Виталий Вульф ненавидел антисемитизм

— Я закончил школу с серебряной медалью. Папа хотел, чтобы я стал юристом, а я этого не хотел никогда. Меня отправили в Москву, куда я приехал с папой и мамой. Мы остановились у маминых родственников в Новинском переулке, где родители сняли мне комнату. Я помню, как плакал на Казанском вокзале, когда мама уезжала обратно в Баку. Вступительные экзамены в университет я мог не сдавать, поскольку у меня была серебряная медаль. Я благополучно закончил МГУ, а пока учился, ходил каждый вечер в театры. Я совершенно не интересовался юриспруденцией. Закончил я университет прилично. В дипломе у меня была одна четверка. Моя национальность тем не менее отразилась на моей первоначальной карьере. После окончания вуза я не мог устроиться на работу. Кроме того, я много раз пытался поступить в аспирантуру, куда меня не хотели принимать на протяжении четырех лет. В 1957 году, когда уже умер отец, меня, наконец, туда приняли. Однако мне необходимо было быть дома, потому что мама была одна, а я не мог ее оставить. Именно по этой причине я поступил в заочную аспирантуру Всесоюзного института юридических наук (ВИЮН). Жить было не на что. Я защитил кандидатскую диссертацию в 1962 году. В Баку я в это время работал не в адвокатуре, а в Институте права Академии наук Азербайджана. Помню, поехал в Москву на защиту диссертации и в Баку больше не возвращался. Мне посылали строгие телеграммы, что меня уволят, но это на меня не действовало. В 1962 году я поселился в Москве.

— Я не любил свою профессию и никогда не хотел этим заниматься. Такой уж у меня характер. Я был без работы лет пять — не мог никуда устроиться. Я едва сводил концы с концами, пописывая статейки, с трудом печатаясь то в одном, то в другом журнале. Тогда я был никем, и ни один журнал не хотел меня печатать. Помню, однажды я увидел объявление о вакансии младшего научного сотрудников в Институте международного рабочего движения Академии наук СССР. Что это такое, я понятия не имел. Я поступил в этот институт младшим научным сотрудником с окладом 175 рублей. К тому моменту я разошелся с женой, и мне удалось купить однокомнатную квартиру на первом этаже в Волковом переулке. Тогда мне помогла другая тетка, которая была еще жива, мама отдала все свои сбережения. Как-то собрали деньги, и мы переселились туда с мамой. Там мы прожили семь лет — до 1974 года, когда мама умерла. Я там жить больше не мог и благодаря хлопотам Олега Ефремова переселился в другую квартиру в кооперативном доме. В то время я уже был заведующим сектором в институте и переводил пьесы. Была уже совершенно другая ситуация и потом я защитил докторскую диссертацию. Когда я стал доктором исторических наук, у меня стали выходить книги. Всего у меня опубликовано12 книг.

Потом я уехал в командировку в США и там получил приглашение преподавать в Нью-Йоркском университете. В общей сложности я прожил в Штатах два года и вернулся 30 декабря 1993 года. Я больше не хотел там оставаться, так как мне там не понравилось, хотя в бытовом отношении все было нормально. Просто это не моя страна. Во Франции я бы жил сколько угодно, но в Америке не хотел.

Уже до своего отъезда я начал баловаться выступлениями на телевидении. Вернувшись, я случайно встретил Влада Листьева, который пригласил меня в компанию ВИД. В феврале 1995 года мы с ним съездили в Париж, а 1 марта его убили. С его смертью для меня все изменилось. Я был человеком Влада. Мое материальное положение сразу изменилось. Я работал на телевидении. Моя программа выходила раз в месяц, причем почти без повторов. Мне это надоело, и в начале 2000-х годов я ушел. Это был большой скандал, потому что никто не думал, что я повернусь и уйду. Я решил перейти на канал «Россия». В 2006 году нас принимал президент Путин, который при всех заявил, что любит «Серебряный шар». Это было опубликовано во всех газетах и изменило атмосферу вокруг меня. Я получил свой второй орден — «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени.

— Я преподавал не только в Америке, но и в Голландии, где прожил полгода. С 1985 года я объездил 42 страны. В Израиле я был очень много раз. Для меня эта страна — восточная провинция. Очень уютная, южная, однако Иерусалим — очень тяжелый город. Тель-Авив — европейский, хотя и восточный в то же время. Из всех стран больше всего я люблю Францию, где бывал десятки раз. В особенности Париж и юг Франции. Ницца для меня — это родной дом. Я помню, летом 1993 года у меня был отпуск, я прилетел в Париж, а потом в Лондон. В Париже мне понравилось все. Такая красотища. Сказочной красоты решетчатые балконы. Идеальная чистота, кафе, элегантные дамы, загадочные молодые люди. Лондон другой. Он более сухой и холодноватый. В Европе каждый город имеет свои, характерные только для него черты. Я очень люблю Италию — Рим, Венецию, Флоренцию и Геную. Очень люблю такие маленькие городки, как Сорренто, Капри. Очень люблю Мальту. В Америке я прожил два года и думал, что останусь там навсегда. У меня была огромная квартира в Нью-Йорке, я много работал. Три раза в неделю я читал лекции на английском языке. Я читал курс под названием «История русской драмы». Америка — особая страна. Нью-Йорк — это отдельный, живой город. Утром, днем и вечером там всегда шумно. Там всегда есть, что посмотреть и куда пойти. Если есть деньги, то ты пойдешь в хороший ресторан, нет денег — пойдешь в китайский и прекрасно пообедаешь за 5 долларов.

— Я еврей и по папе, и по маме. У нас в семье никто ничего никогда не соблюдал и никаких национальных тем никогда не было. Мама не знала ни одного слова на идиш, папа, по-моему, знал всего несколько слов: «балэбус» (так он называл Сталина), что означало «хозяин» и еще что-то. Синагога была как раз наискосок от нашего дома, однако никто никогда в жизни туда не заходил. Папины сестры, мои тетки, которых я очень любил и которые много мною занимались, не так сильно отошли от еврейства. Я помню, как они отмечали Песах. На столе всегда была фаршированная рыба, яйца и еще какие-то вещи. Папина сестра, Ида Израилевна, меня обожала. Я был у нее единственным племянником, и когда я ел то, что она приготовила, для нее это было действительно счастьем, поскольку я всегда плохо ел и был тогда очень худым. Никакой традиционной кухни у нас дома не придерживались. Не только еврейской, но и азербайджанской. Была в основном европейская кухня.

Я ненавижу антисемитизм. Если я сталкиваюсь с ним, то я становлюсь кровожадным. Если я с ним не сталкиваюсь, то я не ощущаю себя евреем. Такие случаи были, однако они происходили не часто.