Имени Гнесиных

Сегодня исполняется 140 лет со дня рождения Елены Фабиановны Гнесиной. Она прожила 93 года. В это сложно поверить, но 72 из них она возглавляла самое престижное в России музыкальное учебное заведение — знаменитую Гнесинку. 

Из семьи обычного раввина

Об этом мало кто помнит, но история Гнесинки началась в Ростове-на-Дону в семье местного раввина. Отец знаменитых сестер Гнесиных Фабиан Осипович Гнесин был человек образованный. Родившись в одном из местечек Минской губернии, пешком отправился в Вильно учиться. Не чужда прекрасному была и мать, Белла Исаевна Флетзингер-Гнесина: она в свое время тоже получила образование, закончила курс у известного польского композитора Станислава Монюшко и, говорят, еще и прекрасно пела. Однако семейная жизнь не дала Белле Исаевне сделать музыкальную карьеру. После замужества она родила двенадцать детей. Выжило пять девочек и четверо мальчиков. Применение своему музыкальному дару Белла Исаевна нашла дома — в их семье часто звучала музыка, дети с малых лет были приучены к фортепиано.

«Семья Гнесиных, конечно, поразительная, потому что только два старших брата не были музыкантами, не имели к музыке никакого отношения, — рассказывает Владимир Тропп, директор музея-квартиры Елены Гнесиной. — А дальше подряд родились пять сестер, и все они не только стали профессиональными музыкантами, но и всю жизнь посвятили одному и тому же делу — созданию музыкальных учебных заведений. И каждая из сестер вот сколько лет прожила, столько и проработала в этих учебных заведениях, с самого основания училища Гнесиных в 1895 году».

Но началось все с домашнего обучения. Белла Исаевна занималась музыкальным воспитанием детей, им наняли педагогов. Вскоре, правда, родители решили, что этого недостаточно. И старшую дочь, 14-летнюю Евгению, отправили совершенно одну в Москву учиться в консерватории. Следом за ней уехала и Елена. Несмотря на жесткую квоту на поступление евреев, существовавшую в то время во всех учебных заведениях, обеих сестер взяли в консерваторию. Девочки быстро привлекли внимание педагогов прекрасными манерами и незаурядным талантом. Сначала Евгению приметил Василий Ильич Сафонов, который вскоре возглавил консерваторию, и взял в свой класс. Потом Елена оказалась под присмотром талантливого композитора и пианиста Ферруссо Бузони. Тот был в таком восторге от молодой пианистки, что позвал ее с собой за границу для совместных выступлений. «Но я тогда была слишком юна для столь решительного шага», — напишет позже Елена. Постепенно к старшим сестрам присоединились и младшие: одна за другой в Москву приехали Мария и Елизавета. Девочки оказались в самом сердце московской музыкальной жизни. Им преподавали лучшие педагоги в стране, их сокурсниками были Скрябин и Рахманинов, в консерваторию нередко захаживал Петр Ильич Чайковский.

В 1891 году отец Гнесиных, Фабиан Осипович, внезапно скончался. У семьи больше не было средств, чтобы оплачивать обучение сестер в консерватории. Девочки были в отчаянии, горевали по отцу, готовились покинуть любимую школу, чтобы быть рядом с матерью. На помощь пришли преподаватели талантливых учениц. Именно они нашли Елене место учительницы музыки в гимназии Арсеньевых, навсегда определив ее судьбу. Елена окончила консерваторию с серебряной медалью, начала концертировать, но душа ее тянулась к ученикам. Ей удалось увлечь своей идеей старшую сестру, и юные пианистки задумали невероятное — создать музыкальное училище. На тот момент учиться музыке профессионально можно было только в консерватории. Существовало немало частных школ и курсов, но все они жили недолго, а уровень преподавания был невысок. У Гнесиных появилась мечта, казавшаяся на первый взгляд неосуществимой. Но вокруг были коллеги, которые верили в сестер. «Смело беритесь за дело и открывайте школу, — подбадривал девушек профессор Кашкин, друг Чайковского. — Вначале у вас будет 30 учеников, потом 60, а затем 100!» Преподаватели консерватории поддерживали Гнесиных не только словом. Они помогли получить официальное разрешение на открытие учебного заведения.

Девочки не спешили. Сначала открыли музыкальную школу в доме в Гагаринском переулке, где и жили все вместе. Занимались за одним роялем — на покупку еще одного денег не было. Все организаторские функции взяла на себя Елена, у которой обнаружилась необычайная деловая хватка и сила воли. Уже к середине февраля 1895 года, когда средняя сестра Мария окончила консерваторию и смогла присоединиться к предприимчивым родственницам, девушки открыли «Училище сестер Е. и М. Гнесиных» («Е» здесь — и Елена, и Евгения).

