По будням растит культурную жизнь на задворках Бат-Яма, по выходным – пасёт коров в Галилее. Директор «Терминала дизайна Бат-Ям» Анья Шани рассказала Jewish.ru, во что втягивает жертв терактов и почему верит в Израиль.

Что такое этот «Терминал», которым вы руководите?
– Вообще, это старый ремесленный центр, возведённый еще в начале 1940-х годов. Грубо говоря, огромный ангар на промышленных задворках Бат-Яма. В 2016 году за него взялись как за архитектурный проект. Когда же закончилась историческая реставрация здания, «Терминал» стал социальным проектом. Наша задача – стать домом каждому, кто приходит сюда. Помочь всем реализовать свои таланты.

Кому вы уже стали домом?
– Например, людям с проблемами в психическом развитии. И тем, кто пережил разные душевные травмы – от жертв домашнего насилия до жертв терактов. Под нашей крышей они работают на фабрике «Оранжевое сердце» – это помогает их реабилитации и интеграции в общество. Из последних крупных их дел – производство и упаковка графических листов, которые сегодня можно купить в магазинах H&M Home по всему Израилю. Ну, а принты для этих картин придумали выпускники нашей «дизайнерской» теплицы – художники Элла Озан и Дин Менашаров.

Помощь молодым независимым израильским дизайнерам – одно из главных направлений «Терминала». Мы проводим для них обучающие программы – и помогаем в продвижении их работ. Стоит дизайнеру придумать, скажем, новый конструктор для детей, он тут же уходит в производство на фабрику. Линия производства меняется каждую неделю – чтобы никому из работников не было скучно. И чтобы все дизайнеры, сотрудничающие с «Терминалом», могли реализовать свои идеи.

На таких же условиях – полная поддержка и реализация идей с коммерческим потенциалом – работает студия по записи подкастов, художественная галерея, плотницкая и ювелирная мастерские.

Давно вы управляете этим цветущим садом?
– Я присоединилась к проекту весной прошлого года. До этого руководила отделом культуры в региональном совете Мисгав на севере страны. Это, чтобы вы понимали, 29 еврейских поселков и девять бедуинских. Но мы там в плане культуры почти Тель-Авив устроили. До Мисгава я работала в «Бейт-Хансен» – бывшем иерусалимском лепрозории, превращенном в культурный центр. Еще пробовала превратить иерусалимский офис некоммерческой организации YMCA в центр трех религий. Для этого организовывала самую большую Рождественскую ярмарку в Израиле, иерусалимский фестиваль «Ночи Рамадана», крупнейшую Пуримскую вечеринку, мероприятия «Рождественские колокола» – много чего.

– При этом, насколько я знаю, вы на несколько лет выпадали из культурной жизни – причем в сферу животноводства…
– Случайно вышло. В какой-то момент мой отец оказался в больнице. А у него было два стада коров, каждое по 60 голов. Я совершенно не знала, как к ним подступиться. Дела оказались запущенными, и у меня не было ни малейшего понятия о животноводстве. В итоге я решила, что если за год не справлюсь, то все продам. Но дело пошло: будни я по-прежнему проводила в офисе, а выходные – с моими галилейскими коровами. Через три года, в 2019-м, наш семейный бизнес получил знак отличия от Министерства сельского хозяйства как первое в Израиле производство органической говядины.

Как вы тогда вообще оказались в сфере культуры при родителях-фермерах?
– Мне было полтора года, когда мама привезла меня в Израиль из Ставрополя. Мы попали в Явниэль – сонную деревню над Кинеретом, основанную еще в 1901 году. Нас поселили в вагончике рядом с детской площадкой, и маму познакомили с Ицхакале Шани Шмушкиным – моим будущим папой. Ицхакале был одним из первых ковбоев Галилеи – он в 14 лет уже стал владельцем стада. Мама же у меня – врач-анестезиолог, работала много лет в больнице в Тверии, а потом переквалифицировалась в гериатра.

Я росла, с одной стороны, как дитя природы, в большом деревенском доме с лошадьми на заднем дворе, а с другой – как дочь и внучка интеллектуалов. Меня постоянно водили в театры и на уроки танцев, учили играть на кларнете и фортепьяно. В школе я, скажем, изучала драматургию, а после школы – доила коров. Когда я заканчивала школьный год с хорошими отметками, папа посылал меня за границу в летний лагерь. В итоге я говорю на пяти языках: иврите, английском, русском, испанском и арабском.

После школы я уехала в Нью-Йорк, потом вернулась и пошла в армию, где стала первой женщиной-командиром курса управления беспилотниками. Сегодня там женщин уже больше, чем мужчин. Позже я поступила в университет имени Бен-Гуриона в Беэр-Шеве – учиться управлять бизнесом. У меня была мечта создать общинный дом с социальными и культурными мероприятиями. Но в итоге получилось создать общинный театр.

Что это такое?
– Это не Достоевский и не Мольер, это пьесы, которые актеры-любители сами придумывают и вместе ставят. Есть такой потрясающий проект «Открытая квартира». Студентов расселяют в разных проблемных районах и мотивируют заниматься там общественной деятельностью. Я решила, что буду делать театр для немолодых женщин в одном из неблагополучных кварталов Беэр-Шевы. В итоге я, 20-летняя, буквально вытаскивала из дома женщин-инвалидов, старушек 80 лет. Это был невероятный год! Чего только у нас не происходило! Сначала это была группа из пяти женщин, и через несколько лет их стало 30.

Этот театр и сегодня существует?
– Да, по сей день это Общинный театр проекта «Открытая квартира» при университете имени Бен-Гуриона. Через год я руководила еще четырьмя общинными театрами в Беэр-Шеве. Это был невероятный опыт. Одной нашей актрисе после спектакля о ней отремонтировали квартиру! Сила искусства, сила культуры. Вот то, во что я верю. Даже в Оксфорде, где я по стипендии училась год, я защищала дипломную на тему «Преодоление социальных различий в израильской периферии посредством культурных мероприятий».

То есть вы не видите свою жизнь вне Израиля?
– Я сионистка старой формации, люблю свою страну, верю в связи между людьми, между израильскими общинами. Я не политик, но делаю всё, чтобы общество изменилось в ходе культурного развития. Чтобы никто не оказался забыт – ни люди с особенностями развития, ни представители национальных меньшинств, ни жертвы домашнего насилия. И чтобы никто ни с кем не воевал.