Шахматная энциклопедия — захватывающее чтение. Насколько все-таки неохватен и неиссякаем шахматный универсум: достаточно чуть погрузиться в этот особый мир, в его реальную историю и мифологическую одиссею, чтобы увлекло, унесло в пропасть эпохальных событий, подковерных политических интриг, эпических противостояний...

Илья Смирин — международный гроссмейстер, член мировой шахматной сборной, победившей саму российскую команду с ее устрашающим K.K.K. (Каспаров, Крамник, Карпов). Неоднократный призер шахматных олимпиад, чемпионатов Европы, многократный чемпион Израиля...

Но этим достижения маэстро не ограничиваются. Смирин — настоящая ходячая энциклопедия, «шахматный талмудист», хранящий в памяти массу исторических дат, эпосов и преданий. Исследователь, кропотливо изучающий летопись великой игры, выдающий на гора предмет, снабжая его компетентной неординарной трактовкой. Интереснейший повествователь, слушая которого, ты перемещаешься во времени по странам, эпохам, сталкиваешься с культовыми фигурами, влиявшими не только на шахматную жизнь, но и вершившими мировую историю.

В доме Смириных на журнальном столе стоит ноутбук с разбором очередной партии. Тут все пропитано шахматами, все источает шахматный дух. Подобным же образом у музыканта дом завален инструментами и нотами, нужными и ненужными, а у одной моей знакомой байкерши в комнате стоял мотоцикл...

— Меня всегда удивляло, что обладатели таких громких в шахматном мире имен — вы, Гельфанд, Псахис — оказались в Израиле...

— Сутовский...

— Юдасин.

— Юдасин уже давно живет в Америке. Женился там. В Бруклине я его видел. С авоськами...

— Как получилось, что вы, двигаясь строго по вертикали мировой шахматной иерархии, очутились вдруг в Израиле?

— Я приехал в Израиль в 1991 году. На пике карьеры в тот момент я еще не находился. Добился этого я гораздо позже.

— Расскажите о пике.

— Помните, как Каспаров с жутким, на весь мир, скандалом уходил из ФИДЕ? Параллельно, в том же 1994 году, Гарри Кимович организовал супертурнир по быстрым шахматам. Блиц проводился в четырех мировых столицах — огромный ажиотаж, переполненные залы. Было 10 «сеяных» элитных шахматистов: Каспаров, Ананд, Крамник, Иванчук... И шестерка тех, кто пробирался сквозь тяжелейшее отборочное сито. Мне удалось пройти нещадный отбор 4 раза из 4-х. Каспаров, увидев меня в финале в четвертый раз подряд, сострил: «О, великий Смирин!»

В пятый раз меня пустили уже непосредственно в финал, аргументировав это тем, что «раз он попал четыре раза, значит, и в пятый попадет». У Крамника, тогдашнего чемпиона мира, я выиграл довольно важный матч, в чем-то переломный для общего успеха, во всяком случае, больше Крамник на турнире уже не выигрывал. Сыграли два матча с Анандом — ничья 1:1. У Иванчука выиграл. По результатам турнира мне удалось войти в список ведущих мировых игроков в блиц.

А в 2002 году я отобрался на «матч века», как его тогда окрестили: сыграл за сборную Мира против сборной России. Матч проходил в Кремлевском Дворце съездов. Россияне стояли чуть выше нас по суммарному рейтингу, состав привезли сумасшедший... Правда, у нас тоже неплохая команда собралась: Ананд, Гельфанд, Иванчук... На тот момент приходится мой пик — 13-е место в мировой классификации.

Еще в 2001 году я выиграл у компьютера. Я играл из Израиля. Каспаров приезжал, тогда еще был жив его проект в Израиле (Шахматная академия), который потом развалился. Академия-то существует, только уже не под патронажем Каспарова. В Каспарове гармонично сосуществуют организационная и разрушительная силы: сначала зажигается, потом с кем-нибудь ссорится...

— Про Каспарова обязательно поговорим еще отдельно... В израильском рейтинге вы в данный момент какое место занимаете?

— Был первым. Когда приехал Гельфанд, стал вторым, в данный момент числюсь третьим, после Максима Родштейна. Борис явно лидирует, а номера со второго по четвертый идут примерно вровень.

