Вознаграждение для Перельмана

Эта история началась в 2001 году, когда Вадим Перельман попросил своего шофера отвезти его в трущобы одного из римских пригородов. Преуспевающий коммерческий директор, он оказался тогда в Италии по делам — снимался ролик для компании AT&T. И, воспользовавшись оказией, захотел снова увидеть старую квартиру, которую снимал в 1977-м, приехав в Рим из Киева. В окнах этой развалюхи напрочь отсутствовали стекла, а на улице валялись дохлые кошки и собаки. В этой комнате он когда-то лежал при смерти, а лечил его ветеринар — услуги доктора были не по карману…

Неудивительно, что везти его туда водитель отказался. И Перельман прошел десяток кварталов до старого здания, в котором некогда жил, пешком. Он разыскал бывшую хозяйку и немного посидел с ней в ее квартире. А уходя, оставил на столе пять тысяч долларов. “Давая ей эти деньги, я словно возвращал их самому себе, — вспоминал он позже. — Я чувствовал, что завершился некий очень важный жизненный цикл — и в конце его меня непременно должно было ожидать вознаграждение”.

Этим “вознаграждением” оказался роман Андре Дубуса (Andre Dubus) “Дом из песка и тумана” (“House of Sand and Fog”), случайно купленный им на следующий день в аэропорту. О почти таких же безнадежных людях и почти таком же обветшалом доме. Героиню романа, Кэти Николо (Kathy Nicolo), лечащуюся от наркозависимости, в результате бюрократической ошибки выселяют из ее дома в Северной Калифорнии. Владельцем его становится иранский эмигрант — полковник Массуд Амир Бехрани (Massoud Amir Behrani), бывший аристократ, вынужденный теперь работать за гроши, чтобы прокормить семью: жену Нади (Nadi) и сына. Для Берхани дом символизирует последнюю надежду осуществить Великую Американскую Мечту.

“Я читал роман в самолете и рыдал, — вспоминает Перельман. — Я сразу понял, что непременно должен снять по этой книге фильм. Об одиночестве, о том, что это такое — быть изгоем, быть эмигрантом и, если говорить о Кэти, чувствовать себя эмигрантом в собственной стране”.

В получившуюся мелодраму с участием Дженифер Коннелли (Jennifer Connelly) и Бена Кингсли (Ben Kingsley) Перельман привнес элемент русской эстетики, относясь к ней как к “великой, возвышенной трагедии”.

Историю же собственной жизни впечатлительный режиссер рассказывал, уплетая стейк и салат в кафе возле своего дома в Хенкок-парк (Hancock Park), и выглядело это не более чем мелодраматическими бреднями. До того, как ему исполнилось четырнадцать, жил в киевской квартире с восемью родственниками, причем на шестьдесят жильцов дома была одна ванная комната. На Новый год, когда ему было семь, дед со стороны отца “налил себе огромный стакан водки, произнес тост, выпил его до дна и упал замертво”. Вскоре после этого другой дед, перенесший четыре сердечных приступа, подозвал его и сказал: “Открою тебе секрет. Я собираюсь сегодня умереть”. Между прочим, так и сделал. На следующий год бабушку Вадима насмерть сбила машина, а его отец погиб в автокатастрофе…

Воспользовавшись преимущественным правом евреев эмигрировать в другую страну, Вадим с матерью подали заявку на выездные визы. “Я чувствовал себя так, словно оказался в атмосфере Холокоста, — рассказывал он о том путешествии на Запад. — Все это было частью массового исхода евреев, души которых полны страха и которые не знают, куда идут”.

Все это время, пока перебирались из Вены в Рим, Вадим поддерживал мать и морально и материально. Деньги добывал случайными заработками, ночевал на скамейках в парке, когда опаздывал на последний автобус. Его единственными собеседниками были книги. Но когда мать вышла замуж за человека, которого он презирал, и поселилась с ним в канадском Эдмонтоне (Edmonton), он сорвался — бросил школу и пристал к банде подростков, специализировавшихся на квартирных кражах со взломом…

Однажды, проведя ночь в тюрьме, Вадим вдруг понял, что больше так жить нельзя, надо двигаться дальше. И уже четыре года спустя, получив диплом об окончании средней школы, поступил в университет Алабамы, где уже на втором курсе попал в класс киноискусства. А когда посмотрел документальный фильм о съемках “Скрипача на крыше” Нормана Джуисона (Norman Jewison), на него снизошло настоящее прозрение: “Я увидел режиссера, создававшего свой собственный маленький мир, и понял, что хотел бы заниматься тем же…”.

Он, тем не менее, так и не пробовал себя ни в одном художественном фильме, покуда в 2001 году не открыл для себя “Дом из песка и тумана”. С его постановкой была связана целая история, поскольку защищать права оказалось делом далеко не простым — автор отверг около ста тридцати режиссеров. Перельман позвонил Дубусу и за полтора часа рассказал ему всю свою жизнь. И писатель, сам выросший в бедной семье у матери-одиночки, интуитивно почувствовал, что тот не собирается “сокращать историю до удобоваримой, бигмаковской версии”.

Сценарий был написан в соавторстве с Лоуренсом Отто (Lawrence Otto) и сохранил ту же трагическую сюжетную линию, что и книга. На это обращает внимание и “Newsweek”, который, признав киноленту “одной из самых впечатляющих после “Красоты по-американски””, заметил при этом, что она “слишком угнетающа” [чтобы быть номинированной на Оскар, — Е.И. ].

Перельман же теперь планирует экранизировать роман Джерзи Косински (Jerzy Kosinski) “Раскрашенная птица” (“Painted Bird”) о временах Холокоста. Чтение трагических историй помогло ему преодолеть трудности в Риме и не только: “Я видел смерть и катастрофу, и знаю, как такие истории помогают людям, — утверждает он. — Страдания других помогают зрителям достойно пережить собственные трагедии”.