За миллионы долларов NFT-картины покупают не только у Бэнкси. В интервью Jewish.ru правнук фотографа Моисея Наппельбаума рассказал, как продаёт оцифрованные шедевры предка. А директор NFT-агентства ARKA Егор Билялов объяснил, почему токены изменят мир искусства.

Как вам пришла мысль создать NFT-коллекцию из снимков вашего знаменитого прадеда – фотографа Моисея Наппельбаума?
Кирилл Готовцев: Обидно за прадеда стало. Чуть больше года назад мы с отцом готовили большую выставку Моисея Соломоновича в музее «Современная история России». Это бывший Музей Революции на Тверской. Мы очень хотели напечатать для нее каталог, но денег на него никто не дал – видимо, сказалась пандемия. Стали обсуждать, что делать с выставкой. И тут мне пришла идея упаковать её всю в токен.

Откуда у мира искусства вдруг такая любовь к токенам из мира криптовалюты?
Егор Билялов, креативный директор NFT-агентства ARKA: Этот инструмент расширяет границы для творцов любого формата. Помните громкую сделку прошлого года, когда художник Майк Винкельманн продал свою NFT-картину больше чем за 69 миллионов долларов? Это огромный коллаж, он свел в нем пять тысяч разных своих графических рисунков, которые делал каждый день на протяжении многих лет. В физическом мире обращаться с таким полотном было бы тяжеловато. В цифровом мире – легко! Еще NFT сократил путь от художника до коллекционера, убрал оттуда множество промежуточных звеньев и посредников. Теперь есть маркетплейс, который моментально сводит продавца с покупателем. Да, берет свою комиссию за продажу, но зато никаких границ и бюрократических проволочек. Создать свой уникальный объект, оцифровать и доставить его до коллекционера может практически любой человек. Я думаю, что это большой шаг как минимум в мире искусства, как максимум – и во всем остальном мире. В той же самой метавселенной, о которой говорят все чаще, все так или иначе будет тесно связано с NFT.

Кирилл Готовцев: У нашей коллекции благодаря NFT появился новый смысл. Посовещавшись с художниками из NFT Bastards и ребятами из агентства ARKA, занимающимися созданием и продвижением токенов, мы решили, что просто фотографии уже не так привлекают зрителей. Надо осовременивать. В итоге у нас фотографии знаменитых людей Серебряного века, сделанные Моисеем Наппельбаумом, показаны с позиции современного художника. Это был хороший дебют, в планах у нас новый проект. В конце концов, это объективная необходимость – у нашей семьи на руках несколько тысяч отпечатков. И вопрос даже не в монетизации этого добра, а в том, что есть огромный пласт информации, который никто никогда не видел. NFT – один из самых действенных способов расширить охват аудитории.

Cегодня мы, например, ведём переговоры об использовании NFT в мире джазовой музыки. Любителей этого жанра не так много, и они очень требовательны к качеству звука. Лейблы выпускают для них не просто записи на виниле, а настоящие предметы коллекционирования, когда каждая пластинка более-менее уникальна. Их тоже можно оцифровать, перезаписать – но все это будет уже не то. Но что если сделать одну высококачественную запись и упаковать её в NFT с правом считывать, но не выкачивать? Это и сохранит уникальность джазовых композиций, и расширит число его почитателей, сделав доступней с тем же качеством.

Кажется, что всё это можно провернуть и с обычным цифровым файлом. Зачем всё усложнять созданием NFT?
Кирилл Готовцев: NFT – это не файл. Это некоторый кусок в блокчейне – базе данных, которая одновременно хранится на множестве компьютеров. Вы можете получить к нему доступ из своего кошелька и совершить с ним некоторые действия. При этом де-юре вы ничем не владеете. Только доступом. В вашем кошельке, как в сейфовой ячейке, могут лежать токены, у которых все, как у обычных денег: есть серийный номер, определенная ценность. Вы можете их покупать, продавать, обменивать, и все это будут одни и те же токены. А могут лежать невзаимозаменяемые токены. Именно так и переводится аббревиатура NFT – non-fungible token. У этого токена ценность состоит в информации, которая в нем заложена. И он уникален. Да, вы можете выпустить десять примерно одинаковых токенов, но каждый из них будет уникален. То есть базовая информация останется той же, но в связке с некоторыми техническими параметрами это будет другое место доступа, другой токен.

Обычно информацию из токена можно вытащить – если он не сделан так, чтобы сопротивляться этому. Если у вас там картинка – вы можете ее скачать, распечатать и продать токен, оставшись с физической картинкой. Но уникальностью будет владеть уже новый держатель токена. В случае с фотографией вы можете отсканировать ее и напечатать хоть миллион экземпляров. Но за существенные деньги, как мы знаем, продается лишь авторский отпечаток.