Дом и Дело

Для дочерей ростовского раввина училище стало не только делом, но и возможностью создать свой уютный мир. Мир, в котором музыка и тепло семейного очага оказались неразрывны. Такой мягкой, уютной, домашней была атмосфера учебных заведений Гнесиных долгие годы.

«Все, что я там увидела, никак не соответствовало моему представлению о прославленном учебном заведении, — вспоминает Маргарита Эдуардовна Риттих, долгие годы преподававшая в Гнесинке. — Конечно, здесь имел значение момент сравнительный. За годы ученья я уже привыкла к прекрасному, комфортабельному, предназначенному специально для учебных целей зданию консерватории. Здесь же все было иным. Небольшой одноэтажный деревянный домик. Сени с шаткими ступеньками деревянной лесенки. Малюсенький вестибюльчик-передняя, в котором всегда толпилось много молодежи. Небольшая «раздевальня» с одной-единственной гардеробщицей средних лет, сухонькой, черноволосой женщиной, тетей Линой, которая вплоть до 1963 года оставалась на своем месте. Ее особая уважительность, внимание и приветливость ко всем были таковы, что казалось, будто она встречала и провожала своих дорогих гостей, добрых друзей. Удивительно было и то, что возле гардероба, рядом с зеркалом, были... щетки для одежды. Щетки! Как дома! (в консерватории этого не было) Вообще, уже здесь, в этой передней, сразу же возникало ощущение домашности и уюта, веяло чем-то теплым, родным и милым, в то время как в консерватории все было красиво, богато, даже по-дворцовому парадно, торжественно и официально».

Поначалу Гнесины не могли позволить себе приглашать наемных педагогов. Преподавали сами, все трое были пианистками, поэтому до 1901 года, пока их сестра Елизавета не окончила консерваторию, в училище не было других инструментов, кроме фортепиано. С приходом Елизаветы здесь зазвучала скрипка. Она создала классы оркестра и ансамбля и полвека возглавляла струнные подразделения училища и обеих музыкальных школ, открытых Гнесиными впоследствии. Уже через пять лет пророчество профессора Кашкина сбылось: число учеников достигло шестидесяти. Одной из первых выпускниц стала их младшая сестра Ольга.

Сестры перестали справляться с таким количеством учащихся. В училище потянулись не только юные музыканты: приходили сюда и взрослые студенты, которые готовились поступать в консерваторию. У Гнесиных они получали все, что им было нужно, — не только классы фортепиано и скрипки, но и полную теоретическую базу музыкального образования, чего не было ни в одной другой музыкальной школе Москвы. Училище так разрослось, что в маленьком домике сестер Гнесиных разместиться уже не получалось.

Пришлось искать новое помещение. Сняли деревянный особняк на Собачьей площадке, 5, где и прожили более полувека. По утрам здесь проходили занятия, по вечерам собирались за чаем, приходили друзья, поэты Серебряного века читали стихи, ученые спорили, философы размышляли, много говорили о тревожной ситуации в стране. Ольга писала картины. В домике на Собачьей площадке бывали Ключевский, академик Виноградов, Гончаров, Модест Ильич Чайковский. Больше всего гости любили 15 февраля, когда Гнесины отмечали день рождения своего учебного заведения — устраивали концерты, веселые карнавалы, танцы. Академические концерты, на которых выступали ученики Гнесинки, приходили слушать давние друзья сестер Гнесиных — Рахманинов и Скрябин, Станиславский и Книппер-Чехова.

Елена Фабиановна была душой компании: она решала все организационные вопросы, заводила новые знакомства. На одном из концертов она познакомилась с Луначарским, который частенько скрывался от полиции в доме ее друга Гончарова. Это знакомство впоследствии обеспечит сестрам Гнесиным безоблачное существование уже при советской власти, когда Луначарский возьмется за формирование советской культуры. В 1919 году он даст училищу статус Государственной музыкальной школы.

За год до этого Гнесиных постигла болезненная утрата — умерла Мария Фабиановна. На подмогу к сестрам приехал их брат, талантливый композитор Михаил Гнесин. Судьбы сестер и Михаила сложились совершенно по-разному. Девушки довольно рано крестились и, в общем, отошли от своих корней, погрузившись в мировое музыкальное наследие и сделав делом своей жизни московскую музыкальную школу. Видимо, поэтому о них мы знаем так много, а Михаил Фабианович оказался почти забыт.

Еврейский Глинка

Между тем талантливый ученик Римского-Корсакова (в московскую консерваторию Михаила не приняли, и он поступил в Петербург) стал удивительным композитором, сочетавшим впитанные в юности еврейские традиции с основами мировой классической музыки. Гнесин в детстве был очень близок с дедом, отцом матери, которого звали Иешаягу Флетзингер. Был он народным музыкантом, рассказывал остроумные байки, научил внука слышать «душу народа». Маленький Миша дружил и с кантором местной синагоги Элиэзером Геровичем. Тот был частым гостем в доме Гнесиных, исполнял у них гимны собственного сочинения, учил мальчика музыкальным азам.

