Немой пророк

Он создал первый роман без слов, снял «любимый фильм» Томаса Манна и нарисовал лучший портрет Стефана Цвейга. Многие до сих пор считают, что рисунки художника Франса Мазереля – это всё, что нужно знать о мире.

Франс Мазерель родился 30 июля 1889 года в Бельгии в рыбацком поселке Бланкенберге на берегу Северного моря. В пять лет он потерял отца, и мать увезла его вместе с братом и сестрой в Гент. Там она вновь вышла замуж за врача, убежденного социалиста. Свои политические взгляды отчим привил и юному Франсу – они часто ходили на демонстрации вместе. А еще мальчик с детства любил рисовать и учиться пошел в Академию изящных искусств, где его преподавателем стал известный бельгийский художник Жан Дельвин.

Дельвин умел безошибочно определять таланты. После года занятий с Мазерелем он написал ему: «Здесь вам больше нечему учиться, поезжайте посмотрите мир, а свой путь вы найдёте сами». Франс послушался: в 1909 году он начал свое долгое путешествие по Европе и через два года обосновался в Париже. Тогда же он начал создавать свои первые офорты и гравюры на дереве. Параллельно рисуя иллюстрации для парижских газет, он вскоре преуспел.

Начало Первой мировой застало художника в Бретани. Он собирался вернуться в Бельгию, но в итоге бежал со своей будущей женой Полиной в нейтральную Швейцарию. В Женеве он присоединился к группе художников и писателей под началом Ромена Роллана. Весь 1916 год он делал рисунки для журнала Les Tablettes, а затем стал сотрудничать с женевской газетой La Feuille – за следующие несколько лет Мазерель выполнил для первой полосы этого издания тысячу рисунков! Все они были направлены против войны, бедности и социальной несправедливости. Художник сам придумывал к ним подписи – одна красноречивей и язвительней другой. Так, под рисунком с разорванным бомбой солдатом было написано: «Новейшая пластика».

В 1917 году художник выпустил две серии гравюр на дереве «Мёртвые встают» и «Мёртвые говорят». Ромен Роллан считал их выдающимися антивоенными произведениями, в которых есть «не только крик боли и возмущения, но и призыв к мести, который найдет отклик и в грядущие времена». Кроме Роллана, почитателем гения Мазереля во время войны стал Стефан Цвейг. С австрийским писателем Франс познакомился летом 1918 года, когда тот работал в Швейцарии над новеллой под рабочим названием «Дезертир». Подружившись с Цвейгом, непоколебимый пацифист Мазерель с радостью согласился выполнить десять ксилографий для его текста, вышедшего в итоге под заглавием «Принуждение» в 1920 году. Примерно тогда же Франс создал великолепные гравюрные иллюстрации к произведениям Леонгарда Франка, Уолта Уитмена, Рене Аркоса, Эмиля Верхарна и Жоржа Дюамеля.

В 1919 году Мазерель опубликовал «25 образов страстей человеческих» – первый роман без слов, где изображения следуют друг за другом без каких-либо подписей. Название и содержание «Образов» имеют библейскую тематику – вот только мучеником представлен молодой рабочий, протестующий против социальной несправедливости. За «25 образами» последовал бессловесный роман «Мой часослов», описывающий на 167 рисунках историю человека в большом городе. В 1920 году книгу выпустили в Германии, а в 1926-м переиздали с восторженным предисловием Томаса Манна. Издание тиражом 100 тысяч экземпляров разлетелось мгновенно и вызвало моду на графические романы. Мазерель стал знаменитостью.

В «Моем часослове» график подчеркнуто эмоционален, он негодует из-за бездуховности человека в современном мире. В итоге экспрессивный визуальный стиль стал визитной карточкой Франса – художник придерживался его и в последующих графических романах: «Город», «Истории без слов», «Идея», «От черного к белому» и других. Несмотря на схожесть с комиксами, романы Мазереля были созданы под влиянием высокого искусства и предназначались интеллектуальному читателю. Отсюда огромное влияние романов Мазереля на литературу и кинематограф того времени. Не случайно Томас Манн называл «Часослов» Мазереля «своим любимым фильмом», подчеркивая сближение манеры художника с образами немого кино.

