгольме, местные жители показали мне здание городской тюрьмы, сказав, что оно отличается от других зданий лишь тогда, когда на нем появляется государственный флаг. Оказывается, именно таким образом жители узнают о том, что в тюрьме появился заключенный. И все же в этой стране моратория на смертную казнь нет. Может, моя логика страдает, но я — за смертную казнь, потому что, в первую очередь, переживаю за жертв, гибнущих от рук негодяев.

— Как вы считаете, нужна ли пятая графа в паспорте?

— Я считаю, что это вопрос философский. Если говорить о графе в документе вообще, то это чисто канцелярский вопрос, но он же с подтекстом и определенным смыслом. А говоря о ней, имеем в виду национальность «еврей». У моего институтского приятеля было в шутку написано «индей». Вообще, на этот вопрос существует две точки зрения. Одни настойчиво полагают, что графа эта должна быть, чтобы человек мог определить свое место в обществе через национальную принадлежность. А другие, более пугливые, считают, что при помощи этой графы враги евреев могут их как-либо преследовать. Самое смешное, что эти обе точки зрения по-своему справедливы.

В Америке ведь нет такой графы. И каждый по своему желанию может сказать, кто он. Допустим, из племени «кикуйю», или швед, или русский. В обществе этот вопрос не обсуждается, потому что, по конституции, все нации, расы, вероисповедания абсолютно равны перед законом, и там это строго соблюдается. Мы тоже постепенно идем к этому, и скоро в России будет то же самое. Для этого достаточно того, чтобы исчез государственный антисемитизм, потому что в народе (русском, я имею в виду) антисемитизм корней не имеет. Я общаюсь с русскими повседневно, и они меня любят так же, как я их. Они не только лишены расовых предрассудков, но и вообще об этом не думают, ведь это не их вопрос. Поэтому, в конечном итоге, это проблема факта, а с другой стороны, настроения общества, как оно к этому относится.

— Когда вы написали свое первое произведение?

— Это было в детстве. Окрыленный своим творением, я на свой день рождения поставил табуретку перед родственниками и стал читать. Все прослезились и порадовались тому, что у них растет такой талантливый отпрыск. Но удивляться не стоит, потому что, не в обиду будет сказано, все они были малограмотными, за исключением отца, который был вовсе неграмотным, поскольку учиться не любил. Правда, среди моих слушателей был двоюродный брат, который учился тогда в 9-м классе. Он сказал, что эта сказка прекрасна и была бы еще прекрасней, если бы ее не написал Аксаков. Мое произведение, на самом деле, оказалось вольным изложением сказки «Аленький цветочек». Но я же тогда еще не знал, что существует такое понятие, как плагиат. Я громко рыдал и поклялся, что ноги моей в литературе никогда больше не будет. Однажды я эту клятву нарушил и одну ногу в литературу все же поставил. Мне понравилось — и я остался там насовсем.

— А когда вас стали узнавать на улице?

— Мы с братом думали, что после первого романа сразу проснемся известными. Но слава пришла не сразу, и хорошенькие девушки знакомиться с нами не спешили, хотя мы с братом участвовали во всевозможных мероприятиях. Как-то раз мы с Георгием шли в Дом кино и заметили двух девушек, которые, увидев нас, стали хихикать и о чем-то шептаться. У брата была тогда пышная борода. И вот мы отчетливо услышали, как одна из девушек сказала: «Смотри, да это же сам Юлиан Семенов идет!». Вот тогда мы поняли, что славу искать не надо, она придет сама.

— Кого из мастеров детектива и криминального романа вы считаете своим учителем или кумиром?

— Учителем я никого не считаю, кумиром — тоже. Я вообще чужд идолопоклонничества. Есть писатели замечательные, великие, которых я обожаю, но это вовсе не значит, что они — кумиры. Ну, разве что, сделаю исключение для Пушкина, который, я полагаю, вообще неземного происхождения. Может, это в шутку немного, но, тем не менее, в этом есть доля правды. Учителя у меня никогда никакого не было, я никому не пытался следовать, всегда писал так, как я писал.