Окончив консерваторию в Петербурге, Михаил тоже подался в преподаватели — вел музыкальные кружки, организовал в Ростове-на-Дону музыкальную школу, Донскую консерваторию, общество «Музыкальная библиотека им. Н. А. Римского-Корсакова».

Пока его сестры все ближе сходились с московской интеллигенцией, Михаил отправился в Палестину, где знакомился с разными общинами, слушал, записывал. Там впервые узнал музыкальный фольклор своего народа, влюбился в эти древние напевы. «Еврейская музыка существует, — когда-то говорил ему Римский-Корсаков. — Это замечательная музыка, и она ждет своего Глинку». Вернувшись в Россию, Гнесин пишет «Вариации на еврейскую тему» — симфоническую фантазию, в которой переплетаются хасидские напевы, светские мелодии, молитвенные мотивы. С началом Гражданской войны становится не до музыки. В 1921 году Гнесин снова покидает Россию — путешествует по Грузии и Палестине, добирается до Германии. Вернувшись, снова пишет еврейское: «Пляски галилейских рабочих», оперу «Юность Авраама», сюиту «Еврейский оркестр на балу у городничего» к пьесе Гоголя «Ревизор».

«Элементы еврейской музыки так овладели моим музыкальным чувством и воображением, что и там, где я не ставил себе заданием поиски еврейского стиля, они стали проступать в моих сочинениях, — пишет Гнесин. — Погружение в еврейскую народную музыку помогло мне понять язык народного искусства вообще, и я стал “демократичнее” как художник». Михаил Фабианович пишет взахлеб: романсы «Песни Песней», вокальные циклы, фортепианные композиции. Присоединившись к сестрам в училище, он много преподает, создает «творческий отдел» музыкального техникума, пишет научные труды. До поры до времени советская власть благоволит Гнесину — то ли благодаря тому, что сестры его дружны с Луначарским, то ли потому, что не было еще такой злой ненависти ко всему еврейскому в Кремле и его окрестностях. Однако к концу 40-х годов ситуация меняется. «Группа сотрудников» пишет Берии донос на Гнесина: пагубно, мол, влияет на уважаемую Елену Фабиановну, заставляет подбирать преподавателей «по признаку сосредоточивания в институте (тогда Гнесинка была уже институтом) кадров еврейской национальности». Ясное дело, сионист, пытается столкнуть бессменную руководительницу учебного заведения с пути истинного.

Из института Гнесин ушел. Писать теперь приходилось «в стол». Началась борьба с космополитизмом. Гнесин ни разу не предал, не покривил душой, не побоялся даже принять участие в конкурсе на создание гимна Израиля. Но любимой работы лишился и стал жить затворником.

Рост и тлен

Детище Гнесиных разрасталось. У властей удалось добиться строительства нового здания на улице Воровского (ныне Поварской). Елена Фабиановна мечтала превратить училище в высшее учебное заведение — власти сопротивлялись. Но веру в возможность достичь этой цели подорвало другое: умерла старшая сестра, Евгения, а через год началась война.

Гнесинку эвакуировали в Свердловск, Йошкар-Олу и Казань. Елена Фабиановна последней покидала московские стены, совсем как капитан тонущего судна. Далеко не все ее коллеги уехали из Москвы; те, кто решился остаться, посреди войны и разрухи возобновили занятия. Преодолев все препятствия, она рванула в столицу и пешком (в 68 лет!) шла до института от Казанского вокзала. Не просто вернулась, а стала добиваться строительства нового здания и нового статуса для своего детища. В 1944 году в Москве появился Музыкально-педагогический институт имени Гнесиных.

Она не останавливалась ни на минуту. Создавала все новые учебные заведения, строила общежития для «гнесинцев», выбивала строительство концертного зала и сама выбирала для него люстры и шторы. Но постепенно силы стали ее оставлять. Так же последовательно, как она создавала свою Гнесинку, она стала передавать бразды правления своим ученикам. Только им можно было по-настоящему доверять: в Гнесинке учили не только музыке — здесь учили чувствовать и вести себя с достоинством.

Но удары судьбы сыпались один за другим. Надломленный годами преследований, ушел из жизни Михаил Фабианович. Через шесть лет не стало и Ольги. Елена Гнесина осталась одна. И тут же смогла извлечь из своей утраты пользу для института — отказалась от верхней части квартиры, разместила там ректорат, кабинет сестры отдала новому директору.

30 мая 1967 года она отпраздновала свой 93-й день рождения. А через пять дней умерла. Ровно через год после смерти любимого брата.