Королевская академия наук Швеции присудила Нобелевскую премию по физике за 2003 год «за революционный вклад в теорию сверхпроводимости и сверхтекучести» профессорам Алексею Абрикосову (Аргоннская национальная лаборатория, США), Виталию Гинзбургу (Физический институт им. П.Н. Лебедева РАН) и Энтони Дж. Леггетту (университет Иллинойса, США).

Виталий Лазаревич Гинзбург окончил физический факультет Московского государственного университета. Кандидат наук с 1940 г., доктор физико-математических наук с 1942 г., профессор с 1945 г., член-корреспондент АН СССР с 1953 г., академик АН СССР (теперь РАН) с 1966 г. С 1940 г. В.Л. Гинзбург работает в отделении теоретической физики им. И.Е. Тамма Физического института им. П.Н. Лебедева. По совместительству с 1945 г. до 1961 г. заведовал кафедрой радиофакультета в Горьковском государственном университете. С 1968 г. руководит кафедрой проблем физики и астрофизики Московского физико-технического института. Основные труды посвящены распространению радиоволн, астрофизике, происхождению космических лучей, излучению Черенкова – Вавилова, сверхпроводимости, физике плазмы, кристаллооптике и др. Лауреат Ленинской (1966) и Государственной (1953) премий СССР.

— Виталий Лазаревич, расскажите о ваших корнях. Где родились? Где прошло ваше детство?

— Родился в Москве в 1916 году. Был поздним ребенком в семье — моему отцу было уже 53, когда я появился на свет. Отец был родом из Могилева. Но посколько у него было высшее образование (он окончил университет в Риге), даже будучи евреем, он имел разрешение на жительство в Москве. Мать родилась в Латвии. Работала врачом. Она умерла, когда мне было всего 4 года. Воспитывала меня ее сестра, которая, по сути, заменила мне мать. Отец мой был человеком верующим, и от него я узнал, что мы из колена Леви. Что же касается моей фамилии, то я многим рассказывал в шутку, что моя настоящая фамилия Ландау…

— То есть?

— Согласно нашему семейному преданию, прадедушка мой был родом из Польши и носил фамилию Ландау. Позже он женился и из каких-то корыстных соображений взял фамилию жены. Но смешно не это! Когда, в свое время, некоторые узнавали об этой истории, то полагали, что нашли ответ на вопрос, почему Лев Давидович Ландау хорошо относится к Гинзбургу. Позже я перестал рассказывать об этом предании.

— Получили ли вы в детстве какое-либо еврейское образование?

— К сожалению, нет. А из идиш я помню лишь, что я — бэн йохед, то есть единственный ребенок в семье.

— Как складывался ваш путь в науку?

— Так получилось, что родители вовремя не отдали меня в школу. И я пошел сразу в четвертый класс. Восполнить многие пробелы в знаниях мне так и не удалось, и я до сих пор пишу с ошибками и испытываю трудности в арифметике.

— Верится с трудом…

— Но это действительно так. А после седьмого класса я должен был идти в ФЗУ — это было что-то вроде сегодняшних профтехучилищ. Но туда мне совсем не хотелось, и я устроился лаборантом в рентгеновскую лабораторию, где моими наставниками оказались Вениамин Аронович Цукерман, гениальный физик, один из будущих создателей водородной бомбы, и Лев Владимирович Альтшулер. Эти люди во многом определили мою будущую жизнь. В 1933 году я пытался поступить на физфак МГУ, но не прошел по конкурсу. Хочу заметить, что причиной тому была именно моя плохая подготовка, а никакой не антисемитизм. И на следующий год я все же стал студентом этого вуза. Учился неплохо, но уж никак не думал, что стану физиком-теоретиком. Однако, когда в 1938 году я закончил университет, то начал заниматься этим. Через два года защитил кандидатскую, а в 1942-м — докторскую диссертацию. С того времени и по сей день работаю в Российской академии наук.

— Доводилось ли вам когда-либо сталкиваться с антисемитскими проявлениями, и бывало ли так, что подобные случаи мешали вашей работе?

— В мои детские и юношеские годы такое бывало редко. Помню, как-то на кухню коммуналки, где мы жили, подкинули антисемитские листовки. Безусловно, было неприятно, но остро эту проблему я не чувствовал. Вообще, в тридцатые годы антесемитизм в Москве не ощущался. А вот в сороковые все изменилось. Но тогда я уже вращался в очень интеллигентных кругах и антисемитизм оставался за их пределами, в том числе и за пределами нашего института. Хотя, признаюсь, все было далеко не так гладко. Моя жена была репрессирована и отбыла срок в лагере. А я выжил лишь благодаря участию в работе над созданием первой водородной бомбы.

— Бывали ли вы в Израиле? Что для вас значит эта страна?

— В Израиле я был четыре раза. Последний раз — в 1995 году, когда меня наградили премией Вольфа [высшая израильская награда за достижения в науке. — А.Ф. ]. Ее мне вручал тогдашний президент страны Эзер Вейцман. Церемония награждения проходила в Кнессете, и я выступил с речью перед депутатами, в которой сказал, что я — атеист, что мои мать и отец — евреи, и что я счастлив, что на свете есть такое государство, как Израиль! После этих слов весь зал поднялся и зааплодировал. Но, вместе с тем, хочу отметить, что являюсь интернационалистом и не считаю, что евреи — это избранный народ. По моему мнению, все народы равны. А мое национальное чувство, если его можно так определить, заключается в следующем: если еврей — негодяй, то мне стыдно; если еврей — хороший, то мне приятно. Так вот, мне приятно, что существует Израиль.

— Как вы думаете, возможно ли мирное решение арабо-израильского конфликта?

— Сразу оговорюсь, что с сегодняшней ситуацией в Израиле я знаком недостаточно хорошо. И все же занимаю очень критическую позицию по отношению к левым политическим силам в стране. Такие люди как Перес и Бейлин могут быть только или врагами собственного народа или ничего не соображающими политическими дилетантами. Иначе как еще можно объяснить их нелепые призывы к дружбе с арабами?! Арабы никогда не станут нашими друзьями! Ни о какой дружбе между евреями и арабами не может быть и речи! Сталин бы решил арабский вопрос за 48 часов. Но надо понимать, что мы живем в цивилизованном мире. Поэтому я — сторонник максимального разделения. Нужно полностью изолироваться от арабов, и строящаяся стена безопасности является шагом на пути к этой изоляции. Вместе с тем, я не поддерживаю поселенческую политику на территориях. Даже после завершения строительства стены, поселения будут нуждаться в охране и прольется немало крови. Меня возмущает факт использования палестинских арабов на территории Израиля в качестве дешевой рабочей силы! Это унизительно, в первую очередь, для самих евреев! Не должно быть никакого использования арабской рабочей силы. Не должно быть никакого взаимодействия.

— А как же быть с израильскими арабами, у которых такое же израильское гражданство, как и у евреев?

— Давать им деньги, то есть субсидировать их, и пусть едут к своим родственникам в соседние страны.

— Хорошо ли вы знакомы с израильской физикой и как оцениваете ее уровень?

— Я лично знаком с известным израильским физиком Ювалем Неэманом, который раньше занимал пост министра науки Израиля. Знаком и с другими. Но Израиль — маленькая страна. Там много ученых, а количество мест на университетских кафедрах ограничено. Поэтому многие из них проводят свои исследования в США. А в общем, скажу, что наука в Израиле развивается прекрасно.