Мастер иудейского сюрреализма

В 10 лет он иллюстрировал книги Кафки, в 17 – бежал из Варшавы в Австралию, спасаясь от нацизма. На другом континенте его невзлюбили, да и в Израиле долго не принимали его иудейский сюрреализм. Однако умер 97-летний Йосл Бергнер всемирно известным художником, чья «тёрка» навсегда стала символом еврейских страданий.

В его слегка обветшалой студии только то, что нужно по делу – мольберты, полотна, краски, рамы. Многие работы не закончены, краски еще свежи и пахнут. Художник Йосл Бергнер любил не дорисовывать картины сразу – «чтобы знать, зачем вставать утром следующего дня». К сожалению, эти несколько картин так и останутся незавершенными. Несколько дней назад Йосл Бергнер умер. Даже в свои 97 лет он каждый день проводил с кистью в руках, словно стараясь успеть через свои картины рассказать потомкам как можно больше о былой еврейской жизни, ну и немножко о своей жизни, конечно.

Художник, мастер, иллюстратор книг, создатель театральных декораций и дизайнер театральных костюмов – разносторонние интересы этого человека искусства закладывалась еще в детские годы, проведенные в очень творческой семье. Он родился в 1920 году в Вене в семье Зхарии Хоне Бергнера, еврейского поэта и эссеиста, писавшего под псевдонимом Мелех Равич. Мама Фани была певицей на идише. Отец был интеллектуалом, и их дом в Варшаве, куда со временем переехала семья, был всегда полон поэтами, художниками и крупнейшими идишскими литераторами того времени. Мелих Равич стал первым, кто перевел на идиш Кафку, причем иллюстрировал эту книгу уже его сын, 10-летний Йосл, в то время как раз обучавшийся живописи.
«Когда в детстве я начал работать над иллюстрациями к Кафке, то не верил, что у меня это получится по-настоящему хорошо. Но мир Кафки захватил меня – и не отпускает на протяжении вот уже более полувека», – скажет Бергнер после создания серии картин по мотивам романов Франца Кафки «Процесс» и «Замок». К тому времени он уже был маститым художником, и выставка, вызвавшая большой интерес в Израиле, экспонировалась затем и в Париже. Но не менее единодушное восхищение критиков вызвали и иллюстрации к переводу его отца, сделанные Бергнером еще в 10-летнем возрасте. «Художник с рождения» – так отзывались о нем с тех пор, он же, смеясь, отвечал: «Все дети рисуют, я просто так и не перестал».

Отец, с одной стороны, поощрял занятия Йосла живописью. Ведь увлечение сына было воспоминанием о его брате, художнике Моше Бергнере, прибывшем в Эрец-Исраэль еще в 1911 году, но вернувшемся затем в Европу. Не найдя себя, он покончил с собой, когда Йослу был всего один год. Когда Йосл увлекся живописью, отец отдал сыну коробочку с красками, оставшимися от брата, и Йосл хранил ее всю свою жизнь. С другой стороны, отец постоянно переживал, что рисование не сможет обеспечить достойную жизнь сыну. Отец Йосла был крайне озабочен необходимостью сохранить достойную жизнь как своей семье, так и другим еврейским семьям. С началом распространения в Европе нацистских идей Мелех Равич даже разработал план «Кимберли», целью которого было создание еврейского государства в Австралии. Туда-то семья Бергнерa в итоге и переехала в 1937 году, там и жила вплоть до переезда в Израиль в 1950 году.

«Мой отец, видя подъем антисемитизма после прихода Гитлера к власти, осознавал, что добром все это не кончится, и искал решение – не только для нашей семьи, но и для всего еврейского народа, – рассказывал художник. – Он искал землю, куда евреи смогут иммигрировать в массовом порядке, не ставя под угрозу ни себя, ни окружающее их общество. Поэтому мы отправились в Австралию – страну, которая ни с кем не воюет и которая не испытывает нехватки территорий».