— А где Алон Гринфельд, знаменитый «сборник» Израиля? Знаменитый тем, что является единственным саброй среди «русских»?

— Алон Гринфельд не играет уже несколько лет. Лет пять, наверное, он был капитаном сборной. Потом ушел, и теперь у сборной капитана вообще нет.

— А сборная есть?

— Из Израиля, впервые за последнее десятилетие, на чемпионат Европы отправится даже не вторая, а третья команда — молодежный состав. Они едут бесплатно, жить будут по два-три человека в номере. Никому не мешают, денег не просят. Чисто номинальная поездка, для отчета.

— Зачем же ехать?

— Надо показать, что команда жива и даже едет на турнир. Иначе спонсоры могут не понять. Можно, при желании, поставить вопрос и так, что едут молодых обстрелять. В этом был бы свой резон, но все делается как-то... Чемпионат Израиля не проводился в прошлом году — впервые за долгое время. Федерация погрязла в долгах. Ее бюджет составляет всего 2 миллиона шекелей, а это копейки, один израильский футболист дороже стоит. Я был членом федерации одно время, сходил на несколько заседаний — тошно там. Три часа длится собрание, из которых пять минут говорят о шахматах. Большинство заседателей сборная Израиля вообще не интересует, занимают их только клубные дела — сколько дадут. Лет пять-шесть назад сборная выезжала на турниры при участии федерации. Команда показывала незаурядные результаты — ни в одном другом виде спорта у Израиля подобных достижений нет. Одно время поднимались на третью строчку в мировом рейтинге!

То, что Авербух говорил в недавнем интервью вашему сайту, можно и на нас спроецировать. Что в легкой атлетике, что в шахматах, что в других видах (кроме футбола-баскетбола) финансовая ситуация — патовая.

— Штайница, то есть Стейница, не пытались привлечь? Он ведь правнуком Вильгельму Стейницу, первому чемпиону мира по шахматам, приходится. Неужели и ему до израильских шахмат дела нет?

— Мы с ним встречались. Ничего нового на этой встрече не прозвучало, только досужие слоганы среднестатистического политика. С министром спорта Лимор Ливнат тоже была встреча: «Шахматы — это очень важно! Мы гордимся вами!» Премьер Нетаниягу прислал поздравительное письмо Борису Гельфанду... Что лично меня наводит на грустную мысль? Катар, Иран, Индонезия, Турция — сплошь наши «закадычные друзья» из третьего мира — ни результатов, ни игроков, но уделяют шахматам огромное внимание на государственном уровне. В Турции сейчас просто шахматный бум, Катар приглашает именитых тренеров из СНГ, мой приятель из Белоруссии востребован в Иране.

— Положительные стороны у шахматного Израиля есть?

— Талантливых ребят много — наша традиционная игра.

— Многие еврейские гроссмейстеры мимо Израиля проехали...

— Чемпиона СССР (а потом и США) Бориса Гулько можно вспомнить навскидку. Девять лет он просидел в отказе за сионизм и «подрывную деятельность». Освободили в 1986 году, тогда же, когда Щаранского и Сахарова. Гулько поехал в Израиль, а отсюда — транзитом в Штаты. Он писал, что для полноценной карьеры шахматиста ему необходимо уехать в богатую страну.

— Все одно и то же говорят. А вы почему не уехали?

— Израиль люблю. Ну, и процесс глобализации привел к тому, что не таким уж существенным для шахматиста стало место проживания. Соревнований больше стало, проводятся они по всему миру, виз не нужно...

— Вас в прошлом году пригласили в Москву освещать перипетии битвы Гельфанда с Анандом. Надо понимать, благодаря дружбе с Борисом Гельфандом?

— Гельфанд не принимал участия в организации матча, его задача состояла в том, чтобы играть. Андрей Филатов и Геннадий Тимченко, два крупных российских бизнесмена, стали главными спонсорами матча за шахматную корону, проходившего в Третьяковке. Филатов, наш с Гельфандом друг молодости, пригласил меня комментировать — предоставил частный самолет для нашей делегации.

