Игорь Моисеевич Иртеньев, без сомнения, является одним из наиболее ярких представителей современной иронической поэзии. Член Союза писателей Москвы, обладатель ряда литературных  премий и автор поэтических сборников, Иртеньев появлялся перед  зрителями в телепрограммах «Взгляд», «Итого», был главным редактором журнала «Магазин Жванецкого». Встреча Игоря Моисеевича с корреспондентом Jewish.ru состоялась в Центральном доме литераторов.

— Игорь Моисеевич, нашим читателям было бы интересно узнать о вашей семье и, в частности, о ваших еврейских корнях. Где прошло ваше детство?

— Мое детство прошло в Москве, на Таганке. Там я  родился, вырос и прожил до тех пор, пока не пошел в армию. Мои родители были самыми обычными представителями советской, московской интеллигенции. Мой отец, Моисей Давидович, родился в Одессе. В Москву он приехал, если не ошибаюсь, в 1928 году и поступил в Московский историко-архивный институт, потом пошел в аспирантуру. Затем был фронт, а потом отец попал под раздачу в связи с кампанией борьбы против космополитизма. Уже будучи кандидатом наук, отец был вынужден преподавать историю в школе рабочей молодежи, что делал, надо сказать, с большим воодушевлением. У него была масса учеников, которые его очень любили. В последние годы жизни отец работал заведующим отдела в Историческом музее.

— А что вы можете рассказать о вашей маме?

— Еврейская линия моей мамы, Ирины Павловны, знакома мне не вполне глубоко, впрочем как и отцовская. Знаю, что моя бабушка, Вера Константиновна, — русская. С моим дедом, Павлом Львовичем, она развелась, когда маме было лет десять, а то и меньше. Вообще я интересовался своей родословной. У меня достаточно экзотическая русская линия. Моя бабка Вера Константиновна приходится пра-пра (уж не знаю сколько раз «пра») внучкой брата кавалерист-девицы Надежды Андреевны Дуровой, Василия Андреевича Дурова. Еврейская линия мамы идет по отцу. Знаю, что дед еще перед революцией принял христианство, но для него это был достаточно формальный акт, так как в Б-га он не верил. Его отец, Лев, по отчеству уже не знаю, как, закончил Дерптский университет (сейчас он называется Тартуский). Лет 25-30 назад я оказался в Тарту и зашел в городской архив. Там я обнаружил выпускной лист деда и узнал, что он отнюдь не был круглым отличником, как гласило семейное предание. Он всю жизнь проработал врачом, и умер где-то в середине тридцатых. Я его не застал.

— Поддерживались ли в вашей семье еврейские традиции?

— Вы знаете, совершенно не поддерживались. Мать идиш вообще не знала, отец может быть что-то понимал. Моя бабушка по отцу владела языком, и когда у них с дедом были какие-то секреты от меня, они переходили на идиш. Откровенно говоря, еврейская тема у нас в семье особо не поднималась.

— Вы закончили Ленинградский институт киноинженеров. Как вы, коренной москвич, оказались в Ленинграде?

— Вполне резонный вопрос. Дело в том, что филиал ленинградского института находился в Москве, и учился я на заочном отделении. Полных три курса я проучился в Москве, а потом на сессии стал приезжать в Питер.

— Получается, ваша карьера началась совсем не с литературного творчества?

— Я 20 лет проработал на телевидении. Собственно говоря, особых успехов на этой стезе я не добился. Я работал механиком по обслуживанию киносъемочной техники, ассистентом оператора. Был на подхвате, занимался чисто техническими вещами: собирал оборудование, заряжал камеру, ездил на съемки и тому подобное. Работая «на хронике», объездил почти весь Советский Союз. Сделал массу интересных наблюдений. Но, как мне кажется, этим можно было заниматься до поры до времени. Работа, как я ее называю, «не бей лежачего», да к тому же сильно «алкоголизированная». Традиция выпивать в телевизионной среде весьма распространена. Многие мои коллеги спились еще в юном возрасте. В определенный момент я понял, что набрался достаточно впечатлений и решил, что с меня хватит.

— Как вы пришли к писательству? Как открыли в себе этот талант?

— Насчет таланта уж не знаю... Я очень много читал, у отца была огромная библиотека, к тому же он был большим любителем поэзии. Писать я начал совершенно неожиданно для себя — к тридцати годам. Созрел, как говорится.

— Когда впервые опубликовались?