— Но ведь этот жанр был придуман задолго до вас…

— Жанр придумал, я думаю, тот, кто писал Библию. Детективные сюжеты вовсю разворачивались уже там, когда Каин убил Авеля, Ева перехитрила Адама и так далее. Потом на протяжении истории человечества к этой теме неоднократно возвращались. Тот же Эсхил обожал детективы, а потом Шекспир, Достоевский, Лев Николаевич Толстой тоже не брезговал. Ну, а теперь эту славную эстафету перенял я. Это я в шутку, конечно, сказал.

— Как Вы относитесь к современному детективу, в основном представленному женской половиной нашего общества?

— Я бы сказал, довольно глухо. Если есть лишнее время, то можно читать. Это относится, безусловно, не ко всем, хотя я и выделить никого не рискую. Просто у меня действительно мало времени, поэтому я совсем мало их читаю. Может, то, что мне попадалось, было не совсем удачным или, как максимум, очень средне. А мужчины есть очень талантливые в этом жанре. Тот же Акунин. Пронин — замечательный писатель. Корецкий тоже очень толковый.

— Расскажите, пожалуйста, историю создания таких откровенных для советского времени романов, как «Петля и камень в зеленой траве» и «Евангелие палача».

— Писатель по заказу — то же самое, что птица в клетке. А понятие «свободный писатель» при советской цензуре исключалось. Идей у нас с братом было множество, мы хотели писать правду о нюансах жизни советских людей, но многое не разрешалось. Героем детективного романа обязательно должен был быть красивый участковый, командир, высококультурный, изумительно честный, который никогда не берет взяток. Но ведь такой образ никогда не станет вечным, он не приживается в литературе. Поэтому мы решили так: одну половину своего времени посвятить зарабатыванию денег, а вторую — написанию романов для души. Мы разъезжали и выступали в разных городах СССР и тем самым ухитрялись заработать на хлеб, правда, без черной икры. А в свободное от поездок время тайком создавали роман «Петля и камень в зеленой траве», посвященный двум «невинным» для 1970-х годов темам.

Первая — фактическое преследование евреев в СССР. Вторая — фактические действия и объем действий КГБ и МГБ. Наша деятельность заслуживала, по крайней мере, пяти–семи лет лагерей. Мы располагали секретными сведениями, хотя никогда не переступали порог этого учреждения. Просто у нас было много знакомых среди бывших чекистов, пострадавших от этой организации, и влиятельных адвокатов. Таким образом, роман с каждой страницей приобретал антисоветскую окраску. Дома мы никогда не держали более трех страниц и хранили все в разных местах. Мы сами превратились в собственных персонажей. Но зато впервые в жизни тогда писали без внутренней цензуры, которая жила в каждом советском литераторе. А уже потом взялись за «Евангелие палача» о деле «врачей-убийц».

— Почему изменилась концепция канала «Дарьял-ТВ» и правдивы ли слухи о том, что у кампании должны отобрать лицензию на вещание?

— Мы всегда старались исповедовать на нашем канале мораль и духовность — среди грязи и пошлости, цветущих на остальных. Но, к сожалению, мы не являемся его хозяевами. Многое зависит от инвесторов. Когда в стране произошел дефолт, дела у наших акционеров пошли неважно, они захотели распродать свои акции, чтобы окончательно не обанкротиться. Нам пришлось искать покупателей, ведь у нас таких денег с Натальей не было: одна самая простая передача на телевидении стоит 500 – 600 тысяч долларов. Спонсоров стала искать Наталья, она всегда у нас была «министром иностранных дел».

Нами заинтересовались шведы и после длительных переговоров скупили 75 процентов акций, а мы остались при своих. Затем они укрепились в России и закупили треть акций СТС. Потом наши шведские дяди заявили, что не собираются быть воспитателями российского народа, их цель — зарабатывать доллары, поэтому нужно больше рекламы, а для этого канал должен стать развлекательным, для «молодых жеребцов». К сожалению, окончательное решение принимает тот, у кого на руках оказывается больше денег и акций, поэтому наши предложения, в основном, отвергаются. Сегодня возник вопрос о решении прикрыть канал. Я надеюсь, что восторжествует наша концепция, в противном случае я сделаю все, чтобы канала не было.