В Москве простились с хранителем журфака МГУ Ясеном Засурским. В интервью Jewish.ru его внук Иван Засурский рассказал, как дед противостоял цензуре и строил в СССР крепость без антисемитизма и пропаганды.

Твой дед был деканом журфака МГУ. Что для тебя это значило?
– Он был в первую очередь человеком с набором очень хороших качеств. В стране, где идеалом мужчины был такой суровый коммунист, пролетарий-гопник, дедушка был человеком с совершенно иными ценностями и моралью. Он всегда был открыт новым знаниям, любопытен. Вообще ничего не ограничивало его сознание, манеру общения. Даже те самые пропагандистские настройки, под влиянием которых находились другие люди. Потому и факультет получился в итоге таким расширенным кругом общения, в котором он собрал всех умных людей, до кого только мог дотянуться. Журфак стал уникальным местом. Ведь когда собираются умные люди, они редко ведут себя неприлично.

Какое из его качеств тебя особенно вдохновляло?
– Он всегда старался защищать людей, которые находятся в сложной ситуации. Больше всего от этого выиграли те, кто приезжал в Москву из регионов – покорять своим умом столицу, учиться, преподавать. Ну а еще евреи, которых всегда мучили. Поэтому и Розенталь, и многие другие оказывались в итоге на журфаке. Это был заповедник в каком-то смысле, где взращивались по-настоящему интернационалистические ценности. Без всякого антисемитизма и глупостей. Это не означает, что на факультете не было дураков среди преподавателей. Что не было людей, которые преподавали коммунистические доктрины или что-то еще. В советской системе такого трудно было совсем избежать. Но качество образования – то, которое Ясен Николаевич считал правильным – все перекрывало. Деду действительно удалось выстроить настоящую крепость. Тем более что журфак находится на месте бывшего замка опричнины. В каком-то смысле мы отмаливаем те грехи.

И все же как советский журфак с его интеллигентными людьми противостоял несокрушимому цензурному комитету?
– Человеку всегда важно понимать, с чем он может справиться, а с чем нет. Люди, которым приходилось работать в советской системе, часто находились под давлением. Но между собой старались все-таки не пороть бредятину, не использовать ярлыки. Старались копать глубже, разбираться во всем. Деду удалось обойти вот эту крепость советской глупости за счет того, что он преподавал литературу в таком количестве, что студент, прочитавший все рекомендованные им книжки, оказывался вакцинирован против любой краткосрочной пропаганды. Его ученики уже потом по работе оказывались в самых разных ситуациях. Когда они рассказывали ему об этом, говорили, как есть, не языком Первого канала того времени. Мне повезло, я эти разговоры слышал. И привык в итоге к мысли, что кроме официальной доктрины, которая для всех, есть информация для некоторых. Есть другая правда.

Ясен Николаевич правда дружил с Куртом Воннегутом и Габриэлем Гарсиа Маркесом?
– Он изучал американскую литературу, это была его работа, поэтому действительно многих знал лично: Хулио Кортасара, Курта Воннегута, Аллена Гинзберга. А вот с Маркесом по-настоящему дружил и переписывался много лет. Естественно, он рассказывал об этих писателях на своих лекциях – даже тогда, когда больше особо никто в стране этих авторов не знал. Так что у его студентов с пониманием действительности было все в порядке.

Ты сам учился на журфаке – как это было при дедушке-декане?
– Приходилось соответствовать. Я не мог себе позволить прийти совсем неподготовленным на экзамен. Не потому что меня ждали какие-то неприятности, а потому что мне было стыдно, если преподаватель сказал бы дедушке, что я лоботряс и ничего не знаю.

Совсем паинькой что ли был?
– Я хорошо учился, у меня красный диплом. Но на журфаке еще просто всегда приветствовали людей, которые и учатся, и работают. А работал я много. В начале 90-х уже многие понимали, что образование не существует в том виде, в котором мы к нему привыкли. Все эти коммунистические истории отвалились. Экономика и прочие дисциплины еще были в зачатке. Нам рекламу Стас Намин преподавал, например, это был единственный человек, который вообще знал, что это слово по-настоящему значит. В общем, в той ситуации считалось, что когда ты работаешь, ты можешь лучше и быстрее развиваться. Это было очень мудро. Много людей, которые работали именно в журналистике, смогли получить свои дипломы.

Что ты взял у деда для создания своего представления о журналистике?
– Перестройка и гласность полностью отвечали его ценностям. Сейчас кажется удивительным, что на факультете журналистики МГУ, который расположен напротив Кремля, даже в советское время эти ценности пестовались под руководством Ясена Николаевича. Он объяснял, как важно правильно понимать, что происходит в обществе. Что наши проблемы связаны не с тем, какие у нас лидеры, а с тем, что мы уже 200 лет живём под цензурой. Что люди мало читают хороших книг. Мой дед сыграл значительную роль в том, чтобы это исправить.

Вот ты тоже борец за открытый доступ к информации. Тогда скажи, почему в сети невозможно найти книгу Ясена Николаевича «Искушение свободой. Российская журналистика: 1990–2007»?
– Её издавал Союз журналистов. Думаю, что правильно этот вопрос задать им. Но у меня есть соглашение, которое я заключил с Ясеном Николаевичем от имени своей компании: что я переведу все его произведения в открытый доступ. У меня есть права. Так что я создам библиотеку его имени. Она будет, конечно, электронной. Туда войдут книги и из его огромной домашней библиотеки, и из дачного собрания, в том числе довольно интересная коллекция советской литературы. Я договорился с интернет-архивом Сан-Франциско об оцифровке. У них есть программа Open Library, по которой они цифруют книжки и используют доктрину исчерпания прав. Они после выложат их в архив, а специальный бот разместит ссылки в Википедии. Вот тогда любой человек в мире сможет читать его книги. Ясен Николаевич книги любил больше всего.