— Первая публикация появилась в еженедельнике «Литературная Россия» в 1979 году. В отделе юмора этой газеты работал мой знакомый, который и напечатал мой рассказ «Трансцендент в трамвае», затем и другие произведения. А потом меня довольно быстро начали «рубить», так как в идеологическом отношении я не попадал в «формат». Тем не менее продолжал печататься. Затем началась перестройка, и я пришелся весьма ко времени.

— Среди ваших произведений не только стихи, но и проза...

— Ну, проза — это сильно сказано!

— А к чему больше душа лежит?

— Выбор свой я сделал давно и дался он мне очень легко. Был такой замечательный писатель — Андрей Кучаев. Он вел совершенно удивительные семинары, на которые я часто ходил. Их посещали Михаил Успенский, Александр Кабаков, Виктор Шендерович и многие другие талантливые люди. Кучаев был очень вдумчивым человеком, с отличными мозгами, он и посоветовал мне сосредоточиться на стихах. Он сказал, что рассказы у меня неплохие, но есть еще уйма людей, которые могут написать не хуже. А такие стихи больше никто не напишет. Вот я и прислушался.

— Михаил Жванецкий назвал вас «самым принципиальным человеком в мире». Что он имел в виду?

— Ой, ну это скорее художественная гипербола. В мире хватает куда более принципиальных людей, чем я.

— А как же ваш образ поэта-правдоруба?

— Это скорее маска, которая была придумана мне в передаче Шендеровича «Итого». Но она мне очень близка, так как по природе своей я человек социально активный. Еще до участия в передаче, до перестройки я выражал свое мнение относительно происходящих вокруг вещей в иронических стихах. Вообще, могу сказать, что излишняя политизированность на пользу точно не идет. Хотя и оставаться равнодушным я тоже не могу.

— Игорь Моисеевич, вы согласны с тем, что у евреев особенное чуство юмора?

— Характерные черты, конечно, есть. Как мне кажется, этот юмор не монолитен, как и не может быть монолитным еврейский тип. Евреи могут быть хитрыми и расчетливыми, а могут — романтиками-идеалистами. Еврейскому юмору присущ скрытый минор, он ведь грустный в лучших своих проявлениях. Тот же юмор, что звучит сегодня с эстрады, — просто ужасен.

— Как вы относитесь к обилию юмористических программ на сегодняшнем телевидении?

— Резко отрицательно. Качественные юмористические передачи можно пересчитать по пальцам одной руки. Я сейчас всеми силами стараюсь «выгребать» из этого жанра, так как лично меня это компрометирует.

— Вы отказывались от участия в телепередачах из принципиальных соображений?

— Конечно. В свое время я принимал участие почти во всех передачах юмористического жанра. Но в последние годы все больше отказываюсь. Более того, недавно отказался от участия в одном сборнике... Хотя денежное вознаграждение мне бы совсем не помешало. Но перспектива видеть свое имя на страницах этой книжки меня не привлекла — противно.

— Как вы относитесь к гастрольным поездкам? Где лучше принимают?

— Гастроли — один из источников моего заработка. Поэтому от поездок не отказываюсь. Есть определенная «моя» публика, которая ходит на мои выступления. И в Америке, и в Германии, и в Томске, и в Самаре — это обычные интеллигенты, не обязательно евреи. Просто люди, не утратившие интереса к жизни.

— А в Израиле вы бывали? Если да, то какие впечатления остались?

— Бывал, и не раз. Очень хорошая страна.

— Не было мыслей эмигрировать?

— Мысли эти рано или поздно появляются у всех. Но я не созрел, честно вам скажу. Наверное, только какое-то крайне неблагоприятное стечение обстоятельств может побудить меня уехать. Но Израиль — страна удивительная, когда видишь сколько труда в нее вложено, проникаешься уважением.

— Как вы относитесь к проявлениям антисемитизма? Сталкивались ли с ними в жизни?

— Сталкивался, конечно. Моя настоящая фамилия Рабинович, в советское время это создавало немало проблем. Стоит отметить, что в настоящее время антисемитизм встречается заметно реже. Раньше наше государство открыто проводило антисемитскую политику — вспомним ограничения при приеме на учебу или работу. Сейчас место евреев в общественном сознании заняли кавказцы, мусульмане. Это отводит, в некоторой степени от евреев. Но тоже омерзительно.

— Игорь Моисеевич, а над какими проектами вы сейчас работаете?

— Над проектами Чубайс работает, а я просто пишу стихи (смеется).