В интервью Jewish.ru кинокритик Виктор Матизен рассказал, как дружил с Рязановым, несмотря на нелюбовь к его постсоветским картинам, почему в СССР запрещали фильмы про психбольницы и живого Есенина и что хорошего в фильме про финнов, которые поедают русских туристов.

Зачем нужен кинокритик, какая от него польза? Иногда читатели недоумевают, давайте объясним?

–Тем, кто задает такой вопрос, кинокритики не нужны. Они нужны зрителям, которым нужен навигатор в океане кино и которым интересно сопоставить свои впечатления от фильма с впечатлениями человека, обладающего профессиональной эрудицией и умеющего анализировать картины.

Вы знаете, что среди публикаций Таганрогского института имени Чехова есть монография, посвящённая вашему медиапортрету? Что вы о нем думаете?
–Это был цикл статей о современных российских кинокритиках, в число которых попал и я. Статья небезынтересная, но неполная, так как ее автор не читал мои работы по истории и теории кино и ограничился анализом рецензий.

Как вы стали кинокритиком? С чего всё началось?
– Критиком я родился, а кино любила моя мама. От нее я услышал названия «Похитители велосипедов», «Рим, 11 часов», «Розы для господина прокурора», «У стен Малапаги», «Римские каникулы», «Ночи Кабирии», знал, кто ее любимые актеры – Габен, Филип, Мастроянни. Потом, в новосибирском Академгородке, где мы жили, в середине 60-х образовался замечательный киноклуб «Сигма», которым руководили Леонид Боярский и Виктор Хандрос, сотрудники института, где работал мой отец. Боярский, кстати, до сих пор ведёт этот клуб, едва ли не старейший в России. Они договорились с Госфильмофондом и дважды в месяц получали оттуда фильмы, в том числе немые и документальные, которые больше нигде было нельзя увидеть. До сих пор помню грандиозное впечатление от «Собачьего мира» Якопетти и «Нетерпимости» Гриффита. А в университете мы создали студенческий киноклуб «Кадр», я в нем вел дискуссионную секцию. Благодаря преподававшей в университете француженке нам иногда присылали новые фильмы из французского посольства, в том числе «Прошлым летом в Мариенбаде». Сами приглашали Отара Иоселиани с «Листопадом». Издавали клубную стенгазету, в которой я опубликовал свои первые критические опусы.

Без цензуры?
– Комитет комсомола назначил нам кураторшу, которая чуяла в наших писаниях крамолу, но не всегда понимала, в чем она, и периодически вопрошала: «Какую мысль преследует эта заметка?!» «А что, – в конце концов спросил я, – заметка должна преследовать мысль?» «Обязательно, – отрезала она. – И газета тоже. Нам не нужна безыдейная пресса!» Наш главред Саша Гройсман уцепился за эту фразу, и следующий номер вышел под шапкой: «“Советская газета должна преследовать мысль”. Секретарь комитета ВЛКСМ НГУ Людмила Базова». Газету сняли, Гройсману влепили выговор по комсомольской линии, а потом чуть не выгнали из университета за то, что 1 сентября 1968 года, то есть через неделю после вторжения Советского Союза в Чехословакию, он жирным красным фломастером написал на вывешенном перечне принятых в университет абитуриентов: «Все вы – потерянное поколение».

