Владимир Петрович Вишневский до двадцати лет носил фамилию Гехт. Его отец Петр Моисеевич Гехт был инженером-оборонщиком, занимался вопросами космоса, участвовал в создании первого спутника, имел правительственные награды. Мама, Евгения Яковлевна Вишневская, была переводчицей. С будущим мужем они познакомилась на курсах иностранных языков. Владимир вспоминает, что в детстве родители, пытаясь что-то скрыть от него, переходили на английский, но он каким-то шестым чувством понимал, что его хотят оторвать от телевизора и уложить спать.

То, что он стал юмористом, по мнению Владимира, целиком заслуга его матери. "Она обладала уникальным чувством юмора, а когда была на пятом месяце беременности, много смеялась. Если мне досталась толика ее юмора — это уже немало. С детства я был склонен к художественным занятиям, в первом классе писал прозу. Правда, были и другие увлечения: с 13 лет возмечтал стать криминалистом. Серьезно готовился к будущей профессии, читал литературу, даже научился брать отпечатки пальцев. Но потом этот интерес заглох, в 15 лет начал писать стихи, как многие в этом возрасте. Практичные люди тогда же завязывают со стихами раз и навсегда, а простодушные делают это своей профессией".

На втором курсе педагогического института он взял фамилию матери, потому что начал печататься, а с маминой фамилией было проще пробиться. Но для школьных друзей он так и остался Гехтом.

Владимир с благодарностью вспоминает тех, кого уже нет в живых, и кто оказал большое влияние на его творчество: поэтов Льва Адольфовича Озерова и Олега Дмитриева.

Вишневский начал печататься в молодом возрасте в "Юности", "Москве", "Новом мире".

Сначала он писал длинные стихи о неразделенной любви и только спустя несколько лет вышел на стезю иронической поэзии.

Владимир любезно согласился ответить на вопросы корреспондента jewish.ru.

- Почему среди юмористов так много евреев, а среди евреев много ли юмористов?

Кто-то давно (отгадайте с трех раз — кто по национальности) всерьез пошутил: сатирик не профессия, а национальность. Было бы странно, если бы среди юмористов евреи не составляли подавляющего (в смысле радующего) большинства. Зато еврей без чувства юмора гораздо страшнее, чем представитель любой "нормальной" народности.

- Что такое для Вас черный юмор? Можно пример?

Примеров черного юмора вокруг немало, особенно после 11 сентября. Он имеет право на существование, когда поверен вкусом и способен смешить умных, ироничных людей. По мне, пусть уж чернуха лучше будет в юморе, чем в жизни.

- Сколько раз Вы бывали в Израиле?

Шесть раз — и всегда с удовольствием. Из них четыре — с выступлениями.

- Ваш самый любимый город/страна/книга/фильм/герой/анекдот?

Москва. Россия, Израиль, Италия, Бразилия. "Алхимия слова" Яна Парандовского. "Кабаре" Боба Фосса. Самого любимого не назову, а под номером 2 -Остап Бендер. Еврейский анекдот с концовкой: "Вы, конечно, будете смеяться, но Сарочка тоже умерла".

- Вы играете со словами, а не хотелось ли Вам всерьез...заняться например каббалой?

До каббалы я уже почти дозрел. Играть словами можно всерьез и дальше.

- Какие языки кроме русского вы знаете?

Английский хуже, чем должен. Зато бегло говорю по-болгарски.

- Как вы относитесь к мату?

Как мужчина, ежедневно живущий за рулем, отношусь к мату хорошо, как к необходимости. Как литератор — уважительно: это кладезь экспрессии. А вообще, мат — великий и спасительный к л а п а н, незаменимое средство противодействия давлению социальной среды.

- Ваши религиозные пристрастия?

Мое "главное религиозное пристрастие" — богобоязнь. Главное — чаще благодарить кого следует и не делать пакостей людям. И знать, что за все хорошее нам чем-то надо платить.

- Президент Джордж Буш сказал, что всем пора определиться, а Вы определились?

Я это сказал раньше Буша в давнем предвыборном одностишии про детский сад: "И на горшке пора определиться!"

- В чем феномен еврейского юмора?

Феномен еврейского юмора в самом еврейском юморе, высоком уровне комического и вкуса... Еврейство всегда фигурировало в моей жизни. Я не замахивался на поступление в МГУ. Кстати, самые свирепые по отношению к евреям были сами евреи — преподаватели ("Ты представляешь, в чем нас обвинят?!"). Дрался в школе пару раз, в армии тоже был случай, одним словом, умел за себя постоять, когда обзывали. Однажды не рассчитал силы — мне сломали нос. В принципе, оценивая прожитый отрезок жизни, могу сказать: неудач на почве антисемитизма было немного. Более того, когда меня не брали куда-нибудь из-за "пятого пункта", в конечном итоге это оказывалось мне на пользу. Например, после армии была возможность устроиться в газету "Ленинское знамя". Но меня не взяли, и мне в том 79-м году не пришлось кривить душой, писать о пятилетках, свершениях и победах, ну разве это не удача? Я был рад, что завязал с журналистикой еще и потому, что при моем индивидуализме и нарциссизме не мог заниматься ничем, кроме себя, понимаете? В 1981 году к ужасу родни ушел с работы, вступил в профкомитет литераторов, чтобы участковый не обвинил меня в тунеядстве (были еще свежи воспоминания о процессе над Бродским), и на вольных хлебах занимался только литературой. Стал пробиваться, бить в одну точку и лишний раз убедился, как важно выполнять завет Воланда: "Никогда ничего не просите... Сами придут и все дадут".

Материал подготовила

София Израиль