Марк Бернес: любовь и фобии

О себе он говорил, что у него нет голоса, но есть мозги. Его сравнивали с Утесовым, хотя сам Утесов его недолюбливал. Его песни пела вся страна, но советский Минкульт считал его артистом разговорного жанра. Сам же он всю жизнь мечтал о театре, а сыграл в 35 фильмах. Марка Бернеса нет с нами уже почти пятьдесят лет.

Это потом он возьмет звучный псевдоним «Бернес» и так и не объяснит, как придумал эту фамилию. А появился он на свет в семье старьевщика Наума Неймана, которая с трудом сводила концы с концами в украинском городке Нежин. Вскоре стало понятно, что пора перебираться в центр, и Нейманы отправились в Харьков. Марк пошел в школу, весьма неплохо учился, так что родители возлагали на него большие надежды. Чтобы их не расстраивать, Марк вынужден был поступить в торгово-промышленное училище. Но будущая профессия – бухгалтер – наводила на него тоску. Еще в юности он впервые попал в театр и полюбил его – он хотел быть только артистом. Узнав о мечтах сына, отец очень разозлился, а Марк вроде бы смирился: изучал бухгалтерию, неплохо успевал по арифметике. И нанялся расклеивать афиши – это было уже почти рядом с его мечтой, это ведь была почти работа в театре.

Вскоре парнишку заметили и «повысили»: сделали зазывалой. Перед спектаклем он надевал афишу на себя и расхаживал перед входом в театр, приглашая зрителей посмотреть спектакль. Юный Марк относился к своей работе серьезно, вкладывал в нее всю душу и наконец очень понравился своей преданностью старосте театральных статистов, который пригласил будущего актера в его первый спектакль – сыграть кельнера в постановке «Мадам Помпадур». Юноша был счастлив, крутился в театре целыми днями, училище почти забросил, поступил на театральные курсы. Родители сходили с ума от огорчения. И когда Марку исполнилось семнадцать, он окончательно потерял надежду убедить родных в том, что его призвание вовсе не бухгалтерия. Тайком, прихватив лишь несколько чистых рубашек, Марк сел в поезд Харьков – Москва. Он понимал, что в столице его никто не ждет, поэтому заранее продумал свой план: ночевать можно на вокзале, а днем ходить по театрам, проситься на любую работу.

И ему снова повезло: его взяли в массовки в Большой и Малый театры. Дальше всё происходит словно по мановению волшебной палочки. За год из незаметного актера массовки Бернеса переводят в основной состав труппы Московского драмтеатра. Ему, конечно, достаются лишь маленькие роли, но он доволен, на большее не претендует, учится ремеслу, проникается атмосферой во всех смыслах этого слова: первое время ему приходится жить в гримерке, поскольку на вокзале оставаться было уже невозможно, а идти некуда. Потом над юношей сжалился режиссер – выхлопотал ему комнату в коммуналке. Тут же Бернес и женился – на очаровательной Полине, которую друзья называли Паолой. Паола много читала, много смотрела, так что именно она стала прививать Бернесу вкус к искусству, а не только к театральному закулисью.

Удача – в гармошке

Перелом в его жизни случился в 1936 году, когда его товарищ, актер Михаил Астангов, посоветовал режиссеру Сергею Юткевичу позвать Бернеса сниматься в картину «Шахтеры». Здесь уже была настоящая, хоть и эпизодическая, роль, не просто «Кушать подано!». Проходит год, и Юткевич снова зовет обаятельного актера поработать вместе. Правда, роль снова эпизодическая, не особенно выдающаяся – сыграть молодого красноармейца. Вроде бы из этого ничего оригинального не изобразишь, но Бернес готов работать над любой ролью. Он бродит по Музею революции, всматривается в лица героев экспозиции, ищет свой прототип. И находит. Потом находит в гримерке макет пулеметных лент и старую гармошку. Образ получается яркий, характерный, но из всего, что Бернесу приходилось делать в кадре, самым занимательным оказалась простая песенка «Тучи над городом встали». Вихрастый красноармеец с гармошкой и неожиданно проникновенным голосом – в этого героя Бернеса влюбилась вся страна. В 26 лет, когда фильм «Человек с ружьем» вышел на экраны, Марк проснулся знаменитым.

Следующая роль уже была главная – летчик Сергей Кожухаров в картине «Истребители». Песни, которые поет в фильме доблестный герой, тут же подхватывает вся страна. Но вот что странно – Бернесу предстоит сыграть еще всего лишь одну главную роль в кино, зато какую! Картина «Два бойца» выходит в самый разгар войны. Марк не был на фронте, поэтому он с жадностью расспрашивает вернувшихся с войны солдат обо всех деталях их военного быта. У него очень долго не получалось поймать правильный образ – одессит Аркадий Дзюбин ему не давался. Интонация, повадка, взгляд. Всё это как будто ускользало от Бернеса, несмотря на его еврейские корни. А его главная изюминка – полюбившаяся зрителям манера пения – здесь была не нужна. Песен в фильме не предполагалось.

