Танец буйных лебедей

Она танцевала, как Анна Павлова, но бросила балет, чтобы быть, как Айседора Дункан. В итоге Хелен Тамирис творила на сцене так, что попала в чёрные списки ФБР.

Когда в конце 40-х в США началась охота на коммунистов, танцовщице Хелен Тамирис вспомнили все: ее постановки в защиту афроамериканцев, поддержку рабочего движения – и даже контакт с советскими балеринами. Одной из них она подарила пуанты, и этот факт тоже внесли в досье ФБР. Сама Тамирис не собиралась каяться по примеру многих других коллег по искусству. «Цель танца – отражать современные проблемы. И вызывать у зрителей желание что-то с ними делать», – говорила она.

Хелен «Тамирис» Беккер появилась на свет в 1902 году в семье еврейских иммигрантов: ее родители, спасаясь от погромов, переехали в Нью-Йорк из Нижнего Новгорода. Мать Хелен умерла, когда Хелен было три года. Отец со старшими братьями на износ работали на швейной фабрике. Семья едва сводила концы с концами, поэтому, когда Хелен увлеклась танцами, никто и не думал нанимать ей учителей. Но однажды один из ее братьев увидел, как Хелен счастливо танцует в сточной канаве. «С ней нужно что-то делать», – сказал он и отвел восьмилетнюю девочку в танцевальный класс в центре для малоимущих.

После школы Хелен попала на пробы в Метрополитен-опера. До этого момента Беккер обучалась только свободным формам танца, но все же сумела пройти кастинг в балетную труппу. Ей стали платить за выступления 12 долларов в неделю, а «в нагрузку» давали бесплатные уроки балета. В Метрополитен-опера Беккер проработала четыре сезона. В это время она даже попала в ученицы к Михаилу Фокину – хореографу, который работал еще с Анной Павловой. Однако искусственность балета вызывала у Хелен раздражение. Нередко она позволяла себе презрительные замечания: «Танец на пальцах ног... А почему сразу не на ладонях?» В труппе ее прозвали «дикой Беккер». Во время выступлений она порой отказывалась «держать линию» в кордебалете и намеренно переставала двигаться в унисон.

В поисках других стилей Хелен пошла в школу Айседоры Дункан. Но и там ее ждало разочарование. «Чему еще можно научиться в школах? Каждая из них лепит танцоров по своему подобию, а я не хочу быть как Айседора Дункан или становиться балериной – я хочу быть самой собой. Но кто я? Я – все, чему я уже научилась. И я хочу создать свой стиль танца», – к такому заключению пришла Беккер.

Она ушла из Метрополитен-опера и начала выступать в ночных клубах. Ее экс-коллеги по балету недоумевали: как можно сменить «большую сцену» на это? Но сама Хелен, кажется, была счастлива. «Каждый из этих танцев был создан для того, чтобы поразить публику – одно неожиданное движение за другим, как будто нанизываешь на нитку яркие бусины без всякой связи между ними», – говорила она.

Заработанные средства пошли на организацию сольного выступления на Манхэттене. Программа включала 12 танцев – в том числе имитацию циркового представления и номер, вдохновленный трудами Фрейда. Музыка – микс из джаза и классики, а один из танцев и вовсе исполняли в тишине. Критик Джон Мартин, посетивший мероприятие, оценил его холодно. Но зато вторая постановка Хелен Беккер восхитила его. В 1928 году та сделала хореографию под музыку «спиричуэлс» – песен африканских невольников, ставших основой для блюза и джаза. Социальный подтекст танца изумил издание The New York Times. Оно назвало Беккер одной из ведущих фигур в современном танце. Это была популярность, и Хелен использовала ее по максимуму: съездила на гастроли в Европу, основала танцевальную школу и создала собственную труппу. Тогда же она взяла творческий псевдоним Тамирис – в честь персидской царицы. На эту мысль ее навел любовник, посвятивший ей стихи: «Ты – Тамирис, безжалостная царица, которая крушит все препятствия».

Препятствий действительно было много: аренда театра, зарплата для труппы и музыкантов, оплата реквизита, переездов и многое другое. Тамирис договорилась с рядом других успешных танцоров арендовать театр «в складчину», выступая в нем в течение недели попеременно. Так сложилась танцевальная «коммуна» из звезд того времени: в нее входили сама Тамирис, Марта Грэм, Дорис Хамфри и Чарльз Вейдман. «Союз» просуществовал два года – распался, как водится, из-за ссор и ревности к успехам друг друга. Кроме того, самим зрителям стало не до танцев: экономика страны стремительно шла ко дну, в США бушевала Великая депрессия.

Позже часть «звездной четверки» вновь объединилась, но приглашать Тамирис уже не стали. Злые языки утверждали, что ее техника не дотягивала до уровня Марты Грэм, которую считают основательницей танца «модерн». Другие говорили, что политический подтекст выступлений Тамирис обесценивал их художественную составляющую. При этом та же Марта Грэм тоже не чуралась политики и боролась за женские права: NY Times называла ее «воинственной феминисткой» и «освободителем женщин».

Но выступления Тамирис действительно становились все радикальней. Она активно выступала в защиту афроамериканцев и ставила программы с их участием – в то время как остальные «звезды» предпочитали вообще не брать их в труппы. Одной из знаковых работ стала постановка 1937 года «Доколе, братья?». Под сопровождение африканского хора танцоры изображали жизнь безработных чернокожих. Нищета, отчаяние, безнадежность – через пластику Тамирис хотела показать тяжелый быт афроамериканцев. Постановка имела огромный успех и несколько месяцев собирала полные залы. Еще раньше, в 1934-м, Тамирис поставила «Сюиту по Уолту Уитмену», где через хореографию показала угнетение рабочих-иммигрантов в США.

Такая активная политическая позиция не осталась незамеченной – по доносу Луиса Буденца, информатора ФБР, Хелен Беккер внесли в черные списки. Ее обвинили в поддержке идей коммунизма, ведении диверсионной деятельности, а также призывах упразднить Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности – именно та вела охоту на «красных ведьм». Сюда же приплели и историю с пуантами, которые Беккер якобы подарила советской балерине. Это был очевидный абсурд: контакты Беккер с выходцами из СССР были единичны, а подаренные пуанты даже с большой натяжкой нельзя назвать преступлением. И хотя позже эти обвинения сняли, Тамирис фактически столкнулась с запретом на публичные выступления.

Она занялась хореографией для мюзиклов и фильмов. В работе ей помогал Даниэль Нагрин – бродвейский танцор, за которого Тамирис вышла в 1946 году. Их связывало не только общее увлечение танцами, но и корни: Нагрин тоже происходил из семьи еврейских беженцев. Вместе они создали «Танцевальную компанию» – труппу, которая просуществовала несколько лет и распалась после болезненного развода в середине 60-х. Тогда же у Тамирис обнаружили рак. Все заработанные средства вскоре ушли на оплату медицинских счетов, и последние месяцы она, одинокая и полузабытая, доживала в доме престарелых в Бронксе.

При этом в XXI веке ее имя вновь оказалось на слуху. Ее вспомнили, когда борьба за права этнических групп стала трендом – Тамирис начала ее одной из первых. «Она создавала танцы, которые отражали проблемы ее времени. Но они не теряют актуальности и сегодня, потому что отражают главное – что значит быть человеком», – заключает Элизабет Макферсон, писатель и историк хореографии.