Яна Чехановец – археолог Службы Древностей Израиля, руководившая раскопками «Гивати» в Иерусалиме. В эксклюзивном интервью Jewish.ru она рассказала, что нашла на раскопках в Святом городе, и объяснила, как политика вредит археологии.

Израиль только что отметил 71 год своего существования. Какое самое значительное археологическое открытие, по вашему мнению, было сделано за эти годы?
– Самое важное открытие в археологии Израиля произошло незадолго до возникновения государства. Это обнаружение Кумранских рукописей – Свитков Мертвого моря. Ничего подобного по масштабу в израильской, да и в мировой археологии с тех пор не произошло. Это важнейшее археологическое событие ХХ века. Даже открытие гробницы Тутанхамона (произошедшее в 1922 году. – Прим. ред.) идет на втором месте.

Почему обнаружение Кумранских рукописей так важно?
– Мы имеем дело с остатками материальной культуры прошлого, и чрезвычайно редко получается, когда эта материальная культура включает в себя одновременно и духовные сокровища человечества. С открытием Кумранских рукописей можно сравнить еще обнаружение Виллы Папирусов в Геркулануме (открыта в конце 1740-х годов. – Прим. ред.), где нашли целую античную библиотеку из 1800 свитков папирусов. Однако для еврейской и христианской культуры античная библиотека и библейские рукописи – это несравнимые категории.

Шлиман раскопал Трою, руководствуясь текстом «Илиады». Есть ли примеры, когда археологам удавалось сделать открытие в Израиле, следуя за библейскими текстами или за Иосифом Флавием?
– Одним Священным Писанием не отделаешься. Но начало археологии было именно таким: при раскопках ориентировались на Ветхий и Новый Завет и на Иосифа Флавия, особенно когда речь шла о раскопках в Иерусалиме, так как он дает подробное описание города вплоть до расстояний и указаний, с какой точки было видно то или иное место. Один из отцов израильской археологии Игаэль Ядин говорил, что в одной руке у нас должна быть кирка, а в другой – Танах. Однако с тех пор прошло время, и глупо отказываться от достижений современной техники. Если территория позволяет, мы можем просвечивать почву и понимать, какие комплексы находятся под ней, не прибегая к раскопкам. Есть также съемка с воздуха и космическая съемка.

Параллельно еще в конце 1960-х годов всю территорию Израиля поделили на секторы, и на них началась археологическая разведка – это не сами раскопки, а нанесение на карту различных памятников древности, зачастую не раскопанных вовсе. Есть целые методики, позволяющие понять, где жили люди, не внедряясь при этом в землю. Эта археологическая разведка на сегодняшний день практически завершена, и по ее итогам создана целая археологическая карта страны разных исторических периодов – от каменного века до конца османского владычества. Это превращает Израиль в единственную в мире страну, целиком археологически разведанную. У нас подробная карта памятников разработана детальнее, чем в Греции и Италии, где археологии придается особое значение.

В Иерусалиме археологические раскопки ведутся последние 150 лет. Какие века остаются самыми «тёмными» и неизведанными с точки зрения археологии?
– 150 лет назад все искали ветхозаветные памятники, стараясь добраться до самых древних слоев. Потом появился интерес к Иерусалиму времён Ирода, что не удивительно, поскольку это один из самых монументальных слоев в истории города. Затем постепенно, уже в течение второй половины ХХ века, археологи поняли, что их задача – это тщательно фиксировать все слои, начиная от самых поздних, которые находятся наверху, а потом шаг за шагом продвигаясь вглубь. А «тёмных» веков еще очень много, включая ветхозаветные времена: к примеру, до сих пор нет ясности, каким был Иерусалим в эпоху бронзы. Мы знаем, что город существовал, но у нас почти нет никаких археологических свидетельств этому.

Мы также совершенно не представляем себе Иерусалим времен царей Давида и Соломона. Мы очень плохо знаем раннеисламский Иерусалим, хотя сейчас всё больше узнаем о нем. Достаточно слабо знаем и римский город, построенный самими римлянами после разрушения еврейского Иерусалима. Как ни странно, но нам мало известно об Иерусалиме времен крестоносцев: сохранилось большое количество исторических памятников, в первую очередь церквей XII века, но городская ткань гораздо лучше изведана по картам и хроникам, чем археологически. Это связано с тем, что период крестоносцев «вмонтирован» в Старый город и его жилые дома, а копать там сложно – он густонаселен.

Что вас больше всего удивляет в археологии Иерусалима?
– Как сохраняются самые эфемерные вещи. Ведь понятно, как может сохраниться прекрасно построенная дорога или храм, созданные на века, но когда ты видишь на оборотной стороне кастрюли или кувшина отпечаток пальца гончара – это потрясает. Отпечаток не должен был остаться, однако случайность сберегла его для нас. А однажды мы обнаружили во время раскопок следы упавших листьев! Керамику, прежде чем отправить ее в печку, сушили под деревом. Видимо, в этот момент сверху упал листик и приклеился. Гончар не обратил на это внимания и поставил изделие на обжиг. Листик сгорел, но его отпечаток остался навсегда. Еще мы находили краску, которой женщины подкрашивали губы – она сохранилась в маленьком запечатанном горшочке. На него что-то упало, придавило собой, и он остался цел. Мы вынимаем пробочку, а там румяна! У нас же не Помпеи, и такие вещи обычно не сохраняются. А в остальном древние иерусалимцы – люди как люди и жили так же, как и мы.