На гребне успеха московского финала Тимченко организовал Мемориал Алехина в Лувре — эталонный, по моему мнению, турнир, знаковый для шахматного бренда. Красивейшее место, ультрасовременный мобильный павильон, величайший музей мира... В мемориале участвовали десять мировых звезд: Крамник, Аронян, Гельфанд, Свидлер, Ананд. Мне опять доверили комментировать.

— Евреи трудились во славу шахматного Вагнера?

— Во-первых, не только евреи. Во-вторых, не считаю Алехина настолько одиозной фигурой, насколько приписывают ему слухи. Все эти «великие труды», к которым он якобы приложил руку, вероятнее всего, написаны вообще не им. Сам Алехин клялся, что не опубликовывал ничего подобного. В то страшное время, на которое приходится создание «Арийских и еврейских шахмат», если что-то и было Алехиным написано, то это стало жестоким закланием собственной совести заложника фашистского режима. Жена Алехина была еврейкой...

Алехин — не Гоголь и не Достоевский (которых мы совсем не перестали читать из-за их воззрений), он не идейный антисемит. Он был полностью погружен в шахматы. Евреи его если и волновали, то исключительно из-за жесткой конкуренции с ними за шахматной доской. Как и всегда, в те годы в шахматах было много выдающихся евреев. Ласкер один чего стоит, ну и далее по списку: Рубинштейн, Нимцович, Ботвинник.

Жену Алехина звали Грейс Висхар. На 90-95 процентов уверен, что она была еврейкой. Достаточно на фотографию взглянуть, чтобы последние сомнения отпали.

— А вообще в этих трудах махровая геббельсовская пропаганда излагается, со всеми возможными штампами?

— Вот об этом-то и речь. У Алехина было очень искусное перо, отличный язык. Это говорит как раз в пользу версии, что за него писали или же добросовестно исправили, причем топорным языком. Алехин — доктор права, философии. Может быть, антисемитизм в его взглядах и присутствовал, но у него не было преступного масштаба. Савелий Тартаковер, крупный шахматист, фронтовик, основал сразу после войны фонд помощи Алехину. Тот находился в бедственном положении, жил буквально в нищете. Коллеги запротестовали («Алехин же антисемит!»), на что Тартаковер ответил: «Ну, мы это и раньше знали». Пустил шапку по кругу и положил туда фунт стерлингов.

В насильственной смерти Алехина подозревается СМЕРШ, что понятно, но есть и версии в пользу американской разведки. Историческое противостояние его с Ботвинником курировал лично Сталин. Соперники еще до войны договорились о проведении финала века, в 1938 году подписали договор. Война разрушила грандиозные планы. Ботвинник рассказывал в своих мемуарах о резолюции от имени Молотова: «Проект плана подготовки М.М. Ботвинника к матчу с Алехиным» — одно название чего стоит. Когда он вчитался в текст («если решите вызвать шахматиста Алехина на матч, желаем вам полного успеха. Остальное нетрудно обеспечить. Молотов»), то понял, что это стиль не Молотова, а Сталина.

Шахматы были импровизированным полем боя холодной войны, эпицентром сублимированной битвы систем. Они были крайне важны в те времена! Сейчас же политический потенциал шахмат исчерпан. «Отщепенца» Корчного, «белоэмигранта» Алехина, «жертвы “Моссада”» Фишера больше нет.

— «Всемирный заговор против Фишера» — подобное ведь нередко в шахматах происходило?

— «Защита Лужина» хорошо обыгрывает тему психиатрии в шахматах, предсказывает появление Фишера. И Набоков, и Цвейг создали гениальные образы шахматистов. У Цвейга в «Шахматной новелле» встречаются совсем уж фантасмагорические частности, но образ Чентовича определенно раскрыт. Если есть предпосылки, пограничное состояние, то шахматы способны стать обстоятельством, стимулирующим симптомы. Мы, кстати, вчера с Гельфандом эту любопытную тему обсуждали, и к такому общему знаменателю пришли.

— Стейниц?

— Нет. Возможно, только в самом конце жизни. У него обнаружились серьезные проблемы с физическим здоровьем на матче-реванше против Ласкера в Москве. В Морозовской клинике Стейниц ехидно сообщил, что нарушает «черту оседлости» и потребовал выслать его из Москвы. Стейниц говорил: «Шахматист не имеет права жаловаться на болезнь во время матча, как генерал не имеет такого права на поле битвы». Ему принадлежат и другие показательные в этом смысле слова: «Шахматы — не для слабых духом».

