Одессит Владимир Хавкин изобрел вакцины от чумы и холеры – во всём мире его чтят как спасителя. В эксклюзивном интервью Jewish.ru потомок рода Хавкиных Александр Дуэль рассказал о тайной любви великого учёного и его сложных отношениях с родственниками.

Кто рассказал вам о Владимире Хавкине?
– Родители это имя вообще не слышали. Впрочем, я долгое время не знал даже о своих еврейских корнях. Отец говорил, что Дуэль – фамилия французская, ещё с наполеоновских войн. Легенда красиво ложилась на факт, что все мужчины в нашей семье были военнослужащими: прадед Рафаил Дуэль прошел всю Гражданскую войну и дошёл до Берлина в 45-м, дед Игорь был полковником, отец Виктор дослужился до подполковника. В общем, помню, в тверской школе всем доказывал, что я – француз, а мне не верили. И я начал искать людей с фамилией Дуэль. Семь лет назад на сайте «Память народа» я нашёл наградные листы прадеда Рафаила и увидел, что в графе национальность прописано: «еврей». Я чётко помню тот момент: многое в моей жизни тут же стало ясным и понятным. В итоге раздобыл в российском Министерстве обороны личное дело прадеда – удивительная находка! Там нашлась и автобиография.

Что Рафаил Дуэль рассказывал о себе и своей семье?
– Что родился в 1904 году в городе Вознесенске, и в том же году его отец погиб в русско-японской войне. В 13 лет он уехал в Херсонское реальное училище. Гражданскую войну прошёл 16-летним юнцом в рядах музыкального отряда, который подбадривал бойцов на поле боя. В 1923 году он поступил в Одесский политехнический институт, стал инженером-механиком и получил назначение на Ижорский завод в Ленинграде – старейшее предприятие, основанное еще при Петре I. В 1934 году его, 30-летнего инженера, отправили на курсы повышения квалификации в Берлин. К власти уже год, как пришел Гитлер! Рафаил год там проработал, а потом вернулся на Ижорский завод и участвовал в разработке танка Т-34. Война застала его работающим уже на Мытищинском машиностроительном заводе – он-то и руководил его эвакуацией в Челябинск. В 1943 году он вступил в ряды легендарного Уральского добровольческого танкового корпуса, который прошёл от Челябинска до Праги через Берлин. «Чёрные ножи» – так называла немецкая разведка их корпус на Курской дуге. После войны прадед вернулся в Москву, но там уже развернулась антисемитская кампания, и он уехал в Ригу.

Невероятная судьба! На каком же из этапов появился Хавкин?
– У моего деда Игоря, который в итоге жил в России, был брат Олег, семья которого осталась в Риге. Связь с ними была потеряна, но я их разыскал. И вот рижская родня свозила меня на кладбище к прадеду Рафаилу и прабабушке Вере. Я испытал невероятные эмоции, задержался в Риге на неделю, и в один из дней мне там поведали небольшую семейную легенду. Вроде того, что когда мой дед Игорь приехал в Ригу показать родителям молодую невесту, Вера сказала: «Игорь, где ты ее нашел?! Мы – потомки великого ученого Хавкина! А кто эта женщина?!»

Что дальше?
– Я постарался узнать про маму прадеда Рафаила, Генриетту Соломоновну Животинскую. Выяснилось, что она жила до войны в Сталино, нынешнем Донецке, Животинской стала после второго брака. И мне нужно было узнать её девичью фамилию – всеми правдами и неправдами я вышел на Юлию Бродскую-Коэн, внучку сестры Рафаила, живущую в Нью-Йорке. Она и сказала мне, что девичья фамилия Генриетты – Хавкина и что она была племянницей Владимира, дочерью его старшего брата Соломона. В апреле 2018-го мы с женой сделали алию. Я посетил архив Национальной библиотеки Израиля в Иерусалиме, где хранится архив Владимира Хавкина, и нашел там порядка 1000 писем, часть из них – с упоминанием моей прапрабабушки Генриетты. Что-то я смог прочитать сам, но большую часть расшифровывал для меня специалист. Это была переписка Владимира Хавкина с сёстрами, племянниками и другими членами семьи. Со старшим братом Соломоном Владимир почти не общался – был на него сильно обижен за то, что тот продал дом отца после его смерти в 1887 году. Хотя Соломон был значительно старше Владимира и помогал ему во время обучения.

Каким Владимир Хавкин показался по письмам?
– В начале ХХ века он уже работал в Индии, был уважаемым человеком, получал хорошее жалованье. Семья тем временем была в России: родные жаловались на неурожайные годы, судебные тяжбы, связанные с мельницей Соломона в Бериславе. Только у Соломона было по меньшей мере восемь детей. Владимир же был занят исключительно наукой, скептически относился к тому, что родные говорили о своем тяжёлом положении. По письмам мне показалось, что Владимир был человеком твердых убеждений, старался быть примером и настоящим учителем, хотел фундаментально помочь родственникам жить более осознанно. Он не хотел просто так отправлять деньги в ответ на письма о помощи, хотел, чтобы люди понимали, что только тяжелый труд может сделать жизнь лучше. Он говорил неоднократно, что если сейчас переведет деньги, это решит проблему в моменте, но ничего не изменит. Владимир писал письма племянникам, убеждал учить английский, много работать, читать, развиваться. Высылал им продукты, журналы, книги – из Франции, Великобритании и Индии.

Вы планируете и дальше работать с архивом?
– Надо все собрать воедино и перевести на русский, английский, украинский и иврит. Я также хочу расшифровать дневники Владимира Хавкина – их очень много, он делал записи почти каждый день. Про свой побег из Российской империи или про стоимость утренней газеты. Владимир часто писал в своих дневниках о любимой женщине Жустин. Буквально несколько дней назад у меня на руках оказалась ее фотография. Они познакомились ещё в университете, но так и не смогли быть вместе. Владимир постоянно работал в «горячих точках», помогал людям в разгар эпидемий. Он так и писал: «Я не могу позволить ей испытать на себе все сложности той жизни, которую я для себя избрал. Здесь, рядом со мной, она может в любой момент стать вдовой».

Есть ли письма Владимира к любимой?
– Мне о них неизвестно, возможно, Владимир не захотел оставлять их в своем личном архиве, который в рамках исполнения завещания был передан в Национальную библиотеку Израиля в начале 1930-х.

Что вы еще планируете сделать?
– Сейчас, когда думаю обо всем этом, я уверен, что мне удалось получить один шанс на миллион – все двери были открыты, нужно было лишь идти вперед. Всегда было ощущение, что информация просто ждет, пока я ее найду. И я хочу продолжать её искать. На днях выходит роман Давида Маркиша о Владимире Хавкине, и я являюсь его издателем. В скором времени роман будет переведен на иврит и английский язык, им занимается известный переводчик русской литературы в Америке Мариан Шварц. Еще я думаю основать фонд имени Хавкина, привлекать к спонсорству фармацевтические компании по всему миру, известных учёных из разных стран. Чтобы молодые студенты могли обращаться за грантами и стипендиями. Тогда память о Владимире Хавкине не исчезнет никогда.