Банкир в шоколаде

После бурной молодости он стал финансовым советником королевы Елизаветы II и увеличил активы семейного банка в сто раз. А на пенсии делал шоколад. В Лондоне в 91 год умер сэр Эвелин де Ротшильд.

Шоколад – первое, что врезалось в память маленького Эвелина де Ротшильда. «Рядом с домом, где мы жили, на перекрестке Гайд-парк-корнер был шоколадный магазин “У Гантера”. Хоть и редко, но нас туда с сестрой Рене отпускали. Сначала мы покупали шоколадное мороженое, но вскоре перешли на чистый шоколад. Даже когда началась война и все стало по купонам, мы бережно собирали свои на шоколад. И никогда не разменивали их на каких-нибудь сахарных мышей». Через 80 лет именно в этом районе Лондона – изысканной и запредельно дорогой Белгравии – уже посвященный королевой в рыцари и заслуживший уважение всего мира финансист и филантроп Эвелин де Ротшильд откроет роскошную шоколадную мастерскую.

Тогда же, в начале Второй мировой, есть шоколад по купонам маленькому Эвелину пришлось недолго – вскоре его с сестрами и еще тысячами лондонских детей отправили в США, подальше от немецких бомбардировок. И хотя в Нью-Йорке девятилетнему мальчишке пришлось работать – он продавал газировку в аптеке, получая за этой по пять центов в день, шоколада было, по его собственным словам, вдоволь. Да и по возвращении в послевоенный Лондон отказывать себе в чем-либо было не с руки: Эвелин родился в семье представителей двух великих европейских финансовых династий – Ротшильдов и Бишоффсхаймов – и с детства был окружен роскошью.

Дела у отца Энтони де Ротшильда шли отлично: он успешно управлял британской ветвью банкирского дома Ротшильдов – NM Rotschild&Sons, вкладывался в добычу полезных ископаемых в канадском Лабрадоре и занимался строительством гидроэлектростанций. Про красивую жизнь тоже не забывал: регулярно выводил на скачки чистокровных жеребцов со своих племенных ферм, расширял коллекцию произведений искусств в семейном поместье в Ascott House и со страстью собирал экзотические роскошные автомобили.

Его сыну Эвелину пришлись по душе все увлечения отца – кроме банковского дела. Отучившись в одной из старейших и самых престижных школ-пансионов для мальчиков в Великобритании – Harrow school, он стал заядлым любителем скачек, конного поло, дорогих автомобилей и вальяжных аристократичных путешествий. И хотя семейное банковское дело отчетливо маячило на горизонте – у Эвелина было две сестры и ни одного брата, на которого можно было бы свалить все финансовые дела, – ему все казалось, что до ответственного момента еще далеко. Он честно попробовал отучиться в Тринити-колледже в Кембридже, но закончить его ему так и не удалось. Слишком много было у молодого повесы дел поинтереснее.

Однако в 1961 году его отец умер. И Эвелину не оставалось ничего другого, как наконец взяться за дело. Позже его последняя, третья жена Линн Форестер говорила об этом моменте его биографии так: «Семья нуждалась в нем, поэтому он пошел в финансы, вместо того чтобы осуществить свою мечту и провести остаток жизни верхом на лошади». Да, семья у Эвелина все-таки стояла выше любимых племенных жеребцов – что-что, а преемственность и нужные ценности в династии Ротшильдов за несколько веков научились воспитывать хорошо. Кстати, даже назван в свое время Эвелин был в честь своего дяди, погибшего на фронтах Первой мировой.

И вот в 1961 году очередной прапраправнук Майера Амшеля Ротшильда – основателя династии, вырвавшегося в конце XVIII века из обшарпанного гетто и ставшего богатейшим человеком эпохи, начал свой путь в семейном банковском деле. Но по традиции не в родном британском отделении, а в парижском – холдинге Paris Orléans. За семь лет на разных должностях Эвелин доказал, что способен к разумному, взвешенному управлению – в 1968-м он стал главой парижской ветви дома Ротшильдов. В свою очередь, для гармонии его двоюродный брат из Парижа – барон Ги де Ротшильд – вошел в правление британской ветви.

Однако Эвелину было понятно, что его возвращение в Лондон в роли нового главы NM Rotschild&Sons – вопрос времени. И постепенно, с самого начала 1970-х он стал расширять свои финансовые интересы в Великобритании. Так, в 1971 году он стал заместителем председателя девелоперской компании Milton Keynes Development Corporation – и в течение следующих 13 лет занимался вопросами строительства и благоустройства Милтон-Кинса, нового города на полпути между Лондоном и Бирмингемом. В 1972 году он вошел в члены правления журнала The Economist и британского отделения IBM. Ну, а в 1976-м он наконец сменил на посту главы NM Rotschild&Sons своего дядю Виктора Ротшильда. Тот, кстати, этому был крайне рад – известный биолог, доктор кафедры зоологии Кембриджа плохо справлялся с банковским делом, зато был главой отдела противодействия саботажу в MI5.