— Кто является самым значимым и уважаемым шахматистом лично для вас?

— Могу назвать двух человек: Михаила Таля и Леонида Штейна. Штейн был великим шахматистом, малоизвестным на Западе. Он был трехкратным чемпионом СССР, что считалось выдающимся достижением, потому что конкуренция в Союзе была жестче, чем во всем мире. Мне льстит, что в наших стилях есть что-то общее, об этом говорил наш с Гельфандом тренер Альберт Коппенгут. Ну, а Таль... Ошеломил, выиграл все и сразу взмыл на шахматный Олимп. Меньше года Таль сохранял за собой звание чемпиона мира и с треском проиграл матч-реванш. Он чувствовал себя перед матчем очень плохо, даже просил перенести его. Ботвинник отрезал:
— Пусть справку принесет.
Таль возмутился:
— Ах, справка? Я этого старого п…а и больным обыграю.
Не обыграл.

— Стиль «шахматного демона» Таля вписывался в концепцию «арийских шахмат»?

— Таль играл в непревзойденные атакующие шахматы, он сделал риск неотъемлемой частью своей игры, ее принципом. Так что — вписывался. Ну, да Б-г с ним, с Алехиным. Пожалуйста, Борис Спасский — русский националист. Сам себя так назвал в недавнем интервью журналу New In Chess. Чтоб не путали. Рассказал о бедах России, прошлых и нынешних, и о том, кто в них виноват, кто создал ГУЛАГ — классика жанра. Раскрыл тему организаторов революции и прочих российских напастей. Откровенно антисемитские инсинуации.

— Так он же сам семит?

— Ну, не знаю, похоже на то. Говорят многие, что сестра родная, Ираида, — еврейка. Вот он и открещивался в интервью.

— Сестра еврейка, а сам русский?

— Да. К старости он стал похож на нашего брата, отчетливо проявилось. Я поразился, когда прочитал эти бредни в ведущем шахматном журнале. Никто ведь за язык не тянул, он добровольно свернул на еврейскую тему. К Спасскому за его независимый характер я относился всегда с уважением. Он отказался подписывать письмо, осуждающее Корчного. Представляете, все подписали, а действующий чемпион мира — нет? Все прогнулись, кроме Спасского, Ботвинника и Бронштейна. Давид Бронштейн стал невыездным, Ботвинник был пенсионером, а Спасский — оказался диссидентом.

То, что Таль или кто-либо другой, были среди «подписантов», никак не влияет на мое к ним отношение. Таля и так делали невыездным по разным причинам — морально неустойчив, несколько раз женат, пьет, разгильдяй...

Таль — гений. Его вообще мало интересовали земные проблемы. Без шахмат он не мог существовать, а ему закрывали выезд — играть в шахматы не давали. Искрометного юмора был человек. Таль очень легко относился к жизни, что лично мне импонировало. Он рано умер, в последние годы выглядел ужасно, болел очень. Я не могу представить, как можно было играть с такой болью, с почечными коликами, а он боролся.

— Он — величайший в истории?

— Все субъективно. Есть несколько человек: Фишер, Каспаров, раньше был Капабланка. Капабланка — абсолютный феномен, шахматами занимался ничтожно мало по сравнению с тем же Алехиным. И его считали непобедимым. Представьте: за восемь лет он не проиграл ни одной партии! Ласкер был выдающимся шахматистом и личностью. Мыслитель, доктор философии, доктор математики. До сих пор существует общество поклонников Ласкера, собираются раз в год в Германии — изучают наследие великого шахматиста. Алехин говорил: «Я считаю невозможным для себя критиковать Ласкера — так велико мое восхищение им как личностью, художником и шахматным мыслителем». Ласкер в 69-летнем возрасте стал призером в супертурнире! Только Корчной может сравниться с ним по долгожительству в шахматах.