Композитор Никита Богословский потом вспоминал, что режиссер Леонид Луков ужасно мучился и даже хотел найти замену Бернесу. Но внезапно у них родилась сцена в землянке – тоскующий по родным солдат, а вслед за ней появилась на свет песня «Темная ночь». Говорят, первую партию пластинок с этим безусловным шлягером пришлось выбросить. Операторы звукозаписывающей студии, слушая Бернеса, расплакались и испортили запись. А Бернес спел ее с первого раза так, словно репетировал всю жизнь. Так же непринужденно получилось у него исполнить и «Шаланды». И хотя Лукова убеждали, что одесско-еврейский колорит могут не одобрить «наверху», режиссер, поймавший наконец правильную интонацию для своего героя, не сдавался. Это был невероятный успех. Бернеса узнала вся страна, а одесситы даже присвоили ему звание «Почетный житель города». Шутки его героя звучали повсюду, под «Темную ночь» плакали в тылу и на фронтах.

Тем не менее, почему-то режиссеры больше не зовут его играть главные роли. Хотя снимается он много и даже получает Сталинскую премию за картину «Далеко от Москвы». Бернес просто пожинает плоды свалившейся на него славы. Теперь уже есть и квартира, и машина. И маленькая дочка, которую ему подарила жена Полина. Вот только вскоре Полина заболеет раком. И Бернес вдруг придет в совершенный ужас: его отец и сестра умерли от той же болезни – и он внушит себе уверенность, что это заразно. Он ни разу не навестит умирающую жену в больнице, а домработнице поручит вымыть в квартире всё, чего касалась Полина. Но ему и этого покажется мало: он продаст квартиру и купит новую в надежде избавиться от тягостных воспоминаний. Превратившись в отца-одиночку, Бернес, впрочем, горюет недолго. Невероятная популярность и природное обаяние – у актера нет отбоя от женщин. Его поклонницы выстраиваются в очередь за билетами на его концерты. Его подолгу не отпускают со сцены. Впрочем, именно это и станет причиной последовавшей вскоре травли.

Настоящая травля

Программу концерта, посвященного 40-летию ВЛКСМ, утверждали, конечно же, заранее. И было понятно, что если назначено спеть две песни, то ни о каких изменениях и речи быть не может. В правительственной ложе – Хрущев и вся партийная верхушка. Бернес поет положенные ему две песни, пытается вернуться за кулисы, но публика не отпускает: собравшиеся в зале аплодируют, кричат «Бис!», требуют, чтобы актер спел еще. Бернес понимает, что просто вернуться на сцену невозможно. А за кулисами, как назло, не оказывается никого из начальства, кто мог бы дать добро на еще одну песню. Происходит заминка. И Хрущев раздраженно бросает: «Ишь ты, не может удовлетворить потребности молодежи, спеть еще одну песню». Это было воспринято как «Ату его!».

Давний недруг Бернеса и зять Хрущева Алексей Аджубей (они когда-то не поделили даму сердца) с восторгом вцепился в недовольство своего родственника. Ресурс у него был: Аджубей в тот момент был главным редактором «Комсомольской правды». Да и повод нашелся: кто-то рассказал Аджубею, как Бернес нарушил ПДД, катаясь по Москве с восходящей кинозвездой Изольдой Извицкой (той самой, которая предпочла Аджубею Бернеса). Это увидел постовой милиционер, засвистел и даже погнался за машиной Бернеса, который не обратил на него внимания. И, в общем, все участники инцидента отделались бы легким испугом и позабыли об этой истории, если бы не подсуетился Аджубей, не вытащил неприятный эпизод на суд общественности. На Бернеса завели уголовное дело, которое, впрочем, вскоре закрыли, потому что оказалось, что часть опубликованной в «Комсомолке» истории была выдумкой. Но это уже не могло повлиять на происходящее – вокруг Бернеса сомкнулось кольцо молчания. Его участие в больших концертах отменяли, его не звали на съемки, о нем перестали писать в газетах. Спустя несколько лет Аджубей извинялся перед Бернесом. Но актеру уже было всё равно. Он безразлично принял извинения давнего соперника.

И все-таки рак

1 сентября 1960 года в жизни нашего героя случился еще один переломный момент. Он повел дочку в школу и повстречал там свою будущую вторую жену. Лилия Бодрова привела в ту же школу своего сына. Их познакомил ее муж, фотокорреспондент журнала «Пари-матч». А через два месяца она переехала к Бернесу. Тогда ее никто не понял. Ее муж прекрасно зарабатывал, у них была роскошная квартира, машина, ей нечего было еще желать. Но чего-то ей все-таки не хватало. И это что-то она нашла в Бернесе, который был старше ее на 17 лет. Бернес же не просто влюбился. Он буквально ни на минуту не отпускал Лилию от себя. Не позволял даже делать уроки с детьми – заходил в детскую, брал за руку и уводил с собой. Она вела его концерты, ездила с ним на гастроли. Единственный раз, когда ему пришлось уехать одному, чуть не обернулся катастрофой: Бернес разболелся во время тура по Польше, и Лилию тут же вызвали в Варшаву.

Он и болеть отказался без нее. По горестной иронии судьбы, рак, которого он так боялся всю жизнь, все-таки его настиг. Лилия не отходила от мужа ни на минуту. Он не разрешал даже измерять себе давление в ее отсутствие. Незадолго до смерти он записал свою последнюю и самую главную песню – «Журавли». Он хотел, чтобы на его похоронах звучала именно она. И еще хотел лежать именно на Новодевичьем кладбище, рядом с первой женой. Добиться этого было непросто, но Лилия добилась. На его похоронах были сотни людей, однако никого от властей. Память о давней травле осталась в чиновничьих умах надолго. Но эту память уже давно пережили его песни, «Журавли» и «Темная ночь». Кажется, что их будут петь всегда, так же, как и вспоминать Марка Бернеса.