Дипломат, жизнелюб и главный редактор газеты «Исраэль а-йом» Боаз Бисмут в беседе с корреспондентом Jewish.ru рассказал, как стал послом в Мавритании и встречался с Асадом, Каддафи и Ахмадинежадом.

Вся ваша карьера связана с журналистикой. Как случилось, что вы стали послом, да еще и в Мавритании?
– Между дипломатией и журналистикой много общего. Когда вы работаете журналистом, то очень много общаетесь с иностранцами. Если же вы еще и израильский журналист, то вынуждены также защищать свою страну в ходе различных дебатов. Находясь в должности посла, также приходится много писать, встречаться с людьми и защищать Израиль. Но уже официально.

Так как вы стали послом?
– В 2004 году я был в Мумбаи в Индии в качестве корреспондента французской газеты. Я тогда еще не был женат, жил в Париже, ездил на прекрасном желтом «Лотусе» и писал обо всем на свете: освещал события в Косово, войны в Афганистане и Ираке, много путешествовал. Мою жизнь изменила та поездка: стюардесса, которая приветствовала меня на борту, и израильский министр иностранных дел Сильван Шалом, которого я увидел уже в Мумбаи. Я полетел туда холостым журналистом, а вернулся женатым послом. И все это в ходе одной поездки. Многое в жизни происходит благодаря случайному стечению обстоятельств, и надо быть открытым к переменам. Особенно, когда ты можешь сделать что-то для мира, своей страны и себя самого.

С чем было связано столь необычное и, по-видимому, спонтанное решение о назначении журналиста послом?
– Шалом хотел как-то активизировать израильскую политику в странах Магриба. Я же был экспертом по арабскому миру и, в частности, по Магрибу, в странах которого я бывал десятки раз и поддерживал прекрасные отношения со всеми. У министра была программа определенных действий в регионе, которой он и поделился со мной. Я в ответ поделился своим видением, какие еще шаги надо предпринять. И глава внешнеполитического ведомства предложил мне этим заняться.

Что значит быть израильским послом?
– Это значит быть ходячим флагом. И многие мне говорили, что не надо оставлять прекрасный Париж и ехать в страну, в которой 93% территории составляют пустыни, температура – под 50 градусов по Цельсию, а население – крайне враждебно к Израилю. Однако для меня было важно представлять Израиль. И если бы меня отправили представлять Израиль на Северном полюсе – я бы и туда поехал.

Мавритания на тот момент была единственной страной Северной Африки, поддерживающей официальные дипломатические отношения с Израилем. В чем причина этой странной дружбы?
– Я поехал послом в 2004 году, и на тот момент у Израиля были все-таки отношения с семью арабскими странами, но Египет и Иордания отозвали своих послов, а Оман, Тунис, Марокко и Катар закрыли представительства. Так что осталась одна Мавритания. И на протяжении четырех лет я был единственным израильским послом в арабском мире, и это очень символично.

Сотрудничество между Израилем и Мавританией шло в основном в сельскохозяйственной сфере, но были и другие проекты. К примеру, мы построили первый онкологический центр в Мавритании, и я не уехал, пока не убедился, что работы завершены. Правда, после разрыва отношений между Мавританией и Израилем, который произошел в 2009 году, госпиталь, построенный на средства израильских налогоплательщиков, продолжил работу уже под патронажем Ирана.

Вы чувствовали себя в Мавритании в безопасности?
– Сорок охранников у здания, еще четыре – в саду. Плюс охранники, дежурящие у дверей нашей с женой спальни и на входе в детскую.

Вы встречались со многими арабскими политиками и бизнесменами. Они всегда знали, что вы еврей?
– Нет, далеко не всегда. И из-за этого иногда случались курьезы. Так, в 2001 году в Мадриде мне удалось подойти к президенту Сирии Башару Асаду и взять у него интервью. После интервью я сказал ему: «Я слышал, в конце месяца вы летите в Париж. Может, нам там удастся снова встретиться? Я израильский журналист в Париже». И тут же его телохранители оттеснили меня прочь.

С президентом Ирана Ахмадинежадом в 2010 году в Турции была точно такая же история после завершения интервью. А вот президент Мохаммад Хатами, возглавлявший Иран до Ахмадинежада, оказавшись со мной в аналогичной ситуации еще в 1997 году, повел себя очень тактично и лишь уточнил, не нужен ли мне переводчик для интервью.

Вы ведь встречались и с Каддафи?
– Я виделся с Каддафи во время саммита в Тунисе в 2003 году. Такого крепкого рукопожатия я не встречал ни у кого. Он мне тогда сказал: «Время для мира пришло». И моему редактору в «Едиот Ахронот» интервью поначалу не понравилось. Через несколько недель в Ираке поймали Саддама Хуссейна, и я полетел туда. А когда я вернулся, в новостях появилась информация о секретной сделке между Великобританией, США и Ливией. В итоге на передовицу попали сразу два моих материала – про Ирак и интервью с Каддафи.

Приходилось сталкиваться с реальными рисками?
– В 1993-м я прилетел в Тегеран на самолете французской авиакомпании с французским же паспортом. Кругом портреты Хомейни, и тут я понимаю, что в моем паспорте указано место рождения – город Реховот в Израиле. И я – офицер запаса израильской армии. Еще одну ошибку я допустил в отеле: мне в номер позвонили в 6 утра с регистрационной стойки, и я машинально ответил на иврите.

В 1997-м там же, в Иране, местные власти отвели нашу французскую делегацию в синагогу, чтобы продемонстрировать их наличие и отсутствие официального антисемитизма, а вечером в гостинице коллеги сообщили мне: «Ты – еврей». В ответ я поинтересовался: «С чего вы взяли?» И они сказали: «В синагоге стоял ящик для пожертвований, и ты единственный положил туда деньги». Хотя я старался действовать, не привлекая внимания. А в 2000-м я ездил на похороны Хафеза Асада в Сирию, и там мое еврейство раскрыла сотрудница французского телевидения – пришлось скрываться на машинах и спешно покидать страну.

Вы изъедили весь арабский мир. Верите ли вы в возможность мира между мусульманскими странами и Израилем?
– После посещения 18 арабских стран, а также Ирана и Афганистана, я всегда обзаводился кучей друзей, но вместе с этим приходило осознание – мира не будет ни завтра, ни послезавтра. Попадая в Сирию, Ливан и любую другую арабскую страну, я чувствую себя гораздо более «дома», чем в Швеции или Финляндии. Ведь мои предки из Туниса. Мы все – семиты. У нас общая кухня. Всё своё и родное. Но только до того момента, как речь заходит об Израиле и евреях. Лично я как человек своих арабских друзей устраиваю, но мое существование в независимом государстве – нет.

В каких арабских странах вам нравится больше всего?
– Вы будете удивлены, но это Сирия. Там живут люди с большим чувством собственного достоинства. Никто не лезет к тебе и ничего не предлагает на улицах. Еще очень эмоциональны для меня визиты в Тунис, поскольку оттуда родом мои родители. В 2002 году я привез их в Тунис, они нашли там своих соседей, которых не видели 40 лет, и это была очень трогательная встреча с объятьями, полными слез радости. И для контраста: когда я с израильскими друзьями поехал на экскурсию в Жежмаряй, что в часе езды от Вильнюса, то в нашу машину чуть не полетели камни. Там же на нас набросилась старая женщина с криками: «Жидам здесь не место! Здесь нет больше евреев. Убирайтесь отсюда!»