За ними же, оригиналами, мы ходим, например, и в музеи. Как с этим может сравниться кусочек в базе данных?
Кирилл Готовцев: Этот кусочек для тех же музеев откроет бескрайние перспективы. Вот мы сейчас готовим токен, в котором будут зашиты не просто фотографии, а целая готовая выставка – набор арт-объектов в сопровождении подробной юридической оферты, где четко прописано, что каждый владелец обязуется доставить и передать следующему владельцу и каким образом будет существовать коллекция в будущем. Музей может купить токен, распечатать работы, провести выставку, а потом продать этот токен. При удачном стечении обстоятельств продать его даже с выгодой. В любом случае ты ничего не потерял – не нужно было проводить аудит фотографий, пользоваться услугами транспортных компаний, оформлять множество бумаг при пересечении границ. Перед тобой открыт весь мировой рынок: продавай хоть в Австрию, хоть в Австралию – куда угодно. Так ещё до нас никто не делал. У нас очень интересная выставка – «Известный и неизвестный Наппельбаум» – и я очень хочу, чтобы она начала жить вот такой дополнительной, какой-то своей жизнью.

Но что все-таки с оригиналом – он-то у кого остается, кому принадлежит?
Кирилл Готовцев: Это зависит от того, что вы обещали при продаже токена. Мы, например, не закладывали передачу физического объекта – фотографий или отпечатков Моисея Соломоновича. Наша семья – мой отец, я и моя сестра – остаемся владельцами отпечатков, но передаем авторское право на электронную версию произведений. Если нужен токен с оригинала – есть проект, который называется «Смартефакт», где эксперт своим сертификатом подтвердит, что он видел эту картину. Несколько токенов на одну вещь тоже не проблема: главное – осведомленность покупателя.

Признаюсь, тяжело даются решения продать оригиналы. Но порой мы вынуждены идти на это. Несколько лет назад мы были вынуждены продать часть коллекции, отпечатанной прадедом в утерянной сегодня технике гумидрук, когда отпечаток выглядит, примерно как карандашный рисунок. Он был последним человеком, кто ею владел. Эти гумидруки портятся от света, и мы продали их фонду, который сможет их сохранить. Они лежат сейчас в специальных холодильниках, в темноте, специальным образом обрабатываются периодически. Есть шанс, что продержатся ещё лет 50. Дольше – вряд ли, как говорят эксперты. Но посмотрим. Глядишь, к тому времени ещё что-нибудь придумают, как их сохранить.

Говорят, NFT придумали, лишь чтобы стимулировать интерес к криптовалюте? Что думаете?
Егор Беляев: Отрицать взаимосвязь NFT и криптовалюты не буду – приобрести большинство работ сейчас можно лишь за эфириум. Но NFT не скреплен мертвой хваткой с криптовалютой: никто не может помешать нам встретиться на улице, где вы мне передадите чемодан денег или даже просто монетку, а я вам перешлю доступ к своему кошельку с NFT. Ценность же криптовалюты, на мой взгляд, несколько переоценена. Да, это все интересно, но пока спорно. Я бы относился к этому, как к ранним экспериментам с технологиями. Ведь блокчейн не может существовать без криптовалюты – так он расплачивается с узлами, которые его же и образуют. Но обычный обыватель может пользоваться благами блокчейна безо всякой привязки к криптовалюте.

Прибыльным ли делом оказалась для вашего агентства помощь в продвижении и продаже NFT-лотов?
Егор Беляев: Мы занялись этим не так давно. Сначала ведь мы создали NFT Bastards ­– сообщество заинтересованных в теме художников, музыкантов, видеографов. Год назад в нем было от силы два десятка человек, сегодня – больше 35 тысяч. С ростом сообщества появилась потребность помогать участникам в продвижении их токенов – так возникло агентство ARKA. Думаю, дел в ближайшем будущем будет достаточно. Я уже затрагивал тему метавселенной, в которой люди будут существовать в виде своих цифровых аватаров. Это обязательно будет с привязкой к NFT. Все, что вы захотите для своего аватара – рубашку ли, стол или диван, – можно будет приобрести в формате NFT. Те же самые объекты искусства, которые уже приобретены, можно будет размещать у себя в метавселенной, чтобы лицезреть самому, показывать друзьям, обмениваться эмоциями с другими аватарами. Согласен, сегодня это больше смахивает на фэнтези-фильм. Но потихонечку все к этому движется, пусть и не семимильными шагами: механизмы очень сложные, необходимо время на их обкатку.