— Понятия не имею. Какое отношение имеет ко мне этот образ?

— А я с ними на эту тему не общалась. Почему это должно меня интересовать? Неужели я буду подходить к ним и спрашивать: «А я вам нравлюсь?». Меня это нисколько не волнует.

— Театр, телевидение. И то и другое для меня очень важно, я стараюсь заниматься этим честно. Недавно прошел дипломный спектакль на музыку группы Pink Floyd (курс Константина Райкина), впереди у меня большой телевизионный проект, связанный с классическим балетом. Кроме того, на носу постановка балета «Отелло» в Латвийской национальной опере.

— По статусу я не балерина, а танцовщица. Училась в Академии русского балета им. Вагановой, затем на режиссерском факультете ГИТИСа.

— Конечно. Папа был пианистом, мама — танцовщицей, танцевала в Театре комедии. Мое будущее определила среда, в которой меня воспитывали. Я могла бы поступить в драматический театр, заниматься музыкой или еще чем-то, связанным с театром (в театре очень много интересных профессий), но я решила танцевать.

— Они полностью меня поддержали.

— А мир эстрады не связан с интригами? А мир драмы, врачей, ученых?

— Со мной ничего такого не происходило.

— Конечно, повлияло — но только с положительной стороны.

— Слава Б-гу, нет!

— Они выбрали другой путь. У них своя жизнь, которую они строят сами. Я не имею никакого права навязывать им свое мнение.

— Они достались мне от папы. Дедушка был бакинским евреем (их называют татами), бабушка — грузинской еврейкой. У меня замечательные корни, и я ими очень горжусь. Мама — русская, родилась и выросла в Ленинграде. Мне кажется, что еврейская кровь бурлит во мне намного сильнее, чем славянская.

— Выживаемость — это, пожалуй, самая главная черта. Остальное, как мне кажется, довольно-таки размыто. Конечно же, семейные ценности — евреи смогли их сохранить, в то время как русские, наоборот, растеряли. У меня ведь и муж еврей. Однако к еврейской религии мы не имеем никакого отношения. Очень взрывная смесь из нас получилась. Мы чувствуем свои корни, но при этом мы русские — мы родились и выросли в русской ментальности и культуре. Для людей, которые занимаются искусством, мировоззрение определяется культурой.

— Мой сын два года назад заявил, что не верит в Б-га. Ему 17 лет, и он находится в процессе становления и понимания мира. Куда приведет его жизнь — я не знаю и влиять на это не могу.

— Еще как! Это происходило внутри моей семьи. Моя русская бабушка всячески меня оскорбляла.

— Мамин выбор стал для ее родителей настоящим ударом. У нас были очень сложные отношения.

— Дело в том, что она не знала о том, что происходит. Я никогда ей не жаловалась. Те, у кого есть еврейская кровь, поймут о чем идет речь. Все это меня очень закалило.

— Нет, хотя были всяческие угрозы. Мне звонили, говорили очень неприятные вещи, которые, конечно же, отпечатались в моем сознании, однако сказать, что это как-то повлияло на мою карьеру, я не могу. Хотя, может быть, и повлияло, просто я, возможно, не в курсе.

— В свое время папа был вынужден поменять документы (он потратил на это все свои сбережения), и в том паспорте, который он получил уже во взрослом возрасте, написано, что он не Моисей, как нарекли его при рождении, а Михаил. И не еврей, а грузин.

— Первое время — очень. Надо сказать, что Москва так и не стала мне родной, хотя я и прожила здесь большую часть жизни, тут родились мои дети. У меня два дома — в столице и в Питере.

— Это очень личное. Так было нужно.

— Ни в коем случае. Я вообще ни о чем не жалею. Жизнь потрясающе складывается.

— Сначала я закончила режиссерское отделение, потом ассистентуру. Проходила мимо — дай, думаю, зайду. Так и поступила. Меня взяли сразу.

— Абсолютным дискомфортом, который я испытывала в стенах институтах.

— Нет, я всегда снимала квартиру. Я не коллективный человек. В общежитии мне было бы очень трудно.

— Я с огромным пиететом отношусь к своим педагогам, это люди, которые сформировали меня, как личность. Это выдающиеся артисты советского балета — Наталья Михайловна Дудинская, Ирина Георгиевна Генслер, Константин Михайлович Сергеев и многие другие. Любой педагог, даже самый нелюбимый, оставляет в душе огромный след. Поэтому я всегда говорю своим студентам: берегие каждого своего преподавателя! Даже самый никудышный педагог вносит свой вклад в ваше развитие.

— Вы знаете, мы сейчас с вами заговорили о еврейской составляющей, и я понимаю, что корни оказали на мой характер огромное влияние! И таких вещей очень много — в том числе, в профессии. В то же время, глядя на своих детей, я удивляюсь — насколько же они другие... Поэтому я уверена, что человек формируется уже в утробе матери.

— Мария Осиповна Кнебель, еще один знаковый человек в моей судьбе, взяла меня преподавать на свой курс. Она каким-то образом почувствовала, что мне нужно быть педагогом. Так что на эту тропинку я встала благодаря ей. Потом я уже участвовала в постановках: один режиссер позвал, другой — так и завертелось.

— К сожалению, да. Мне кажется, что я должна была сделать больше. У меня так и не получилось настоять на том, чтобы в хореографических училищах был создан курс современной хореографии. Пока за мной движется очень мало людей.

— Есть отдельные люди, которые пытаются что-то делать, но в целом никакого движения не происходит. Пока не будет полноценного образования, все это будет проходить на уровне самодеятельности. Отделений современного танца у нас пока нет. Я постоянно занимаюсь этим вопросом, но пока — безуспешно. Против этого стоит целая система.

— Сколько людей мне уже об этом говорили... Я очень многого хочу в рамках своей профессии, но меня попросту не хватает на все. Тем не менее я все равно «копаю траншею» — иногда медленно, иногда с огромной скоростью, потом останавливаюсь и думаю: а зачем мне это все надо? Иногда просто руки опускаются.

— Нет. Раньше работала с Лаймой Вайкуле, много сделала с Анжеликой Варум. Предложений масса, но, если учесть, на каком уровне находится наша эстрада, мне они совершенно не интересны.

— Театр, педагогика, телевидение. Особенно последнее, так как это возможность транслировать свои идеи и взгляды на огромную территорию.

— Пробовала... В кино ты всего лишь краска в руках режиссера, а я привыкла быть лидером и вести за собой людей. «Хоровое пение» — это не про меня.

— Я не люблю российские мюзиклы. Мне кажется, что мы в этом пока не особенно преуспели.

— Отличия колоссальные! В первую очередь, в организации процесса и в подходе людей к професии. Там умеют уважать время.

— Тщательно выстраиваю каждый свой день. Никогда не опаздываю (все над этим смеются). Если же такое происходит, чувствую себя очень неловко, страшно нервничаю.

— Дисциплину.

— Стараюсь побыть с детьми, а если мне удается с ними куда-нибудь уехать, то это — самое счастливое время! Они взрослеют, и нам уже не так часто удается соединиться. А вообще, стараюсь выбираться поближе к воде, к морю.