Как поделиться почкой с незнакомцем и кому пожертвовать свои органы после смерти, рассказал Jewish.ru координатор Национального центра трансплантации Кирилл Грозовский.

Вы – трансплант-координатор. Что это значит?
– Полное ведение процесса пожертвования органов и в дальнейшем пересадки, если она происходит. Основные доноры во всем мире, в том числе в Израиле, – это люди, которые умирают в состоянии смерти мозга. Вообще, покинуть этот мир можно всего двумя путями: прекращение либо сердечной деятельности, либо мозговой. Смерть мозга наступает от травм, кровоизлияний, инсультов или состояний, когда мозг долгое время не получал кислород.

В тот момент, когда есть информация о возможной смерти мозга у человека, у нас две задачи. Первая – стабилизировать его состояние в реанимации или палате интенсивной терапии, чтобы не произошло кардиальной смерти организма – остановки сердца, когда все внутренние органы уже будут мертвы и пересадку будет осуществить нельзя. Вторая – это, собственно, констатировать абсолютную смерть мозга. То есть понять, что это не просто повреждение коры головного мозга, а необратимая травма ствола головного мозга, отвечающего за основные жизненные функции: самостоятельное дыхание, контроль давления, стимуляцию сердечной деятельности.

Если у человека повреждена лишь кора мозга, то да, он может потерять способность реагировать на внешние раздражители, может находиться в коме месяцы, а иногда и годы. Вспомнить хотя бы премьер-министра Израиля Ариэля Шарона, который провел в таком вегетативном состоянии восемь лет. Но в этих случаях человек биологически живой и может даже в какой-то момент прийти в сознание. Конечно же, такие пациенты никогда не станут донорами, их будут лечить.

Кто же становится донорами посмертно?
– Если у человека обширное повреждение распространяется и на ствол мозга, то это уже считается биологической смертью: человек самостоятельно не может ни дышать, ни поддерживать сердечную деятельность, все за него в данный момент делают медикаменты и аппараты. Чтобы это установить, нужны различные исследования. Если их результаты на сто процентов подтверждают картину смерти мозга, то созывается специальная комиссия врачей – они изучают историю болезни пациента, выполняют неврологические тесты непосредственно у его постели. Если им не удается выявить признаки мозговой деятельности: реакцию на внешние раздражители, рефлексы ствола мозга и самостоятельное дыхание, – они констатируют смерть головного мозга, то есть смерть человека. Все это может длиться до нескольких дней – мы никуда не торопимся, даем возможность организму проявить хоть какой-то признак жизни. В Израиле установленный десять лет назад законодательством протокол констатации смерти очень жесткий. Если мы констатируем смерть мозга, то мы на 100 процентов убеждены, без всяких оговорок, что человек погиб. Мозг его погиб, человек умер. Даже Главный раввинат Израиля признал 34 года назад, что смерть мозга – это смерть человека.

У кого вы дальше просите пожертвовать органы?
– У семьи, конечно. В России и многих других европейских странах действует презумпция согласия – любой совершеннолетний человек является потенциальным донором, если при жизни не отказался пожертвовать органы. В Израиле, как в США и Великобритании, действует информированное согласие – мы обязаны получать разрешение ближайших родственников.

Много отказов?
– Согласие дают порядка 60 процентов семей, и это хороший показатель. Десятилетиями мы пытались преодолеть рубеж в 50 процентов. И наконец сделали это. Это результат серьезной разъяснительной работы, которую мы ведем со всеми группами населения, начиная со школьников. Это дает плоды – 20 лет назад, когда я начинал работать, на вопрос о пожертвовании органов бывали откровенно агрессивные реакции. Сегодня большинство относится с пониманием – даже если не соглашаются на донорство, не воспринимают это как нечто оскорбительное. Мы, безусловно, осознаем, в какой непростой момент поднимаем эту тему – но другого времени для столь важного решения просто нет. Это единственная возможность спасти жизни других людей. И, к счастью, большинство людей это понимают – и совершают этот благороднейший шаг.

Многие ведь в Израиле оформили карточку донора «Ади» – то есть официально выразили желание пожертвовать свои органы на пересадку после своей смерти?
– На карточку подписаны, конечно, далеко не все граждане Израиля. На сегодня это почти миллион человек, то есть 15 процентов населения страны старше 17 лет. Мы все равно должны получить согласие семьи, но в этом случае все просто – человек еще при жизни довел до сознания своих близких, что это то, что он хотел сделать после смерти. Мы фактически не видим случаев, когда семьи отказываются жертвовать органы, зная, что их близкий человек был подписан на карточку. Вот только есть и обратная сторона: когда родственники видят, что карточки нет, они думают, почему – то ли не хотел, то ли просто руки не дошли. Но в принципе, если в семье есть хоть один человек с карточкой «Ади», то, как правило, все остальные более благосклонно относятся к идее донорства органов. Кстати, вот уже восемь лет, как карточка дает дополнительные баллы, которые сокращают время ожидания, если ее владелец – или его близкие родственники – находятся в очереди на пересадку органов.