В Австралии Йосл работал на ткацкой фабрике и одновременно посещал художественную школу при Национальной галерее провинции Виктория, начав позже принимать участие и в выставках. Впрочем, и в благополучной Австралии, по его воспоминаниям, не все было гладко: «Меня называли нарушителем, незнакомцем и вором. В газетах писали o наглости польского еврея, который осмелился приехать в Австралию и писать её пейзажи, аборигенов и пастухов». Отклики эти вызвали работы Бергнера из цикла «Аборигены», где с явным сочувствием он изображал жизнь и беды аборигенов. Призвав обратить внимание на их мучения и других художников, Бергнер организовал целую группу «социальных реалистов». Несомненно, в эти годы особое место в его творчестве занимает тема страданий еврейского народа: «Еврейское местечко в огне» (1942 г.), «Стена гетто» (1943 г.) и другие. Многие из близких родственников, не внявши уговорам отца, остались в Европе и погибли.

Картины Бергнера того периода – это трагичные сюжеты, в которых господствуют черные и серые цвета, а цикл «Аборигены» стал ничем иным, как призывом не допускать геноцида ни евреев, ни любого другого народа. Эти картины, посвященные теме Катастрофы и австралийским аборигенам, хранятся в музее National Gallery of Victoria в австралийском Мельбурне, а в различных городах Австралии часто и с успехом проходят его выставки. Несмотря на первоначальную критику, Бергнер стал одним из наиболее влиятельных художников Австралии. Там он встретил и свою будущую жену – художницу Одри. В 1950 году семья иммигрировала в Израиль, сперва жила в Цфате, а с 1957 года – в Тель-Авиве.

Считается, что приезд в Израиль привел к резкому перелому в искусстве Бергнера. Появляются картины, где, на первый взгляд, абсурдные символы и неодушевленные предметы живут активной человеческой жизнью. Например, разные бытовые вещи, идущие строем, символизируют прибывающих еврейских переселенцев с их багажом, над ними порхающие бабочки как воплощение идеалов сионистов и черные птицы, олицетворяющие противостоящие им вражеские силы. Сюрреалистическая иносказательность будет то пропадать, то вновь появляться в творчестве Бергнера. «Очеловеченная» им домашняя утварь неоднократно будет вызывать размышления публики, пытавшейся разгадать, что хотел сказать художник своими живыми солонками, бутылками, керосиновыми лампами, чайниками или терками.

Вслушиваясь в трактовки рисунков, сам художник мог либо сохранить интригу замысла, либо подтвердить ее: «Тёрка – это еврейский предмет. Это инструмент для мучений, страданий, царапающий и причиняющий боль, вызывающий слёзы. Она как еврей. Ему больно – он возвращает боль». А бывало, что выслушав чье-то мнение, Бергнер мог раскрыть смысл нарисованного предмета и вовсе с неожиданной стороны: «Конечно же, у яблока на моих картинах есть объяснение. Все думают, что яблоко – это символ чего-то. По правде говоря, это задница моей няньки, которую я рисую с тех пор, как заглянул ей под юбку в пять лет».

Ну, а если серьезно, то творчество Бергнера – это настоящий философский мир, интеллектуальный спектр идей которого очень широк. Но основным для него всегда оставался вопрос еврейской и израильской идентичности. Большинство его картин посвящено жизни еврейского местечка из далекого прошлого. Он стремился запечатлеть эту культуру, опасаясь, что она может исчезнуть: звуки скрипки, образы клезмеров, уютные дома и даже посуда, игрушки из детства. Память и уважение к корням всегда почитались им особенно свято.
Когда он приехал в Израиль, его работы почти никто не покупал. Многие тогда были увлечены влиянием американского искусства, и востребованными оказались художники, работавшие исключительно в абстрактной манере. Его работы считались «галутными», проникнутыми эстетикой восточноевропейского штетла, неуместного в новом государстве. По воспоминаниям самого Йосла Бергнера, более чем настоятельны были и попытки сотрудников Управления регистрации населения записать его как Йоси, стремящихся тем самым «помочь» избавлению от этой «галутности». Но имя свое он сохранил, равно как сохранил и свой стиль, не поддавшись модным течениям. И как утверждается критиками, создал свой, особый стиль иудейского сюрреализма.

«Я не художник дня сегодняшнего, я художник дня вчерашнего, иллюстратор своих воспоминаний и мыслей. Мои мысли и грезы являются продолжением моих работ, а мои работы – продолжением моих мыслей и воспоминаний», – говорил Йосл Бергнер, сохранив своими воспоминаниями и культуру своего народа.