Специально для Jewish.ru сын Бориса Стругацкого рассказал, как его отец и дядя создали шедевры советской фантастики – и почему главным местом в доме был диван.

Какие из книг братьев Стругацких вам наиболее близки и почему?
– Близки и важны буквально все, особенно начиная с «Попытки к бегству» и дальше про хронологии. Просто с «Попытки» у них началась серьезная социальная фантастика, и оставалась она таковой до самого конца. А первое, что я прочитал – это «Понедельник». Мне было семь лет, начала читать мне его мама, поскольку самому было лениво, но где-то со страницы тридцатой я так увлекся, что дальше дочитал уже сам!

Самая любимая книга – это, пожалуй, актуальный во все времена «Обитаемый остров», где одни только облучающие и оболванивающие людей башни чего стоят! Да с ним и вся трилогия о Максиме Каммерере. Ну, а самая близкая в буквальном смысле – «За миллиард лет до конца света», по одной простой причине: действие повести происходит в квартире, в которой я прожил 20 лет.

Братья Стругацкие всегда писали вместе? Как это отражалось на домашних?
– Работали за редким исключением вместе, съезжались и писали. Начиная с 70-х годов в доме творчества в Комарово. А до того – и в Гаграх, и в Голицыно под Москвой, а в ранние годы – на квартире их мамы, моей бабушки. В поздние годы иногда писали дома у Аркадия Натановича в Москве. Ну, а у нас дома отец разве что какие-то замыслы обдумывал. Дядя Аркадий совершал аналогичные действия у себя в Москве. Потом они встречались, окончательно разрабатывали сюжет, а затем – строчку за строчкой печатали на машинке, до тех пор, пока повесть или роман не были завершены. Поначалу могли и за месяц повесть написать, но чем старше становились – тем работа шла дольше, бывало, что затягивалась на годы. На семье это никак особо не отражалось: семья оставалась дома и занималась своими делами. У нас в квартире отец и дядя тандемом никогда не работали – предпочитали нейтральную территорию.

Как ваш отец относился к экранизациям произведений?
– В целом относился хорошо, но результат не всегда ему нравился. Например, «Сталкер» считал фильмом гениальным – хотя они с дядей замучились переделывать сценарий под придирчивого Тарковского. Тот принял только девятый по счету вариант. «Отель “У погибшего альпиниста”» и «Обитаемый остров» папа считал крепкими, но достаточно ординарными работами. Ну, а «Чародеи» его и вовсе разочаровали.

Что Борис Стругацкий думал о развитии технологий? Что бы он мог сказать, например, об искусственном интеллекте?
– Развитие технологий Борис Натанович воспринимал, разумеется, весьма положительно. Более того, технологии эти он по мере сил и продвигал: ведь его вторая специальность – программист. Еще с 60-х годов он был на дружеской ноге с компьютерами – начиная с огромных ЭВМ, размером в три комнаты, и заканчивая современными ПК. Смартфонов и нынешних соцсетей застать он, по большому счету, не успел. Однако в переписке в ЖЖ участвовал в середине 90-х весьма активно. Искусственный интеллект, я думаю, он бы радушно приветствовал! К сожалению, все эти умения и провидчество отца мне совершенно не передались.

Тематика многих книг братьев Стругацких так или иначе связана с жизнью на других планетах. Сам Борис Натанович в это верил? Он ведь одно время работал в Пулковской обсерватории?
– Не думаю, что он прямо-таки верил в существование других цивилизаций. Но какую-то вероятность, полагаю, допускал. И стоит отметить, что жители других планет в произведениях отца и дяди были вполне себе антропоморфны – то есть не отличались от людей. Просто земная проблематика перемещалась у них в другие миры, и это была как бы условность, фантастический элемент. Звёзды и планеты в телескоп мне показывала уже мама: ко времени моего относительно сознательного возраста папа в Пулковской обсерватории уже не работал.

Как отец проводил будни, свободные от творчества?
– В свободное время он и семинар молодых фантастов вёл много лет, и на письма отвечал постоянно, да и просто отдыхал. Отдых по большей части у него заключался в чтении книг – к чему он и меня с детства приучил безвозвратно. Поскольку чтение книг не предполагает активных скачков по окрестностям, да и по натуре он был домоседом – то любимым месторасположением отца во время отдыха был, понятное дело, диван. И вот эту привязанность я уж точно унаследовал целиком и полностью! Правда, если родители хоть иногда куда-то ездили отдыхать, то я уже совершенно не расположен к такого рода развлечениям: диван – превыше всего!

