— Нет-нет, только не это!

— Как раз тогда, когда завершились съемки. Бросить заниматься балетом намного легче, чем начать, уж поверьте. Я не особо переживаю из-за того, что больше не танцую — ведь я снова могу нормально питаться. Это здорово.

— Я не знаю. Я не интересовалась балетным миром с тех пор как закончила сниматься в «Черном лебеде». Я усердно трудилась, мне было интересно лишь то, посмотрят ли этот фильм профессионалы из мира кино.

— Мы начали заниматься за три месяца до начала съемок. Проводили в танцевальном зале по четыре часа каждый день. Вернувшись домой, я еще четыре часа отмокала в ванной, так что времени мне не хватало ни на что.

— Если бы «Черный лебедь» так и не вышел, то мне было бы обидно. Но не потому, что я потратила на него много сил, а по той причине, что это действительно очень достойный фильм.

— Да, безусловно. Однажды, еще до того, как я прочитала сценарий, мы разговорились, и я сказала, что готова сделать все, что от меня зависит, ведь, как мне кажется, Даррен — потрясающий режиссер. Если бы я не доверяла ему, то не смогла бы вжиться в этот образ. Каждый режиссер мыслит по-своему, поэтому доверие в отношениях с ним — главный залог успеха.

— Я старалась в него не погружаться. И без очков видно, что балет — это прежде всего соперничество. Никто этого и не скрывает.

— И да и нет. Исходя из своего опыта съемок в Голливуде, могу сказать, что конкуренция там куда менее жесткая, чем в балете. Балет в этом плане — нечто удивительное.

— Жизнь балетных танцоров — это вечное стремление к совершенству, достичь которого физически невозможно. К 30 годам, в лучшем случае, к 35, их карьера уже окончена. Да и вообще... Сколько балетных прим вы можете назвать? А сколько голливудских звезд вы знаете? Мир балета гораздо уже, чем Голливуд.

— Мы очень давно знаем друг друга, поэтому держать дистанцию было бы глупо. Мы были и остаемся близкими подругами.

— Разумеется. Гораздо легче сниматься в постельных сценах с тем, с кем тебе комфортно и приятно общаться.

— Глупости! Мы сняли этот эпизод за полдня. Подобные сцены всегда отнимают кучу нервов, и ты всегда чувствуешь себя немного неловко. Представьте, если бы вам пришлось сказать: «Привет, приятно познакомиться! Раздевайся — мы будем заниматься сексом. Под прицелом камер». Нет, мы обошлись без текилы.

— За три недели до начала съемок я повредила плечо, а в первые месяцы репетиций сильно растянула ногу. Еще на моей спине до сих пор видны следы от пальцев нашего хореографа, которому приходилось держать меня на руках по шесть часов подряд.

— Вряд ли. У меня и чувства ритма-то нет... Я никогда не хотела профессионально танцевать, да и не собираюсь. У себя дома, когда никто не видит, — другое дело, там я и пою, и танцую, и, как мне кажется, весьма недурно!

— Она никогда меня не привлекала. Я попала в кино совершенно случайно. Вся моя актерская карьера сложилась очень естественно — все происходило само собой. Мне было девять лет. Мы только приехали в Америку, к тому же я не очень хорошо знала английский. Родители хотели, чтобы я училась в небольшом классе, где бы смогла подружиться с другими ребятами и выучить язык. В итоге я попала в так называемый класс для детей с актерскими способностями. Там никто никого не учил, все это больше походило на: «Вы заплатите нам денежки, а мы посидим с вашими детками пару часиков». Там-то я и познакомилась со своим агентом, с которым работаю до сих пор. Это долгая история. Родители не хотели, чтобы я стала актрисой, скорее — врачом или юристом. Я говорила: «Хорошо, тогда я буду заниматься этим в свободное время, после школы!» В 14 лет меня взяли в телесериал «Убойные 70-е», и с этого момента все завертелось.

— Я росла в Советском Союзе. Если вам что-нибудь известно об этом, то, полагаю, не стоит объяснять, почему они решили покинуть страну. Родители хотели, чтобы у меня и у моего брата было будущее, а в СССР того времени (на дворе стоял 1988 год) оно было достаточно призрачным. Родители решили уехать в Америку лишь из-за нас с братом.

— В этом есть как свои плюсы, так и минусы. Я могу спокойно гулять по улице, не боясь того, что меня узнают, однако стоит мне открыть рот, как ситуация коренным образом меняется. Это доставляет немало хлопот!

— Это абсолютно разные вещи. Я была бы готова работать в «Гриффинах» всю свою жизнь, чего точно нельзя сказать об «Убойных 70-х».

— Не знаю. Я не интересовалась…

— Мне бы очень хотелось так думать, но спрашивать об этом напрямую я не собираюсь. Не идти же мне к Даррену, чтобы спросить: «А почему вы меня взяли?» Не хочу заставлять их думать об этом — вдруг откажут! Взяли — вот и отлично. Если бы во мне ничего не было, едва ли я где-нибудь бы засветилась.

— Большое спасибо. Надеюсь, что я все-таки никого этим не раздражаю... Я очень открытый человек и никогда не ставлю барьеров между собой и другими людьми. Еще я честная, и этими качествами стараюсь наделить каждого своего персонажа.