В 1920-е годы Мазерель создавал эскизы костюмов и декораций к постановке комедии Бернарда Шоу в Женеве и Париже. Он наконец оборудовал себе мастерскую на Монмартре, работал в области пластики, успевал иллюстрировать произведения всем ведущим европейским писателям. В 1923 году Стефан Цвейг совместно с венгерским эссеистом Артуром Холитчером опубликовал первую монографию о художнике и его работах. «Мазерель сделал уже десять тысяч рисунков и гравюр на дереве, и тем не менее, – писал Цвейг, – несмотря на эту беспримерную продуктивность, можно не опасаться, что его творческая энергия когда-нибудь иссякнет, ибо запас его зрительных впечатлений неисчерпаем, как и сам мир». Мазерель ответил Цвейгу особой благодарностью – написал маслом его портрет, очень точно передающий внешний облик и характер писателя.

Постепенно самобытные романы-гравюры художника стали известны в США, Китае и СССР. В 1930-х Мазерель трижды посетил Советский Союз с выставками своих работ. А в 1939 году, незадолго до оккупации Парижа гитлеровскими войсками, ему пришлось покинуть французскую столицу и отправиться с потоком беженцев на самый юг страны. Останавливаясь в гостиницах нескольких городов, он фиксировал свои путевые впечатления в многочисленных документальных зарисовках.

В конце 1940 года Цвейг, находясь в Латинской Америке, попытался помочь Мазерелю и его супруге Полине бежать из Европы. Заботливый Стефан получил для друзей визы в Колумбию: «Так вы сможете присоединиться ко мне в Бразилии». Писатель рассказывал Францу о преимуществах жизни в Бразилии, о возможности подзаработать, выставляя картины в местных галереях. «Друг, можешь быть уверен, что я сделаю всё возможное для тебя», – писал он Марезелю в августе 1941 года. Однако художник не решился покинуть Европу, которую считал своим домом.

В 1943 году Франс поселился в небольшом швейцарском городке и вновь, как и во время Первой мировой, стал бороться с войной с помощью десятков рисунков, которые легли в основу антивоенных серий «Земля под знаком Сатурна», «Гнев» и «Помни!». После же войны Мазерель вернулся в Париж, где с 1947 года руководил классом живописи в Школе искусств и художественного ремесла. Вечерами он готовил к изданию два новых гравюрных цикла – «Возрасты» и «Юность». Потом художник внезапно переехал с женой Полиной в Ниццу – в скромную квартиру в старом порту.

До последних дней жизни Мазерель в своих рисунках откликался на все остросоциальные проблемы. «Художник, – говорил он, – не только свидетель своего времени, но и его обвинитель и критик. А еще он может прославлять в своих работах непростое величие эпохи». Третьего января 1972 года «один из величайших умельцев нашей эпохи», как охарактеризовал Мазереля Стефан Цвейг, скончался в Авиньоне в возрасте 82 лет. Спустя пять дней всенародных прощаний его тело предали земле на кладбище в Генте. Американские критики признали Мазереля отцом графического романа еще в 1930-х годах. Это почетное звание остается за ним и поныне. Своим «учителем» Мазереля считает автор культового графического романа «Маус» Арт Шпигельман. Другой американский художник-график Эрик Друкер, известный по оформлению обложек журнала The New Yorker, признался, что рисунки Мазереля пленяют его с самого детства.

«Тот факт, что я был ребенком из Нью-Йорка, который не говорил ни слова по-французски или по-немецки, не имел никакого значения, – вспоминает график о первом прочтении романов бельгийского художника. – Тома истории, социологии, психологии, поэзии и вечной человеческой комедии были переданы мне напрямую через язык картинок. Мазерель продолжает вдохновлять меня и по сей день». Произведения Мазереля еще не скоро потеряют свою актуальность. Это понимал уже Стефан Цвейг, однажды написавший: «Если бы все погибло, все книги, памятники, фотографии и воспоминания ушли в небытие, и только гравюры Мазереля были бы сохранены, то весь наш сегодняшний мир можно было бы воссоздать по ним».