А вот Эвелин де Ротшильд проявил себя как крайне умелый управленец – хотя и довольно консервативный. По словам собеседников Financial Times, Эвелин точно не был прирожденным банкиром. Все, что им двигало – это чувство ответственности перед семьей и желание во что бы то ни стало сохранить дело, которое его прапрадед Натан Мейер Ротшильд начал в 1798 году. Именно тогда Натан уехал из Франкфурта, в котором на тот момент базировался дом Ротшильдов, и начал торговать текстилем в Манчестере. На этой базе и был взращен холдинг NM Rotschild&Sons.

Всю свою финансовую карьеру Эвелин де Ротшильд придерживался стратегии, которая в английском зовется the capital light approach – это когда ты пытаешься сделать больше с помощью тех же или меньших ресурсов. Да, подход предполагает фокус на максимальной эффективности, но при этом зачастую сопровождается отказом от экспериментов или инноваций – те слишком дороги и могут провалиться, а значит, совсем не обязательны к исполнению.

Вот почему в конце 70-х в NM Rotschild&Sons бушевали семейные войны: Эвелин пытался осторожно объединить уже имеющиеся самые разнообразные семейные интересы в Европе, а его младший двоюродный брат Джейкоб – сын ушедшего из компании Виктора Ротшильда – грезил экспансией, вхождением в новые ниши и разными амбициозными сделками. Однако решающее слово оставалось за Эвелином – и оно чаще всего звучало как «нет». В итоге в 1980-м Джейкоб перестал разговаривать с братом и покинул компанию, создав свой собственный инвестиционный бизнес.

Ну, а Эвелин пошел на сближение с государством – именно он помогал в 80-х правительству консерватора Маргарет Тэтчер приватизировать гигантский телекоммуникационный холдинг British Telecom, да и разные другие государственные активы. Тесная работа с властями позволила Эвелину мягко провести свой банк через «Большой взрыв» 1986 года – тогда британское правительство пошло на радикальный шаг и отказалось от регулирования лондонского финансового рынка. Многие банки вскоре после этого перестали существовать из-за волны разных поглощений. Но NM Rotschild&Sons сохранил свою независимость – и продолжил развиваться.

Этому лишь способствовал тот факт, что в 1989 году заслуги Эвелина перед банковским делом и финансами признала королева Елизавета II, посвятив его в рыцари. Они, кстати, вообще сошлись в своих подходах к деньгам. «Никто не обращается с деньгами бережнее, чем королева, – с восхищением говорил о Елизавете II сэр Эвелин. – Она выросла во время войны и очень дисциплинированна».

В 1996 году NM Rotschild&Sons стал первым западным банком, который начал оказывать финансовые консультации Промышленно-торговому банку Китая. Ну, а в 2003 году сэр Эвелин де Ротшильд выполнил свою главную цель, которую он держал в голове все эти годы, – он объединил британскую и французскую ветви дома Ротшильдов в одну интернациональную компанию Rotschild&Co. К этому моменту активы NM Rotschild&Sons были увеличены им ровно в сто раз – с 40 миллионов до 4,6 миллиарда фунтов стерлингов. Как только его долг перед семьей был выполнен, Эвелин тут же ушел из компании, передав дела своему двоюродному брату из Франции – Давиду Рене де Ротшильду.

Сам же он стал посвящать больше времени своим благотворительным проектам. Он жертвовал миллионы фунтов стерлингов на медицинские исследования, образование и искусство, входил в попечительские советы Лондонской школы экономики и театра «Шекспировский глобус», а также развивал свою собственную благотворительную организацию Elephant Family, которая занималась сохранением дикой природы в Индии, Таиланде, Мьянме, Камбодже, Суматре и Борнео.

Вспомнил сэр Эвелин под конец жизни и о страстях бурной молодости – он вновь стал участвовать в скачках с любовно выращенными на его фермах чистокровными жеребцами. А еще вошел в шоколадный бизнес. Сначала в 2010-м как партнер знаменитого шоколатье Уильяма Керли – тогда титулованный шотландский кондитер только начинал свой путь к славе, а через несколько лет открыл свои собственные шоколадницы с новым нанятым шеф-поваром. «Если в других проектах я просто взираю на все со стороны как инвестор, то шоколадный бизнес – это прямо мое детище», – говорил финансист.

Что касается этих самых «других проектов», то они велись уже в рамках его личного инвестфонда El Rotschild, которым они управляли вместе с женой Линн Форестер и их детьми. У Эвелина было трое детей от второго брака – дочь Джессика и сыновья Энтони и Давид, а также двое пасынков – сыновей Линн Форестер. Кстати, пасынки полюбили его с первого взгляда. «По-другому было нельзя, – признался один из сыновей Линн. – Это первый человек в моей жизни, который считает какао-боб – овощем, а из-за этого шоколад – крайне полезным, необходимым для жизни продуктом».