Вы написали две большие статьи об истории создания и прохождения сквозь цензуру «Безумия» Калье Кийска и «Темы» Глеба Панфилова. Почему их так и не выпустили на экраны?
–К «Безумию» в Госкино возникли вопросы по сценарию картины, ведь ни в одном советском фильме действие не происходило в психиатрической клинике, причем весьма абстрактной – можно даже сказать, кафкианской. То есть уже сценарий вызывал неконтролируемые аллюзии, чего редакторы боялись до смерти. Во-вторых, в картине не было ни «положительных» героев, ни светлого конца в виде Красной армии, освобождающей Эстонию от фашистов, а это тоже считалось большим грехом. В-третьих, эстонцы делали вид, будто вносят рекомендованные поправки, но по существу ничего не меняли – словом, дурачили надзирателей. Не меньше «подрывных» моментов было в «Теме»: главный герой Ким Есенин – драмодел-конъюнктурщик, пародия на советских драматургов, которому авторы не дали возможности исправиться. Там же один из персонажей второго плана – показанный без должного осуждения антисоветчик, который перед отъездом из страны заявляет: «Лучше я умру там от тоски, чем здесь от ненависти!» И вдобавок ко всему – двусмысленный финал, из которого непонятно, умирает герой или остается в живых. Стенограмма последнего публичного обсуждения картины (её запретили где-то в кулуарах) – поразительный человеческий документ, просто находка для «Театра.doc»! Вот заключительный эпизод: доведенный недоговорками до белого каления директор «Мосфильма» Сизов угрожающе бросает: «Если кому-то непонятно, что Есенин остается жив, финал надо переснять!» И тут раздается голос Сергея Бондарчука: «Нет, Николай Трофимович. Если кому-то непонятно, что Есенин остается жив, финал надо пересмотреть!» Немая сцена.

Многие кинокритики в какой-то момент своей карьеры задумывают собственное кино. Вы об этом не мечтали?
– Кино – визуальное и коллективное искусство, а я – человек, предрасположенный к письму и к работе в одиночку, хотя люблю и общение. Что же касается других, то почти вся французская «новая волна» вышла из критики. Из наших именитых критиков первым подался в режиссеры Олег Ковалов, который снял несколько отличных картин – в частности, «Сады скорпиона» и «Остров мертвых». Следующим стал Михаил Брашинский – первая его картина мне показалась претенциозной, а вторая – про финнов, которые поедают русских туристов – очень понравилась. Знаю, что фильм снял Роман Волобуев, я его не видел, но если судить по отзывам и по его прокатно-фестивальной судьбе, похоже, что мы потеряли остроумного критика и приобрели среднего режиссера. Но среднего – не значит плохого. В принципе я думаю, что неплохим режиссером – но не факт, что талантливым – может стать любой насмотренный и самокритичный критик.

Сложно писать рецензию на плохую картину или если ты близко сошёлся с её автором, например? Или если знаешь, что режиссер дрянной человек, но снял шедевр?
– А не надо критику заводить дружбу с неталантливыми режиссерами. Если же талантливый автор сделает слабую картину, он, скорее всего, не обидится на добросовестную критику. Скажем, критиковал я постсоветские картины Рязанова. Он, естественно, в долгу не оставался и давал сдачи, да еще как. Даже вывел в телеверсии «Андерсена» злого критика Матизена, жил такой в XIX веке. Но при этом охотно давал мне интервью и вне пресс-конференций дружески со мной общался и книжки свои дарил. Ну, а плохой человек хорошую картину не снимет – личная червоточина всегда проявляется на пленке. Об этом еще Достоевский говорил: «Если писатель хоть раз солжет – сразу станет бездарен». Может, и не сразу, но непременно.

Кинематограф стран бывшего соцлагеря полон сюрпризов. Какие страны и каких режиссёров вы можете выделить?
– Не буду оригинален. Самый большой сюрприз – румынское кино, которое при социализме было ужасающим, а потом дало Кристиана Мунджиу и Кристи Пуйю. «За холмами» и «Смерть господина Лазареску» – великие фильмы. Держат марку югославы – прошу прощения, что не делю их на сербов, хорватов и черногорцев. Горан Паскалевич, Эмир Кустурица, Данис Танович. В Чехии – Петр Зеленка, чьих «Пуговичников» я считаю шедевром. В Венгрии – Янош Сас. С современным болгарским кино я почти не знаком, а вот польское знаю лучше благодаря ежегодному фестивалю польских фильмов в России «Висла». Павел Павликовски с «Идой» и «Стрингером», Владислав Пасиковски с «Псами» и поразительными «Колосками». С нетерпением жду показа наделавшей шума в Украине и Польше «Волыни» Войцеха Смаржовски. А если говорить о фильмах 14 бывших советских республик, которые показывают на «Киношоке», то мы еще не скоро закончим.