Известно, что ваш отец был увлеченным филателистом. Что еще интересовало его как хобби?
– Пожалуй, филателия была его самым серьезным увлечением: отец коллекционировал марки с детства и до конца жизни. Кое-что из его коллекции сохранилось до сих пор и хранится в надежном месте как память. Бывали, конечно, в его жизни и рыбалка, и футбол – но не слишком часто и, как говорится, без особого усердия. Когда я ещё был мал, родители с друзьями буквально каждую субботу собирались на посиделки и подолгу беседовали, обсуждали разные вещи – но меня к ним не допускали по причине возраста. Но позже мы с отцом и сами вели подобные беседы – задушевными я бы их не назвал, поскольку они были, как правило, не о личном, а «за политику». Обсуждали еще историю и литературу – в первую очередь фантастику: этими вещами интересовались мы оба.

Каким Борис Стругацкий был как отец?
– Воспитывал, понятное дело. Не сказать, что слишком строго, но при этом и не очень баловал. Хвалил за хорошую успеваемость в школе, ругал за обратное. И даже скорее не за двойки-тройки, которых у меня было не так уж много, а за плохое поведение на уроках, когда я своей болтовней мешал учителям. Насчет будущей профессии – давал полную свободу выбора и никогда не настаивал на чём-то своём. Иногда рассказывал истории. Но не придумывал их сам, а скорее пересказывал: например, несколько вечеров подряд в деталях описывал путешествие космического корабля во Вселенной – оказалось, это сюжет романа Андре Нортон «Саргассы в космосе».

Какие установки в жизни вы почерпнули у отца?
– Здесь сразу напрашивается «Не верь, не бойся, не проси!» – но это не совсем так, хотя и недалеко от истины. Скорее главной установкой было: «Подвергай всё сомнению». Я перенял от него этот критический взгляд на вещи. Недоверие к любому начальству. Твёрдое понимание, что общественно-политические идеалы, как правило, недостижимы, а слепая вера в них приводит к очень нехорошим последствиям. Но это не значит, что к идеалу не следует стремиться.

В целом, отец был спокойным и миролюбивым человеком, но при этом твердым, не привыкшим уступать по фундаментальным вопросам. Его приоритеты оставались неизменны: работа, дружба, любовь. Я тоже старался им следовать, хотя и не всегда получалось. Особенно насчет работы.

Как на братьях Стругацких сказывалась известность? У дяди и отца были симптомы «звездной болезни»?
– Бремя известности они несли спокойно, без всякой ажитации. Гениями себя не считали. К тому же в те времена, когда они были живы и в расцвете сил, не так уж много людей держали их за гениев. «Хорошими» и «известными писателями» называли часто, но вот прямо «гениями» – это слово и титул тогда были не в тренде. В адрес Стругацких его стали употреблять лишь десятилетия спустя – когда их творчество прошло проверку временем и его по-настоящему оценили. Впрочем, обычно так оно и бывает.

Вы ощущаете на себе давление родословной?
– Нет. Особенно учитывая тот факт, что я весьма интровертный товарищ и появляюсь «на публике» нечасто. Так что давить особо некому. В соцсетях, конечно, спрашивают всякое-разное, но это не мешает жить. Для меня быть Стругацким – это прежде всего по мере сил и возможности продолжать традиции и держать марку. При этом ни в коем случае не хвастаться происхождением и не задирать нос. «Скромный наследник» – это максимум, что я могу о себе сказать, прекрасно помня присказку о «детях гениев».

Как сложилась ваша собственная жизнь?
– Учился в ленинградском университете на географа, да так и не проработал по специальности ни минуты. В новые времена с головой ушел в мелкий торговый бизнес, поначалу продавал из ларька булочки, пиво и петарды, но довольно быстро перешел на любимую тематику и стал распространять среди народных масс рок-музыку на кассетах и компакт-дисках. Ближе к концу трудовой деятельности переориентировался на книги, но великих прибылей это дело мне не принесло. В 2019 году закрыл последнюю торговую точку и с тех пор тщательно занимаюсь заслуженным отдыхом.

Каковы ваши впечатления от Израиля?
– Все хорошо, если бы не нынешняя война, развязанная отморозками из ХАМАСа. Что касается отца, то он в Израиле никогда не бывал, но относился к этой стране очень позитивно – и всегда был на её стороне. Борис Стругацкий прекрасно понимал, что Израиль – это оазис и форпост цивилизации в океане варварства, а цивилизацию необходимо защищать.