«Оскар» много-много раз

Пока вчера кто-то получал свой первый «Оскар», мы вспомнили тех, чьи творения удостаивались этой награды 15 раз – дуэт композитора Ричарда Роджерса и поэта-песенника Оскара Хаммерстайна. По их легендарным мюзиклам – «Золушка», «Оклахома!», «Король и я» – ставились тысячи спектаклей и снимались десятки фильмов. И из наград за них – не только «Оскары» и «Грэмми», но и две Пулитцеровские премии.

Композитор Ричард Роджерс родился в 1902 году в Нью-Йорке на Лонг-Айленде. Его мать была пианисткой, отец – медиком со своей частной практикой. Впрочем, все свободное время отец тоже с большим наслаждением музицировал – пел партии из популярных оперетт. Так что музыки в детстве Ричарда было сколько хочешь. Наигрывать услышанные мелодии одним пальцем он научился в четыре года, а в свои шесть, когда у него появился первый педагог, начал вполне серьёзно разрабатывать аппликатуру обеих рук. С применением в жизни юный Роджерс определился уже к 14 годам и перед поступлением в Колумбийский институт стал автором двух любительских спектаклей и нескольких домашних хитов.

Первым партнером энергичного Ричарда Роджерса был депрессивный мастер слова Лоренц Харт. Они познакомились в 1919 году в Колумбийском университете: Харт выпускался, Роджерс только поступал. Музыкант вспоминал, что, встретив Харта, он обрёл не только соавтора, но и близкого друга, и бесконечный источник вдохновения. Это не давалось ему просто так. Роджерс был педантичен, точен и щепетилен в договорённостях, а Харт – при всём его таланте и мастерстве – был натурой рефлексирующей и бегущей. Часто он мог исчезнуть на несколько недель без предупреждения. И вернуть его композитору получалось только хорошей идеей.

Идей у партнеров была масса, но поначалу они никого из продюсеров не вдохновляли. В отчаянии Ричард даже думал отказаться от музыки и податься в продавцы детской одежды. Им вовремя предложили написать песни для новой музыкальной постановки в театре Гаррика. Ревю так и называлось – «Радости театра Гаррика», и оно принесло соавторам бешеный успех. Их песни «Манхеттен» и «Я сентиментальный» сразу же стали джазовыми хитами. Дальше была работа над музыкой к разным голливудским фильмам, но в 1935 году Роджерс и Харт вернулись на Бродвей, чтобы поставить на сцене музыкальную версию «Комедии ошибок» Шекспира. Постановка получилась в разы задорнее оригинала – ее с аншлагом крутили на Бродвее и в 1938-м, и в 1963-м, и даже в 2002-м.

Довольно скоро после этого Лоренц Харт стал неработоспособен – на фоне хронической депрессии, отягощённой необходимостью скрывать свою гомосексуальность, он растворился в алкоголе. В 1943 году Харт умер от осложнившейся пневмонии. Смерть отчаянного меланхолика не стала для Роджерса сюрпризом. Он писал, что в глубине души всегда понимал, что Лоренц на этом свете не задержится. Тем не менее Роджерс поддерживал жизнь друга самозабвенно – например, в больнице, где лежал Харт, он выкупил соседнюю с ним палату и велел затащить туда рояль, чтобы они могли творить.

После смерти Харта взгляд Роджерса обратился к восходящей звезде Оскара Хаммерстайна II. Тот был из семьи потомственных театральных предпринимателей. Его дед Оскар Хаммерстайн I – в своё время известный и очень успешный оперный импресарио – построил несколько театров в Нью-Йорке, в том числе «Манхеттен опера хаус», существование которого едва не разорило «Метрополитен». Оба сына Хаммерстайна I впоследствии стали театральными продюсерами, а Хаммерстайн II к моменту встречи с Ричардом Роджерсом уже успел поработать с Джорджем Гершвиным, Зигмундом Ромбергом, Xарри Руби, Джеромом Керном и Имре Кальманом. Новый соавтор дал Роджерсу второе рождение как композитору и добавил в его жизнь романтических баллад. Обоим авторам сотрудничество обеспечило всемирную популярность.

Их первая премьера – мюзикл «Оклахома!» – состоялась 31 марта 1943 года в одном из нью-йоркских бродвейских театров «Сент-Джеймс». Поистине народная оперетта стала настолько популярна, что после премьеры была сыграна в общей сложности еще 2248 раз. На большее после оказалась способна лишь «Моя прекрасная леди». В лондонском театре «Друри-лейн» «Оклахома!» прошла 1511 раз – больше, чем любой другой спектакль за всю историю этого театра. В конце 90-х на сцене Королевского национального театра в Лондоне главную роль в ней исполнил Хью Джекман.

Бродвей ожил после Великой депрессии, и Ричард Роджерс оказался на гребне его волны снова. В компании с Хартом ему удавались стремительные джазовые мелодии, вместе с Хаммерстайном – романтические баллады. В 1945 году состоялась премьера «Карусели» по мотивам драмы Мольнара «Лилиомфи». В свое время Ференц Мольнар не разрешил Джакомо Пуччини писать оперу на этот сюжет, а теперь согласился увидеть своего «Лилиомфи» в виде мюзикла – уж очень это было авангардно.

В соавторстве с Хаммерстайном Роджерс написал музыку ещё к десяти постановкам. Почти все они – «Золушка», «Король и я», «Звуки музыки» – вошли в список самых популярных мюзиклов в США. «Король и я» был экранизирован в 1957 году и сразу же получил девять номинаций на «Оскар», в пяти из которых победил. То же произошло и со «Звуками музыки» – одноименная киноверсия, вышедшая в 1965 году, получила десять номинаций на «Оскар» и победила в половине из них. Фильм стал известен во всём мире – его видели даже советские зрители.

Второй золотой соавтор Роджерса умер в 1960 году от рака желудка – и это было слишком неожиданно. Патологический жизнелюб Оскар Хаммерстайн II, казалось, не кончится никогда. В его смерть Роджерс так и не смог поверить. Он продлил жизнь классической оперетте на большой сцене, но после смерти Хаммерстайна вернулся к своему прежнему стилю. В 1962-м последний раз отличился в новаторстве. Его 38-е по счету произведение носило название «Без струнных». На сцене он так разместил оркестрантов духовой секции, чтобы они стали комментаторами происходящего действия, подчёркивая кульминационные моменты.

Когда Ричард Роджерс взялся за автобиографию, на место самого значительного произведения он определил «Карусель» – стихи, написанные Хаммерстайном для этой большой композиции, производили на него мощнейшее впечатление. Последние его работы остались незамеченными. Время наступало на пятки. Начало 60-х – зарождение рок-н-ролла и культуры хиппи скоро ещё раз изменит историю музыки, а на Бродвей придут «Волосы» и «Кошки». Казалось, что мир перевернулся. Но со временем стало ясно, что джаз и блюз, к которым с таким трепетом относился Ричард Роджерс, до сих пор остаются бессмертными. Это бы ему определённо понравилось, он очень любил тот факт, что жизнь продолжается.