Ждать трансплантации вообще приходится долго в Израиле?
– Срок ожидания большинства главных органов, включая сердце, легкие и печень, в Израиле, к счастью, относительно небольшой. С почками немного по-другому, потому что человек долгое время может жить с помощью аппарата искусственной почки. Так что ждать почку от умерших доноров приходится в среднем лет пять. Но почки мы пересаживаем и от живых доноров – причем не только родственников, но и альтруистов. Просто есть люди, которые готовы пожертвовать почку кому-то, кому она сейчас нужна. Они обращаются в наш Национальный центр трансплантации, и мы анонимно подбираем того, кому их почка подходит. Никаких негативных манипуляций, вознаграждений, ни намека на продажу и покупку органов.

Ни донор, ни больной не видят друг друга до операции?
– Иногда и после операции, если донор решил сохранить свою анонимность. То же самое, кстати, происходит и в случаях посмертного донорства. Мы сохраняем полную конфиденциальность обеих сторон, сообщая семье лишь демографические данные – пол и возраст. Как правило, получившие орган уже после реабилитации изъявляют желание познакомиться со своими спасителями – мы им в этом помогаем, если получаем согласие последних. Это происходит часто, и трудно даже описать, насколько эмоциональными получаются такие встречи. Столько благодарности от выживших донорам – и это правильно. Доноров вообще нужно прославлять на уровне национальных героев, ведь они совершили самый высший из благородных поступков, спасли жизни других людей.

Этим людям не страшно, что у них у самих откажут почки – или у их родственников?
– Не могу сказать, отсутствует ли у них страх. Безусловно, никто из нас не застрахован. Но, во-первых, риск минимальный – мы тщательно проверяем доноров, ими могут стать только абсолютно здоровые люди без каких-либо генетических заболеваний в семье, которые могут повлиять на функции почек. А во-вторых, эти люди никогда не останутся одни. У них – или у их близких родственников – всегда будет большое преимущество при ожидании любых органов на пересадку. Кстати, такие же преимущества получают все члены семей, в которых произошло пожертвование от посмертного донора.

Есть ли какой-то среднестатистический портрет донора-альтруиста? Или это совершенно разные люди?
– Все они точно психологически устойчивы: мы не можем допустить, чтобы после пожертвования возникли какие-то депрессивные состояния. И обычно это люди семейные – у человека в ходе такого грандиозного поступка всегда должна быть поддержка. Почти не бывает у нас доноров-одиночек, очень редкий случай. А так они могут быть религиозными или же абсолютно светскими. Но их объединяет некий волонтерский образ жизни – они привыкли помогать людям. Кто-то работает в благотворительности, кто-то добровольно ездит с бригадами скорой помощи – для этого не нужно медицинское образование, кто-то из религиозных соображений вершит «Б-гоугодные деяния». Мы восхищаемся всеми этими людьми. В прошлом году, например, у нас было 273 живых донора почки, и половина из них были доноры-альтруисты. Эти люди еще помогают нам выстраивать сложные комбинации по пожертвованию органов. Допустим, есть человек, который хочет пожертвовать почку своему близкому, но не подходит по медицинским показателям. И вот тут мы привлекаем донора-альтруиста, чья почка больному подходит, а человек, желавший пожертвовать орган близкому, встает в пару к другому больному.

Мы называем это перекрестной трансплантацией или трансплантацией «по цепочке» – очень интересная модель, которая серьезно развивается в Израиле уже несколько лет. Мы даже вышли на международный уровень! То есть параллельно в двух странах одновременно начинаются операции по забору органа. Мы находимся в постоянном контакте. В момент, когда почка извлечена из донора в израильской больнице, мы моментально переправляем ее в аэропорт. Там уже ждет самолет, он тут же взлетает. Параллельно начинается операция, допустим, в Чехии. Когда самолет садится в Праге, чехи получают израильскую почку и выдают «подходящую» нашему больному чешскую почку. Она летит в обратном направлении. К вечеру обе пересадки заканчиваются. Подготовка доноров и обмен информацией длится недели, а иногда и месяцы. Но когда все готово, работа идет очень оперативно.

Со многими странами так сотрудничаете?
– Помимо Чехии, это Кипр и Италия. Сейчас начнем работать со странами Персидского залива, с которыми мы буквально недавно нормализовали отношения. Объединенные Арабские Эмираты и, может быть, Бахрейн могут быть следующими. Они очень заинтересованы. У них посмертного донорства почти нет, к сожалению. И они поднимают систему живого донорства, в которой Израиль один из лидеров. Такого количества доноров-альтруистов, в смысле такого масштаба, ни в одной другой стране нет.

Отразилась ли пандемия на количестве проводимых операций?
– Да, но, к счастью, наши худшие опасения не подтвердились. В других западных странах, например, зафиксировали снижение как донорской, так и трансплантационной активности на 30–50 процентов. В Израиле же лишь на 8,4 процента просело посмертное донорство. А вот количество пересадок почек от живых доноров не только не уменьшилось, но и возросло. Аж сердце замирает, когда думаешь, сколько у нас благородных людей, идущих на этот гуманный шаг, спасающих жизни других.