Кокос из Феодосии

Самый богатый купец древней Феодосии, он крутился, как мог: московскому царю помогал удерживать хлипкий мир с Крымом, крымскому хану – удерживать свой престол. При обоих дворах высоко ценили Хозю Кокоса: крымский хан помогал в торговле хлебом и солью, московский царь разрешал писать письма на иврите и не бить челом пол при встречах.

Лев Бердников писал, что в царствование Ивана III – Ивана Васильевича – иудеи на Руси жили вольготно. Они не только торговали, но и спокойно перемещались по её территории. На улицах Новгорода, Пскова, Москвы и других городов их узнавали по повозкам, обтянутым парусиной, которые, грохоча железяками, проезжали по улицам, запряжённые высокими худыми лошадьми. Среди евреев были суконщики, толмачи, извозчики, разных калибров торговцы и послы. В своём добром отношении к евреям Иван Великий был не одинок, евреи в те времена состояли при многих дворах в Азии и Европе. В Испании, например, был известен врач Йосеф Ха-Наси Фарузиель, вышедший в дипломаты от кастильского короля, был также член королевского совета Кастилии Йосеф де Исиха. В Арагоне при дворе утверждалось семейство де ла Кабальерия, в Португалии с XI века была известна семья Ибн Яхья, её восхождение началось с астролога и философа, который пользовался чрезвычайным положением при короле Альфонсе I. Русские цари где-то в то же время стали прибегать к помощи иудеев в торговых и посольских делах. В переговорах между Иваном III и крымским ханом Менгли-Гиреем роль посредника отдали купцу из Каффы (Феодосии) Хозе Кокосу.

В самой Каффе в 909 году была построена уже третья по счёту синагога. Тут соседствовали две иудейские общины: раввинистов и караимов. Первых крымские татары называли «зюлюфлю чуфутлар», то есть евреи с пейсами, вторых – «зюлюфлюз чуфутлар», то есть евреи без пейсов. У крымских караимов была не только своя религия, сочетающая в себе элементы язычества, иудаизма и ислама, но и язык тюркского происхождения. Родословная этого народа до сих пор остаётся не вполне прояснённой, а главной их национальной святыней считается крепость Чуфут-Кале (Еврейская скала). При великом князе Литовском Витовте отсюда началось их расселение по городам Литвы, Волыни и Подолии. Каффа в то время считалась вторым по значению в европейской части Боспорского царства городом, тут пышно процветала торговля. Через её порт пролегал путь из Италии на Кавказ, который торговал с Каффой хлебом и солью.

Хозя Кокос был одним из богатейших купцов города – выйдя в государственные советники, стал почитаем за мудрость в торговых и посольских предприятиях и за преданность Крыму. С русским царём он вёл торговые дела, в основном по части драгоценностей. Умел уважить правителя и расположить его к себе даже на расстоянии. Долгие отношения связывали Кокоса и с сыном первого крымского хана Хаджи-Гирея, Менгли-Гиреем. Когда пришла необходимость склонить Менгли-Гирея к союзу с Московским царством, передать грамоту о том Иван Васильевич через посредников поручил Кокосу. Судьба Крыма была ему небезразлична, он видел явные выгоды и в сильной ханской власти, и в финансовой поддержке московского двора. За посредничество в сближении с Менгли-Гиреем московский князь назначил ему жалованье в награду.

Позже Кокос посредничал между Иваном Великим и Менгли-Гиреем, когда последнему понадобилась поддержка московского царя в борьбе за ханский престол в Крыму. Ходатайствовать перед царем Хозя отправил своего зятя Исупа – тот привёз деньги, нужные Менгли-Гирею для войны с родными братьями. Услуга была щедро вознаграждена: вступив на престол, Менгли освободил Каффу от налогов на целых три года. Однако престол ещё не раз шатался под крымским ханом, и услуги верного еврея оставались востребованными. Не без вмешательства Кокоса был достигнут мир, когда хан Большой Орды Ахмат, заручившись поддержкой польского короля Казимира, собрал войско для похода на Москву. Хозя отправился к турецкому султану Баязиду II просить о помощи московскому царю. Баязид напомнил Менгли о необходимости помочь Ивану Васильевичу и пригрозил Казимиру, благодаря чему последний в одностороннем порядке отказался от своих обещаний поддержки Ахмату. Война все равно намечалась, но генеральное сражение при стоянии на Угре так и не состоялось. Впрочем, Менгли-Гирей в результате продолжившихся родственных распрей снова был свергнут с престола и бежал в Турцию, а Кокос – в Венецию. И времени там он не тратил даром – раздобыл денег для возвращения Менгли-Гирея на крымское ханство.

Хлопоты о невесте для своего сына, Ивана Молодого, Иван Васильевич тоже доверил Кокосу. Ему было поручено сосватать Марию, дочь Мангупского князя Исайки. На той встрече у князя во дворце свату был оказан радушный приём, но сама Мария показалась Кокосу слишком высокомерной и заносчивой. Впрочем, она скоро умерла, так что брак не состоялся бы в любом случае. А Иван Молодой, который с 1477 года был соправителем отца и его соратником во многих битвах, в 1483 году женился на дочери молдавского господаря Стефана III Великого, Елене – на Руси её прозвали «Волошанкой».

Роль Кокоса в отношениях Москвы и Крыма была бы особенно завидной, не будь она столь хлопотной. Почти все московские купцы, по торговым делам своим находившиеся в Крыму, по любому поводу обращались всегда за помощью к Хозе. С их обозами он и отправлял подарки Великому князю Московскому. А вроде бы стремящийся к дружбе с московским князем хан все равно продолжал время от времени совершать набеги на христианские святыни и брать в плен русских. Захваченные войском Менгли-Гирея реликвии Киево-Печерского монастыря Хозя выкупил лично, тут же отправив все до последнего московскому князю. Известна его роль и в освобождении русского дипломата Фёдора Курицына, который был сторонником «ереси жидовствующих» и любых позитивных вольнодумств в целом. Верный дипломат Ивана III, фактический его министр иностранных дел, в самых лестных выражениях отзывался о Хозе Кокосе перед Великим князем Московским.

Кстати, лично Хозя Кокос и Иван III так ни разу и не встретились. Мало того что долгое время Иван Васильевич страдал, будучи вынужденным обращаться к переводчику, читая письма Кокоса на иврите, так ему еще и пришлось принять тот факт, что при виде сиятельного лика князя евреи не падают на колени и руки его не целуют. Возможно, именно Курицын объяснил ему, что так высоко евреи почитают только Б-га, за веру свою готовы на смерть, и комментарий этот вызвал большое уважение Ивана Васильевича.