Фишер уникален тем, что достиг всего в одиночку. Самоучка. На финал со Спасским заявился без секундантов и тренеров. В Америке царил небывалый шахматный бум во время матча. Не было шахматных досок в магазинах, все расхватали. Фишеру после исторической идеологической победы предлагали миллионы за съемки в рекламе. Он отказывался, говоря: «Я не желаю рекламировать то, чем не пользуюсь». В советской прессе его представляли как страшно жадного до денег человека. Большим ребенком был Фишер, шахматы поднял на небывалый уровень. Потом «Моссад» начался, заговор, слежка. Решевский рассказывал, что во время матча на звание чемпиона Фишер сообщил ему, что читает интереснейшую книгу: «Майн кампф»

— В исторических противостояниях за кого вы лично болели?

— Само собой, я болел за Каспарова в матчах с Карповым. Всем памятна уникальная ситуация, когда после счета 5:0 Каспаров двинул вверх. Мне до сих пор непонятно, как он выдержал.

— Как вы к политическим начинаниям Каспарова относитесь?

— Никак... Я вообще считаю, что политика — недостойное дело для таких творчески одаренных людей, как Каспаров. Есть прирожденные политики, которым надлежит в грязи копаться. В 1990 году я присутствовал на публичном выступлении Каспарова по поводу отъезда будущего министра спорта Фетисова в НХЛ. Я помню, как завораживал его ораторский дар, это я лично на себе испытал. Но на одном риторическом искусстве в политике далеко не уедешь. Это его личное дело, я не хочу обсуждать и тем более осуждать его решение. Мое мнение таково, что для человека такого масштаба таланта и творчества это шаг назад.

— Вы говорили, что он очень увлекающаяся натура. Видимо, шахматы приелись, перестали увлекать.

— Безусловно. Каспаров работал, как никто другой. Профессиональная организация его шахматных занятий, профессионального быта превосходила всех. В 40 лет он почувствовал, что победы тяжело даются. Тут существуют два варианта. Корчной к 47 годам только добился пика. Но в этом возрасте можно и красиво уйти.

— Про «наше все», про Бориса Гельфанда, расскажете?

— Гельфанд отличается тем, что сфокусирован на шахматах. Шахматы его благодарят за преданность, богиня Каисса благоволит. Мы еще с Белоруссии знакомы, в армии вместе служили, в одной роте. Турнир на звание чемпиона мира Гельфанд лучше Ананда отыграл. Секунданты Гельфанда вспоминают, что он успокаивал их после матча, а не наоборот. Третья партия Бориса была «выиграна» несколько раз — умудрился «простить» оппонента. Выигрывал... и совершил ход невероятный, про который сам Гельфанд сказал, что и в семь лет такого не сделал бы. Следующая партия начиналась через 10 минут! Я почувствовал, что у меня нет сил больше. Пошел за рюмкой коньяка. Четвертую партию комментировал, придя в себя немного, но под впечатлением от произошедшего в третьей. Даже я, комментатор, фигура нейтральная, срывался хотя было понятно, что я болею за Борю. Что об участниках говорить? Шахматы — это спорт. Гельфанд был лучше готов.

— Помечтаем о светлом будущем израильских шахмат. Андрей Филатов, которому нравится организовывать в знаменитых мировых музеях шахматные турниры, открывает турнир в Старом городе в Иерусалиме?

— Израиль мог бы рекламировать свои туристические объекты с помощью шахматных турниров. Перед матчем Гельфанда наша шахматная делегация посетила Индию. На приеме у израильского посла присутствовал директор тель-авивской Оперы. И он зажегся идеей: «Да, с удовольствием, в дневное время вполне можно провести турнир». Потом пропал. Тель-Авивский музей, Музей Израиля в Иерусалиме для этих целей подходят. После каждого часа игры можно демонстрировать ролик с изображениями экспонатов музея. Есть опыт Третьяковки — там специалисты рассказывали о шедеврах музейной экспозиции. В Париже пианист Николай Луганский выступал, скрипач Репин. Денис Мацуев в Москве играл, причем, по слухам, бесплатно. В Париже очереди стояли на шахматы в Лувре, не хватило мест в подвижном павильоне, специально возведенном к турниру по последнему слову техники...

Однако... Геннадий Тимченко сейчас организовывает чемпионат России в Нижнем Новгороде — ему не до нас…