Английский писатель Питер Акройд написал, что перенесись венецианец XVII века в современную Венецию, он бы легко нашел дорогу домой. Можно сказать нечто подобное о Старом городе Иерусалима?
– Житель XV века легко бы нашел дорогу домой в Старом городе – сетка улиц с тех пор мало изменилась. Основные же улицы Старого города вообще идут еще по римской схеме, а всякие кривые переулки появились в позднее Средневековье. Так что любой мамлюк легко добрался бы до своего дома сегодня. Исключение составляет Еврейский квартал, который очень сильно пострадал во время иорданской оккупации. В конце 1960-х – начале 1970-х годов его решили не восстанавливать, а отстроили заново. Более того, в Еврейском квартале появились большие площади, чего раньше никогда не было.

Вы более десяти лет занимались раскопками в Городе Давида. Что самое интересное удалось найти и узнать об этом уникальном месте?
– Город Давида копается столько, сколько существует иерусалимская археология. Здесь поработало больше экспедиций, чем на любом другом памятнике в мире. Одной из самых значительных находок стало открытие фортификаций вокруг источника Гихон. Их датировка менялась несколько раз, но сегодня археологи сходятся во мнении, что фортификации появились в период средней бронзы – примерно в ХХ веке до нашей эры.

Мы знаем, где примерно должен был находиться акрополь города, то есть место царского дворца при хананеях и, вероятно, при царе Давиде, который у хананеев город отбивает. Мы обнаружили стену, которая укрепляла этот акрополь, но самих дворцов мы не видим.

Также мы предполагаем, что нашли греческую крепость Акру, описанную в книге Маккавеев, а наши коллеги раскопали грандиозную улицу первого века нашей эры. Изначально считалось, что эта улица была построена при Ироде, но сегодня мы твердо можем сказать, что она построена при Понтии Пилате. Судя по всему, эта улица служила очень важной паломнической артерией еврейского Иерусалима. А под улицей шла канализация. Сегодня можно пройти и по улице, и по канализации, причем последняя – высотой в человеческий рост.

Кроме того, мы раскопали целый квартал римских домов III–IV веков н.э. Есть и находки из более поздних слоев – византийских и арабских. Город Давида – богатейшая археологическая часть Иерусалима, но я предполагаю, что и в других частях города при таких же интенсивных раскопках у нас были бы не менее интересные результаты. Просто это не везде возможно.

Насколько сильно политические, религиозные и идеологические споры вокруг города мешают работе археологов?
– Любой археолог скажет вам: «Нет, мы ни от кого не зависим и занимаемся чистой наукой». Тем не менее, я думаю, что археологии как чистой науки вообще не может быть, поскольку не может быть ничего «очищенного» при изучении человека. Археологи – ведь тоже люди. И у каждого есть свой груз идеологических, религиозных и политических воззрений. Всё это не должно влиять на нашу работу, однако влияет, потому что Иерусалим остается если не центром мира, то близким к тому. За нами смотрит весь мир – ЮНЕСКО и ООН, главы правительств и религиозные лидеры. Непросто находиться под таким прицелом, поэтому многие мои коллеги не хотят работать в Иерусалиме – им намного спокойнее копать вдали от сумасшедшей публики, которая тебя дёргает. Вдали от противоречивых распоряжений старших по званию. Так что работать в Иерусалиме трудно, но интересно.

Если представить, что в Иерусалиме можно будет без ограничений копать везде, где бы вы начали вести раскопки?
– Что, людей тоже вывезут? Просто я категорически против, чтобы куда-то вывозили жителей, потому что душа Иерусалима – это не камни, а его люди. Наоборот, надо вовлекать людей в наши процессы – чем больше люди вовлечены в исследование прошлого, тем больше они связывают себя с местом, в котором они живут. В 1950–60-е годы на раскопки приезжали премьер-министры, армия давала вертолеты, сотни добровольцев приходили участвовать в исследованиях. Сегодня этого в Израиле нет. Однако последние годы мы стараемся реанимировать интерес к археологии, причем уже на уровне школьников. И надо сказать, что дети с большим интересом участвуют в наших проектах.

Однако если бы можно было вести раскопки всюду, то мне, интересующейся классическими и последующими периодами, было бы интересно поработать в месте, где находился дворец царя Ирода, а после него дворец крестоностских королей Иерусалима. Есть еще огромный кусок в армянском квартале Старого города, который до сих пор не раскопан.

Впрочем, сами археологи всё чаще соглашаются, что часть исследований нужно оставить на потом. Дело в том, что методика раскопок за счет технических средств улучшается с каждым годом. Страшно вспоминать про того же Шлимана, который с «Илиадой» раздолбал всё, что только было можно. В наши дни работы проводятся тоньше, аккуратнее, грамотнее. Возможно, и нас через 100 лет будут считать мордоворотами с лопатами, поэтому не надо бросаться копать все подряд – надо оставить некоторые вещи на будущее.