Кому в Израиле жить хорошо и почему нет интереса к культуре, рассказал режиссёр и теоретик кино Марат Пархомовский.

О чём твой дебютный фильм «Тель-Авив»?
– Начало такое: главный герой и его супруга в положении сидят в кабинете у гинеколога. Тот объясняет, что, возможно, придется прервать беременность, но окончательный ответ будет известен только через пять дней. И вот зритель наблюдает за этими пятью днями из жизни тель-авивской пары, в которые их отношения кардинально меняются. Десять лет назад у меня произошло что-то подобное. Помню, как мы ехали с женой куда-то и в дороге получили сообщение от врача. Я тогда еще сказал ей, что из этого переживания получился бы прекрасный фильм. Картина основана на личных материалах и стала итогом моей жизни в Тель-Авиве, в котором я с десяти лет. Здесь смешаны любовь и ненависть по отношению к городу и определенной женщине.

Какая она, тель-авивская мечта?
– Думаю, что это действительно мечта. Идея свободы, кайфа и ночных развлечений – определенная спекуляция. Те, кто живут здесь большую часть своей жизни, не смотрят на город со стороны – как и женатые пары, которые со временем перестают идеализировать друг друга. На самом деле, город очень тяжелый. Здесь есть два типа людей. Первые находятся в самом начале пути: приезжают из периферии, но полны терпения и амбиций, поэтому готовы какое-то время жить в тесных уродливых квартирах. Они мечтают о моменте, когда смогут заработать много денег и позволить себе больше. Второй тип людей – это те, кто получил наследство или работает в хай-теке. Вот они могут брать все блага этого города. Но людей, которые начинают молодыми и голодными, а потом становятся менее молодыми, но остаются такими же голодными, Тель-Авив рано или поздно отвергает. Таков принцип этого города.

Главный герой моего фильма – режиссер независимого театра, который живет за мамин счет в ожидании успеха. Героиня училась режиссуре, но уже оставила мечту о творческой реализации и пошла работать в фирму. Это среднестатистическая пара. Большинство из нас проживает свою бледную жизнь в этом ярком неспящем городе, и когда не хватает денег, все это совсем не сексапильно. Творческие люди пытаются жить так, чтобы рутина не мешала искусству. Существование быта рядом с попыткой расправить крылья и куда-то полететь – все это приводит к депрессии. Иногда такие люди в паре начинают ругаться, потому что чувствуют, что мешают друг другу.

То есть ты так и жил?
– Не совсем. Но главный герой олицетворяет мои страхи. Я пытаюсь понять, что происходит со мной, а для этого надо преувеличить ситуацию и посмотреть на людей моего поколения, которые живут так же, как я. У меня идет внутренняя борьба. С одной стороны, я чувствую, что живу правильно, с другой – боюсь, что занимаюсь идиотизмом. Кажется, мир поменялся и искусство больше не в приоритете, но я настойчиво продолжаю им заниматься, потому что считаю, что это важно. Мне видно со стороны, насколько смешны такие люди. Мне страшно быть таким же смешным и глупым в собственных глазах, глазах публики и в глазах правды. Может быть, не надо? Может быть, у меня устаревшие ценности? Я вижу, как вокруг меня и моего патетичного героя мир стремительно изменяется. Идеология уже закончилась, а люди остались старыми коммунистами. Большинство моих знакомых зашли в подобный кризис и уехали из города, оставив свою тель-авивскую мечту. Преуспеть, занимаясь искусством в Израиле, в Тель-Авиве в частности, практически невозможно. В Израиле очень много людей, которые хотят заниматься искусством, но постепенно они понимают, что нет достаточного спроса на то, что они хотят делать.

Это тенденция последних лет?
– Последних двух десятилетий. Культура всегда была слабым местом в нашей стране, но сегодня упала до нуля. Евреям понятие западной культуры довольно чуждо, потому что оно не связано с иудаизмом. Когда пионеры основали Израиль, они привезли с собой западные ценности. У этого явления не было достаточно глубоких корней, поэтому избавиться от него не составило труда. В Израиле на каждом повороте переполненные синагоги. Танах и молитва – вот наша культура, а все эти западные дела, к которым евреи не имели отношения, развиты слабо.

В нашей стране финансовые ценности заменили культурные, и сегодня хайтек-специалисты занимают главные позиции в обществе. Но самое смешное, что айтишники выбирают Тель-Авив как раз из-за того, что здесь обилие баров, театров и кинотеатров. Я не уверен, что когда исчезнет этот дух города, люди из хайтека захотят здесь остаться. В Берлине и Нью-Йорке, например, пытаются создать условия работы для творческой прослойки населения. Мэрия Тель-Авива тоже пытается, но у правительства свои планы на этот счет. Если бы в Израиле вдруг закрыли все музеи и театры, об этом поговорили бы несколько дней – и забыли бы.

Ты поэтому работаешь над сохранением истории местного кинематографа? Создал базу документации, издал книгу «Израильская киноиндустрия. Система и особенности».
– Я приехал из Одессы в десятилетнем возрасте. Мне, как эмигранту, было интересно и важно понять контекст израильского кино. Но первую книгу об этом выпустили лишь в начале 90-х, и у нее был политически-социологический уклон. Кино как искусство мало кого интересовало. Тогда я подумал: странно, не может же каждое поколение начинать свою работу без преемственности, фактически с нуля. Так у меня появилась идея сделать интервью с самыми выдающимися деятелями кино. Этот проект продолжается уже 17 лет. С тех пор мы сняли около четырехсот часов материала и проинтервьюировали около сотни людей. Некоторые беседы длятся по 13 часов. До эмиграции я был совершенно не знаком с израильской культурой, а после – не хотел быть каким-то второстепенным элементом. То, что сегодня я знаю историю израильского кино лучше, чем кто-либо – для меня очень важно. Теперь я могу не извиняться за то, что я не отсюда и ничего не понимаю.

Режиссеру, который досконально изучил теорию кино, проще прийти к успеху?
– Вообще, очень странно, что именно «Тель-Авив» стал моим первым фильмом. У меня как минимум пять готовых других сценариев, на которые я не смог получить деньги. Всего два процента заявок, которые подаются в фонды, получают финансирование. Наконец после 15 лет отказов я понял, что надо снимать независимое кино. Но зато за эти 15 лет я сделал очень много театральных постановок. Все мои сценарии и проекты так или иначе связаны с историей израильского кино. Например, «Тель-Авив» показывают с короткой ретроспективой фильмов, которые повлияли на мою картину. Я решил, что моя картина будет вести диалог со старыми фильмами. Я вообще понимаю культуру как диалог: возвращаясь к затронутым кем-то ранее темам, мы отвечаем на вопросы наших предшественников.